Какие бы противоречивые чувства он ни испытывал по отношению к «Дому в конце времён», он нравился ему больше. Безымянная книга вызывала восторг и одновременно сложное, тяжкое, зудящее чувство потери и обмана, страшного предательства, совершённого не только королём и его советниками по отношению к Анселю, но и автором — по отношению к читателю. Близкие леди де Вер были правы, когда посоветовали не публиковать эту книгу, несомненно талантливую, неординарную, но в какой-то мере пугающую. И ещё эта странная любовная линия и Джунипер…

      Реду, к полуночи выдохшемуся над запутанной мучительной книгой, возбуждённому, погрузившемуся в историю леди де Вер так сильно, что он, даже убрав книгу, не мог выпутаться из её тенёт, среди гулкой ночной темноты Каверли мерещилось, что он сам оказался внутри такой книги, в которой нет никакой точки отсчёта, никакого ориентира, что верно, а что нет, что он принимает друзей за врагов, а негодяев за святых… Хотя нет. В его истории святых точно не наблюдалось.

      От того, что его жизнь можно было так же легко вывернуть наизнанку и придать всему совершенно иной смысл, становилось жутко.

      В комнате было душно, словно горячечный жар Реда выжег в ней весь кислород. В зарешеченном окне открывалась лишь узкая створка, но в безветренную ночь тока воздуха всё равно не было.

      Ред вышел из комнаты, подумав, что, может быть, Бойл не запер на ночь хотя бы дверь, выходившую во внутренний двор. Не дойдя и до середины длинного коридора, Ред вернулся, чтобы закрыть дверь в свою комнату на ключ: там лежала невероятно ценная вещь. Он только сейчас подумал, что действительно ценная. Даже если эта книга и не имела бы успеха у детей, ранее неизвестный текст Виктории де Вер всё равно бы стал сенсацией и распродался бы миллионными тиражами. Арден мог заработать на этом огромные деньги — и не делал этого. Сэр Найджел продал бы рукопись в первый же день, попадись она ему в руки.

      Дверь во двор была открыта, Ред вышел наружу и прислонился к стене. Воздух пах пылью и, совсем немного, затхловатой сыростью от не таких ухоженных, как парадные, каменных стен дома. От земли по ним поднимался длинными языками мох, яркий, плотный, похожий на густо-зелёный бархат.

      Он прошёлся по двору, просто чтобы размять ноги. Заметив вдруг, что в окнах первого этажа горит свет, он двинулся дальше, посмотреть, в каких именно комнатах.

      Ред часто выходил из дома вечером и шёл к боковому крылу с глупой надеждой увидеть однажды свет в окнах комнаты Колина Торрингтона. Окна были тёмными и безжизненными. Единственное связанное с ними открытие Ред сделал днём: если все окна, особенно по главному фасаду, блестели чистотой, то четыре окна на третьем этаже не мыли уже очень давно. Даже если бы позади них не было штор, за таким слоем пыли, наверное, всё равно было бы невозможно ничего рассмотреть.

      В библиотеке и нескольких окнах второго этажа горел свет. Ред прикинул, что они оказывались как раз над соседним с библиотекой кабинетом, а значит, это была спальня Ардена.

      Наверное, странное хмельное и спутанное состояние после прочтения книги заставило Реда так поступить. На свежую голову он этого не сделал бы: он вернулся в свою комнату, забрал рукопись и прошёл по узкому коридору в главное здание.

      Уходя, он взглянул на себя в маленькое зеркало над умывальником и пригладил растрепавшиеся волосы. Собственное отражение ему не понравилось: глаза нездорово блестели, а припухшие веки нависали болезненно и тяжело.

      В библиотеку он всегда входил без стука: она не была личной комнатой, но войти туда в первом часу ночи казалось нарушением чего-то, чему Ред не мог пока дать определения. Поэтому он, заметив падающий из-под двери свет, на всякий случай пару раз стукнул, прежде чем войти.

      — Я так и думал, что вы придёте, — заявил Арден, который сидел на диване с каким-то журналом на коленях. — Что скажете?

      — Это… невероятно. Я не мог оторваться, это, наверное, лучшее, что я читал у леди де Вер, по стилю, по структуре, даже по задумке…

      — Но не по смыслу, — добавил Арден.

      — Это не детская книга.

      — Увы.

      Чуть левее дивана на маленьком высоком столике стояли два хрустальных графина. Ред никогда и ничего из них не пил, только в первый день, как оказался в библиотеке один, понюхал горлышки: в одном был бренди, в другом виски.

      Арден проследил за его взглядом и чуть повернул голову.

      — Вы позволите? — спросил Ред.

      — Конечно, — Арден ничуть не удивился наглости.

      Ред, не разбирая, схватил тот графин, который первый попался под руку, и налил в стакан.

      Это был виски: резкий лекарственный запах ударил в нос перед тем, как Ред сделал глоток.

      — Если бы не позднее время, я бы попросил Бойла принести вам лёд, — заметил Арден.

      — Я мог бы принести его сам, учитывая, кто я в этом доме, — Реду делалось не по себе от интимности, установившейся между ним и Арденом всего за несколько дней. Тот ни с одним из слуг, даже с Муром, не разговаривал так.

      — Мне приятнее считать вас начинающим писателем, которому я дал кров в своём доме, чем секретарём.

      — Я даже не секретарь. Когда вернётся мистер Мур, я снова начну натирать полы мастикой.

      — Кто знает… Вы, несомненно, способны на большее. Вы уже что-нибудь написали из своей семейной саги?

      — Пару глав, — Ред не хотел, чтобы разговор уходил в эту сторону. — Вы не думали опубликовать эту книгу? Может, не как часть серии, а как… дополнение?

      — Нет. Мне кажется, для этой книги время ещё не пришло.

      — Джунипер? В этом всё дело?

      — Нет, и Джунипер — решаемая проблема. Достаточно в одном месте убрать имя и написать всего три буквы, и никаких вопросов не будет.

      — Написать «она»? Это вы имеете в виду.

      Арден кивнул.

      В безымянной книге появилось наконец то, о чём Викторию де Вер тысячи читателей просили в письмах: романтическая линия. Ансель Филдинг встретил ту… или того, кто покорил его сердце. Но текст был написан так предательски хитро, что ни из одной фразы, ни из одного местоимения, ни из одной детали нельзя было понять, девочкой или мальчиком была или был Джунипер. Этим именем, в целом редким, чаще называли девочек, но от этого оно не переставало быть и мужским тоже. Если Ансель был влюблён в мальчика, эта книга уж точно переставала быть детской, а за её публикацию вообще можно было сесть на скамью подсудимых.

      — А на самом деле? — спросил Ред, чувствуя, как выпитый на голодный желудок виски уносит его в безрассудную и горячую пустоту. — Вы же должны знать, что она имела в виду!