За стеной спальня Маосье; она, разумеется, скромней, но и в ее убранстве ощущается хороший вкус.

— Кто выбирал обстановку?

— Мадам. Она прослушала в Лувре курс истории искусств и еще посещала Школу декоративного искусства.

— На рояле играет?

— Да. Но только, когда остается одна.

В спальне Маосье все было в бежевых и коричневых тонах.

— Скажите, у Маосье есть оружие?

— Есть. Недели две назад я видела у него револьвер.

— С барабаном?

— Вы хотите знать, есть ли в нем такой цилиндр, куда вставляют патроны?

— Да.

— Нет. Он плоский.

— Пистолет?

— Знаете, взгляните сами.

Она подошла к ночному столику, выдвинула верхний ящик, и на лице ее выразилось удивление.

— Нету…

— Может, он взял его с собой в Ла-Боль?

— Исключено. Чемодан-то собирала я.

— Может быть, куда-нибудь переложил?

Мадемуазель Берта заглянула в два других ящика: там лежали ключи, перочинный ножик, членские билеты разных обществ.

— Сколько помню себя, пистолет всегда лежал в этом ящике.

— Две недели назад вы точно видели его? А патроны в ящике были?

— Были. Целая коробка. Тоже исчезла.

Кухарка обшарила стенной шкаф, ящики комода, даже в ванную комнату заглянула.

Когда она снова посмотрела на Мегрэ, лицо у нее было мрачное и, пожалуй, даже побледнело.

— Я вот думаю, угадала я или нет причину вашего прихода.

— Вы удивлены?

— Немножко. Но не очень. Вы, наверно, будете смеяться, когда узнаете, почему я не удивилась. Он не любит животных. Не хочет ни кошки, ни собаки в доме. У мадам был коккер-спаниель, он всегда был с нею, но хозяин вынудил ее избавиться от пса.

— Думаю, ближайшие несколько дней вам не следует покидать Париж. Вы мне можете понадобиться.

— Я буду здесь.

И через секунду, провожая Мегрэ в гостиную, она спросила:

— Вы видели мадам в Ла-Боль?

— Да.

— Она, конечно, принимает солнечные ванны?

— Да.

— На море она все дни проводит на солнце. В Ла-Боль ездила еще в детстве с родителями.

— Ваши хозяева не хотят детей?

— Со мной они на эту тему не говорили, но, думаю, не хотят.

— Благодарю вас, мадемуазель Берта. Вы мне очень помогли.

— Я старалась быть вам полезной…

Она только не добавила: «…чтобы подложить хозяину свинью».

На набережную Орфевр Мегрэ приехал в такси. Торранс доложил, что звонили из Нанта и что на вилле «Зонтичные сосны» все без изменений. Спрашивали, продолжать ли наблюдение.

— Позвоните им и скажите: продолжать. Людей, куда я тебе сказал, поставил? — спросил Мегрэ у Жанвье.

Жанвье был единственный, к кому он всегда обращался на «ты». Правда, бывало, он «тыкал» и Лапуэнту, который последним пришел в отдел. Остальным говорил «вы», «тыкал» лишь по рассеянности или в пылу работы.

— На улицу Тюрбиго кого послал? Он хорошо укрылся: я проходил мимо и никого не заметил. Правда, напротив дома бистро.

— Там Барон. На Монмартре — Неве.

Мегрэ направился в крыло, которое занимают судебные следователи, и постучался к Кассюру. Тот крикнул: «Входите!»

— Есть новости? — обрадовался он.

— Пожалуй, да… Думаю даже, имеет смысл выдать постановление о задержании.

— Рассказывайте.

Мегрэ, усевшись на неудобный стул, принялся рассказывать, где успел побывать за эти два дня.

— Никакой уверенности, что Маосье — убийца Вивьена, у меня нет, но у нас достаточно улик против него, чтобы допросить, куда основательней, чем я это сделал на пляже.

— Я тоже так думаю. Как вы собираетесь доставить его сюда? Пошлете парочку своих людей или обратитесь к тамошней жандармерии?

— Пошлю своих, если найду незанятых. Мы сейчас работаем с настолько ослабленным составом, что если об этом проведают преступники, будет худо.

— Я подпишу вам постановление.

И он вынул хорошо знакомый Мегрэ бланк.

— Имя?

— Луи.

— Маосье через одно или два «с»?

— Через одно. Благодарю, господин следователь.

— А на авеню Трюден вы пойдете?

— Да, собираюсь сегодня сходить.

Мегрэ опять отыскал Жанвье.

— Нужны два человека.

Бедный Жанвье растерялся.

— И надолго нужны?

— Сколько займет, чтобы съездить кое за кем в Ла-Боль.

Жанвье посмотрел в лицо Мегрэ, и они поняли друг друга.

— Ясно! Возьмите Верана и Лубе.

Мегрэ вызвал их к себе в кабинет, проинструктировал, вручил постановление.

— Самолет через час. Можете лететь им, но я предпочел бы, чтоб возвращались вы поездом.

— Наручники ему надевать?

— Если попытается сбежать от вас, да. Если нет, думаю, не стоит.

Затем Мегрэ вызвал Торранса.

— Поехали, шофер.

Последние дни Торранс только и делал, что возил комиссара.

— Авеню Трюден, напротив лицея Роллена.

— Вы приказали арестовать его?

— Доставить сюда. Когда допрошу поосновательней, чем на пляже, будет видно.

Просторный двор забит стремянками, в глубине строеньице наподобие гаража, заставленное огромными бидонами с краской. На стене эмалированная табличка со словом «контора» и стрелка. Мегрэ пошел, куда она указывала.

В довольно большой и единственной комнате человечек с кислой физиономией занимался счетами.

— Комиссар Мегрэ.

— Вы ко мне?

— Как ваша фамилия?

— Ванье. Жерар Ванье. Но я не понимаю, что полиции…

— Дело касается не вас.

— Кого-нибудь из наших рабочих? Все они у заказчиков. Люди у нас все положительные, работают по многу лет…

— Слева кабинет вашего хозяина?

— Да. Только он там нечасто бывает: все время мотается по заказчикам.

— Дело процветает?

— Не жалуемся.

— Вы компаньон?

— К сожалению, только бухгалтер.

— Когда было основано предприятие?

— Не могу сказать. Знаю только, что в сорок седьмом старый владелец обанкротился. Правда, время он в основном проводил в бистро, деньги транжирил без толку. Господин Маосье взял дело в свои руки, сменил весь персонал.

— А вы?

— Сперва работал тут бухгалтером два дня в неделю. Потом, когда дело стало расширяться, меня взяли на полную неделю. Это было в конце сорок восьмого.

— Маосье много работал?

— Влезал во все. Едва выкраивал время сходить поесть.

— А как у него отношения с рабочими?

— Свойские, но существует граница, которую переступать нельзя, и все ее знают.

— Сколько всего рабочих?

— Сейчас восемь, если считать ученика.

— Вы видели когда-нибудь у него в кабинете пистолет?

— Пистолет? Нет. Зачем он ему? Клиенты чаще всего расплачиваются чеками, их тут же относят в банк. Рядом, на углу.

— Вы позволите?

К величайшему негодованию бухгалтера, Мегрэ вошел в кабинет Маосье и принялся открывать ящики один за другим. Никакого оружия там не оказалось.

— А на каком основании вы вторгаетесь сюда?

— Я веду следствие.

— Когда господин Маосье узнает об этом…

— Я вчера видел его.

— Вы ездили в Ла-Боль?

— Да. А завтра утром или чуть позже он сам будет в Париже.

— Но он собирался вернуться через три недели, а то и через месяц.

— Я попросил его изменить планы.

— И он не протестовал?

Низенький г-н Ванье был возмущен, петушился.

— Я хотел бы знать, что за история…

— Узнаете в свое время.

— Шарить в ящиках, как у себя дома! Задавать нелепые вопросы! Да еще требовать, чтобы патрон приехал из Ла-Боль…

Ни слова не говоря, Мегрэ вышел, оставив человечка возмущаться в одиночестве.

Едва Мегрэ вернулся на набережную, как позвонили из Ла-Боль. Говорил Веран, один из двух инспекторов, которых комиссар послал за Маосье.

— Как все прошло?

— Начало было так себе. Он кипятился, отказывался с нами ехать. Упоминал о высокопоставленных друзьях и грозил скандалом.

— Как отнеслась к происходящему его жена?

— Слушала и изумлялась. После нескольких минут препирательства я вынул из кармана наручники и предупредил, что, если он не подчинится, ему придется пропутешествовать до Парижа с этими штуками на запястьях. Он чуть не задохнулся от ярости: «И вы посмеете…» — «Несомненно», — «Но в чем дело, черт бы вас всех побрал?» По-моему, больше всего он страдал от унизительности своего положения. В конце концов пошел с нами на вокзал и сел в ночной поезд. Жена хотела ехать с ним, но он ее отговорил, твердя, что через двое суток уже вернется: «Пойми, им не в чем меня обвинить. Они еще пожалеют, и очень скоро».