- Ну, тут есть два варианта, которые, в итоге, сводятся к одному. Первый: если среди гостей присутствует прототип поручика Ржевского, то сценарий будет проходить по первому варианту, и от балагура ты услышишь идентичное пожелание. Если таковой персонаж среди гостей отсутствует, то по второму. Но, всё-равно - потом тебя просто никуда не пригласят, как дебошира. Тут, правда, есть сноска - всё зависит от твоего статуса.
- Вы забыли про купеческое сословие, - вмешался Бегемот. - Оно стоит, несколько, особняком. И до революции, и во времена НЭПа, и на заре развала СССР - купечество совмещало в себе все достоинства предыдущих сословий.
- Каким образом, Мотя? - удивился Жук.
- И пили, и дебоширили, и меценатствовали - практически одновременно.
- А что - сейчас не так, что ли? - усмехнулся Чингачгук.
- Сейчас? - Бегемот почесал затылок. - Не знаю, не знаю... Я же не общаюсь в их кругах.
- Правильно, - прохихикал Кот. - Тебя как увидят издалека, так сразу же все рестораны на ремонт закрываются. В крайнем случае на обеденный перерыв.
- Это правда, - согласился собеседник. - Кстати, я не уверен про всё остальное сказанное, но вот про меценатство, точно ничего не слышал: то ли злее люди стали, то ли умнее... Если что и делается, то только в личных рекламных целях.
Шмель грустно вздохнул и выдал свою точку зрения, закрывающую тему:
- Сейчас представители бизнес класса разделились на две половины: одни продолжают жить вольной купеческой жизнью, а другие, не довольствуясь достаточным материальным положением, ринулись во власть. Был у меня друг...
- Почему был? - перебил его Крот.
- Потому что умер! Блин, какие непонятливые. Он не отказывал себе в удовольствие гульнуть на полную катушку. Это, как известно, тормозит дела. Так и продолжалось с начала девяностых. Э-э-э, да хватит о грустном...
Барбариска, молча поглядывая на разговаривающих, мучила двумя вилками принесённую жаренную рыбу: то ли барабульку, то ли какую другую - под золотистой корочкой поди разгляди, что это за зверь. Вторую вилку она позаимствовала у Бегемота, потому что тот своё уже проглотил и двумя орудиями пищевого труда, кромсала рыбёшку. Вскрытие Лариса проделывала довольно умело и ловко, наслаждаясь ковырянием в жаренном блюде, но Ворон всё-таки не сумел не вмешаться:
- Вот! А всё меня культуре учила.
Барбариска гневно посмотрела на возмутителя спокойствия и обиженно воскликнула:
- Чего тебе не нравится, ты...
Она хотела сравнить Вову с каким-нибудь представителем животного мира, подходящему под описание его внешности, но слов не находила. Всё, что крутилось на языке, имело вполне безобидное сравнение, не соответствующее нынешнему настроению. В уме она пробежалась по зарубежному тартару, заглянула в местный ад и замерла в нерешительной позе, с двумя вилками наперевес.
Шмель оценил боевой настрой Барбариски, а самое главное - остриё зубцов вилок, нацеленных на грудь Ворона и предупредил:
- Вован, ты сейчас под раздачу пойдёшь.
Это несколько разрядило обстановку, и смягчило вспыльчивый нрав атаманши. Она положила вилки на стол и спросила Ворона:
- Ну, и что не так?
- Кто же рыбу ест с двух вилок?
- А как?
Ворон хмыкнул и нравоучительно сказал:
- Весь цивилизованный мир кушает с помощью ножа и вилки.
- А вот я слышал, что рыбу нужно есть именно с помощью двух вилок, - вмешался Чингачгук. - Ножом неудобно управляться с костями, особенно рёберными.
- Темнота! - резко возразил учитель правил хорошего тона. - Существует рыбный нож, напоминающий пилу. Вот им то и отделяют рыбные кости от мяса.
- А-а-а, - неизвестно чему обрадовался Бегемот. - Так можно просто воспользоваться столярной пилой.
- Можно, - великодушно согласился Ворон. - Только не "Дружбой 2", а то таким инструментом будет сподручно отдирать мясо только с костей белуги, притом, последняя должна быть в очень взрослом состоянии - весом, так, кило на девятьсот. Потребней, было бы, что-нибудь не очень крупное - небольшая столярная ножовка, например... Кстати, как вы успели заметить, тут ножей не предлагают.
- А ты что, - спросил Бегемот, - дома ешь с помощью ножа и вилки?
- Это смотря что, но особое удовольствие мне доставляет таким способом употреблять борщ.
- Ты вместо того, чтобы болтать за столом, лучше бы на закуску налегал, - опять вмешалась Лариса.
- Закусывать или нет - вопрос не всегда праздный, - парировал Вова замечание.
- Это ещё почему? - несколько высокомерно спросила собеседница, шмыгнув носом. - Чем плотнее закуска, тем здоровья больше останется.
- Это как сказать, - не согласился Ворон. - Если закусишь - тарелка опустеет и ты шмякнешься в неё мордой, разбив нос, лоб и прочие причиндалы. А вот если тарелка полная, наваленный в неё салат послужит отличным амортизатором.
Обед подходил к концу и Кот решил пошутить по-военному:
- Так - заканчиваем приём пищи!
Ворон, кряхтя поднимаясь с места, высказал всё, что он думал об окончании обеда:
- Наши русские сказки придумывали какие-то мазохисты с пище-питьевым уклоном. Ну что это такое? Что за концовка? "По усам текло, а в рот не попало?" Прямо-таки нездоровый оптимизм...
- Скорее уж тогда - пессимизм, - поправил его Лис.
- То, с какой интонацией сказка заканчивается, концовка радость напоминает.
В пронзительной синеве неба летела журавлиная стая, жалобно возвещая о своём прибытии. И так тошно у них это получалось, что Чингачгук, не поднимая головы, а только следя глазами за перемещением птиц, мрачно процедил сквозь зубы:
- Элегия, мать вашу за ногу!
Шмель по своему отреагировал на это событие, предоставив вниманию слушателей белые стихи:
...
Вот журавлиный клин усталый,
Из дальних странствий возвращаясь,
Галдел на разные лады тоскливо...
И чтобы не травили душу,
Сорвав с плеча свою двухстволку,
По косяку дуплетом врезал...
Вдруг на мгновенье стало тихо,
А там как-будто кто-то крякнул,
Хотя лягушек не упало...
Так наливай ещё Ванюша,
Пока я тоже тут не крякнул,
А то получишь в зад дуплетом,
Как те несчастные созданья...
...
- Что-то я не понял твоего юмора, - сказал Ворон. - Причём тут лягушка? Может, всё-таки, утка?
- Она тоже. Так - вспомнился рассказ "Лягушка путешественница", когда её две утки с собой на ивовом пруте волокли.
Жизнь на морской набережной била ключом. Солнце припекало и настроение у гуляющих было приподнятым. Среди разномастной толпы, не отличающейся особым разнообразием в одежде, выделялась группа солдат срочной службы. Вероятно они были демобилизованные, так как при одинаковой форме, не оставляющей сомнений к принадлежности к определённому роду войск, некоторые детали мундиров сильно разнились. Мало того, впечатление складывалось такое, что они соревновались друг с другом в украшении парадного обмундирования, изощряясь, кто во что горазд. То ли дембеля, то ли выпускники королевской академии неизвестной страны. У некоторых солдат аксельбанты, явно не имеющие к положению устава о форме военнослужащих никакого отношения, напоминали корабельные канаты. Толстые и тонкие, белоснежные и не очень - они причудливо переплетались на груди мужественных защитников Родины. Значков, конечно, было поменьше, чем у легендарного Генерального Секретаря ЦК КПСС, но, тоже впечатляло. Мимо них проходил бледнолицый, всю зиму не покидавший московского кабинета, седовласый генерал, которого с инспекцией занесло в эти края. Генерал посмотрел на дембелей и понял, что за время службы в столичном штабе, он сильно отстал о жизни. Дембельская форма, с умопомрачительными аксельбантами и золочёнными эполетами, давала фору парадному мундиру маршала. Генерал, в своём прикиде, тянул максимум на хорунжего. "Ё-моё! - только и смог выдавить из себя старший по званию. Он даже забыл поинтересоваться, почему ему так и не отдали честь, а с выпученными глазами проследовал своим маршрутом, украдкой поглядывая на редкую планку с левой стороны своего кителя. В голове инспектора витала только одна мысль: "Если солдаты так обшиваются к концу службы, то можно себе представить, как готовятся моряки - у них служба дольше, а значит времени больше". Из-за того, что он шёл с повёрнутой, в сторону дембелей, головой и не глядел перед собой, пинком под зад массивным сапогом получила маленькая капризная собачонка и её дородная хозяйка, не вовремя нагнувшаяся поправлять ремешок на своей сандалете. Жук с Кротом переглянулись и беззвучно рассмеялись. Оценив потенциал выпущенных на свободу женихов, Крот только и смог, что выдавить из себя:
