О том, как Баоюй на досуге занимался стихами, можно долго рассказывать. Некоторые из них как-то увидел один влиятельный человек и, узнав, что они принадлежат кисти тринадцатилетнего мальчика из дворца Жунго, переписал и при всяком удобном случае повсюду расхваливал. Молодые люди, любители изящных и утонченных фраз и выражений о нежных чувствах, писали стихи Баоюя на веерах и стенах, зачитывались и восхищались ими. Находились люди, которые обращались к Баоюю с просьбой написать для них стихи или же присылали картинки, чтобы он сделал к ним стихотворные надписи.

Баоюй возгордился, забросил учебу и целые дни проводил за этим пустым и никому не нужным занятием. И вот, против ожиданий, настал день, когда спокойная жизнь Баоюя кончилась. А поселившиеся в саду девушки в своем небольшом пестром мирке жили по-прежнему привольно и беззаботно, смеялись и радовались, дав волю чувствам, не зная, что творится в душе Баоюя.

А Баоюй начал тяготиться пребыванием в саду, мечтал куда-нибудь уйти и впал в глубокую апатию, утратив интерес ко всему окружающему.

Минъянь это видел и решил развлечь господина, которому все надоело. Оставалось лишь одно средство. Минъянь отправился в книжную лавку, накупил множество пьес, старинных и современных романов, неофициальные жизнеописания Чжао Фэйянь, Хэдэ[229], У Цзэтянь, Юйхуань[230] и принес Баоюю. Тому показалось, будто он нашел жемчужину.

— Только прошу вас, господин, не относите эти книги в сад, — предупредил Минъянь, — если кто-нибудь узнает, мне попадет.

Но разве мог Баоюй отказать себе в таком удовольствии? Не долго думая, он выбрал несколько лучших по стилю и содержанию книг, положил под изголовье постели и тайком читал. Остальные книги, написанные на байхуа, он спрятал у себя в кабинете.

Однажды утром, это было в середине третьего месяца, Баоюй позавтракал, захватив с собой «Повесть об Инъин»[231] и другие книги и отправился к мосту у плотины Струящихся ароматов. Там он уселся под персиковым деревом и углубился в чтение.

И вот не успел он прочесть фразу: «Толстым слоем усыпали землю красные лепестки», как внезапный порыв ветра сорвал с деревьев цветы персика, в воздухе закружились лепестки, осыпали с головы до ног самого Баоюя и его книгу и сплошь укрыли всю землю вокруг. Баоюй хотел было встать и отряхнуться, но, боясь истоптать нежные лепестки, осторожно собрал их в пригоршню и бросил в пруд. Лепестки медленно поплыли и скрылись под плотиной Струящихся ароматов. Но на земле оставалось еще множество лепестков, и Баоюй стоял, не зная, как быть.

— Ты что здесь делаешь? — вдруг раздался у него за спиной голос.

Не успел Баоюй обернуться, как к нему подошла Дайюй, неся на плече небольшую лопатку для окапывания цветов, на которой висел шелковый мешочек, а в руке — метелочку, чтобы сметать лепестки.

— Вот хорошо, что ты пришла! — обрадовался Баоюй. — Подмети-ка эти лепестки! Здесь еще были, я собрал и бросил их в воду. И эти надо бросить.

— Нельзя, — заметила Дайюй. — Здесь вода чистая, но лепестки уплывут неизвестно куда, и там их могут осквернить. Я выкопала в углу сада возле стены могилку для опавших цветов. Сейчас подмету эти лепестки, мы положим их в шелковый мешочек и похороним, через некоторое время они сгниют и вновь обратятся в землю. Это лучше, чем бросить их в воду!

Лицо Баоюя озарилось радостной улыбкой.

— Погоди, сейчас я тебе помогу, только книги спрячу.

— Какие книги? — поинтересовалась Дайюй.

Баоюй пришел в замешательство, быстро убрал книги и ответил:

— Ничего особенного, «Золотая середина» и «Великое учение»[232].

— Ты что-то хитришь! — заметила Дайюй. — Дай-ка посмотрю.

— Дорогая сестрица, я и не думаю хитрить, потому что знаю: ты никому не расскажешь. Но книги эти замечательные! Начнешь читать, о еде позабудешь!

Он протянул Дайюй книги.

Дайюй отложила лопатку и метелку, взяла у Баоюя книги и стала просматривать, все больше и больше увлекаясь. Прошло время, за которое можно пообедать, а она не в силах была оторваться от чтения. Прочла уже несколько глав с описанием трогательных сцен и вдруг почувствовала неизъяснимое блаженство. Она не просто читала, а продумывала каждую фразу, стараясь ее запомнить.

— Ну что? Понравилось? — спросил Баоюй.

Дайюй в ответ лишь улыбнулась и закивала головой.

— Ведь это я полон страдания, полон тоски, — пояснил Баоюй, — а ты — та, перед чьей красотой «рушится царство и рушится город».

Дайюй покраснела до ушей, нахмурилась и, не глядя на Баоюя, гневно произнесла:

— Не болтай глупостей, негодник! Раздобыл где-то бесстыжие стишки [233], да еще меня оскорбляешь! Вот погоди, расскажу все дяде и тете!

Со слезами на глазах она быстро повернулась и пошла прочь. Взволнованный Баоюй бросился за ней, забежал вперед, загородил дорогу.

— Милая сестрица, умоляю тебя, прости! Пусть утопят меня в этом пруду, пусть стану я жертвой морских чудовищ, если я хотел обидеть тебя, пусть превращусь я в черепаху и буду вечно держать на спине каменный памятник над твоей могилой! [234]

Дайюй рассмеялась, вытерла слезы и, плюнув с досады, сказала:

— Вечно ты так! Сначала напугаешь, а потом глупости говоришь! Видно, проку от тебя не больше, чем от фальшивого серебра!

— Ах, так! — засмеялся Баоюй. — Тогда и я расскажу, какие ты книги читаешь!

— Ну, это ты напрасно, — улыбнулась Дайюй. — Ты же сам говорил, что можешь с одного раза запомнить наизусть целую книгу. Почему же я, пробежав текст глазами, не могу запомнить какой-нибудь фразы?

Баоюй собрал книги и с улыбкой промолвил:

— Давай лучше похороним цветы, а о книгах забудем.

Они взяли опавшие лепестки, опустили в могилку, о которой говорила Дайюй, и зарыли. Только они с этим управились, как подошла Сижэнь.

— Везде искала тебя и вот на всякий случай пришла сюда! — обратилась она к Баоюю. — Твоему старшему дяде нездоровится, и все сестры решили его навестить. Бабушка за тобой послала. Идем скорее переодеваться!

Баоюй попрощался с Дайюй и вместе с Сижэнь поспешил к себе. Но об этом мы рассказывать не будем.

Когда Баоюй ушел, Дайюй загрустила, но, зная, что сестер нет сейчас дома, направилась к себе в павильон Реки Сяосян. Проходя мимо сада Грушевого аромата, она вдруг услышала доносившиеся из-за стены мелодичные звуки флейты, чередующиеся с пением, и сразу догадалась, что это девочки-актрисы разучивают новые пьесы. Ей не хотелось прислушиваться, но совершенно случайно две строки фразы из какой-то арии долетели до ее слуха, она даже разобрала слова: