— Когда на улицах заторы, маршрут Ватерлоо — Ист-Энд оказывается дороже и продолжительнее, чем маршрут аэропорт — Ист-Энд, — объяснил Фаррел.

Все же они добирались туда добрый час. Ему еще пришлось основательно покрутиться между Уайтчепелом и Степни, пока он отыскал нужную улицу. Местечко оказалось — хуже не придумаешь, и гостиница какая-то сомнительная. Просто не верится, чтобы столь достойная дама отважилась остановиться в таком месте.

Пока они ехали, пассажирка все время очень нервничала, Фаррел даже спросил у нее, не слишком ли быстро он едет, но она сказала, что нет, наоборот, она очень спешит поскорее туда добраться. И все оглядывалась назад, словно боялась, что за ними следят; но Фаррел тоже не с луны свалился и может с полной ответственностью утверждать, что слежки за ними не было.

Да, женщина восхитительная, в высшей степени элегантная и одета великолепно. Фаррел в этом знает толк: в свое время он вращался в хорошем обществе и умеет с первого взгляда отличить потаскуху от настоящей леди, даже если потаскуха одевается у самых шикарных портных.

Он помог ей выйти из машины и отнес ее вещи в гостиную — если этим словом можно назвать жалкую прихожую гостиницы «Кипр». Лично он, Фаррел, никогда бы своей задницей не прикоснулся к тем стульям, что стоят в этой, с позволения сказать, гостиной. А человек, который их встретил, — хозяин, наверно, — был из тех кошмарных засаленный греков, с которыми порядочному англичанину за руку здороваться противно… Но в конце концов, его, Фаррела, это не касается. Леди вполне вежливо поблагодарила его и весьма щедро с ним расплатилась. Если б спросила у него совета, он ей без всяких там церемоний сказал бы, чтоб она ни за что здесь не останавливалась, но таксисту, даже если он когда-то знал лучшие времена, не пристало совать нос в частную жизнь своих клиенток…

У меня было впечатление, что мистер Фаррел не задумываясь прекрасным образом вмешается в частную жизнь и своих клиенток, и своих клиентов, если только его как следует об этом попросить и посулить некоторую плату. Но в данном случае он, кажется, и в самом деле больше ничего не знал.

Мэрфи еще раз уточнил адрес гостиницы, поблагодарил Фаррела и отпустил его.

— Итак, мистер Тейлор, — сказал он, когда шофер ушел, — хотя мы пока что и не слишком продвинулись, но все же кое-какие ниточки у нас уже в руках. Думаю, вы и не подозревали, что миссис Тейлор может остановиться в этом «Кипре».

— Конечно, не подозревал и вообще ума не приложу, откуда она могла прослышать про такую гостиницу. И уж совершенно не понимаю, зачем ей понадобилось туда ехать.

— Может быть, она сделала это не по собственной воле?

— Это мне кажется совершенно очевидным. Надо скорее разыскать этого хромого. Не предполагаете ли вы, сэр Джон, что речь может идти о…

— Мое дело, мистер Тейлор, не предполагать, а отыскивать людей. Действительно, мистер Эллис сказал нам, что у вашей жены состоялась беседа с человеком, который хромает, однако тот же мистер Эллис уточнил — и мистер Фаррел то же самое утверждает, — что этот человек не поехал с вашей женой в гостиницу. Следовательно, в данный момент у нас нет никаких причин интересоваться этим хромым человеком. Но зато у нас есть все основания заинтересоваться гостиницей «Кипр», Джамайка-стрит, Степни. И мне кажется, что сержант Бейли заглянет туда сегодня после обеда. Не так ли, Бейли?

— Как прикажете, сэр Джон.

— Мне нечего приказывать. Я вам поручил это расследование, и вы достаточно взрослый человек, чтобы знать, что вам необходимо делать!

— Вы разрешите мне вас сопровождать? — спросил я у сержанта.

— Разумеется, мистер Тейлор. Я ведь вам сказал, что нам придется теперь частенько друг с другом видеться. Встретимся здесь в два часа, и я отвезу вас в «Кипр» на нашем фирменном катафалке.

Он расхохотался, показав два ряда великолепных зубов. Его шуточки начинали действовать мне на нервы.

— Я думаю, прокатиться туда будет небезынтересно, — сказал Мэрфи, — но не ждите, что вы встретите там миссис Тейлор, которая мирно живет в номерах гостиницы «Кипр»…

— И вяжет для вас носки, — подхватил Бейли с неизменной своей жизнерадостностью.

— О нет, я этого вовсе не жду, — пробормотал я.

От моего возбуждения не осталось и следа; мрак, обложивший меня со всех сторон, стал еще непрогляднее. Пат оказалась жертвой гангстерской шайки, возглавляемой Рихтером, гостиница «Кипр» была для Пат лишь местом кратковременной передышки на ее ужасном пути… Конечно, Пат давно уже нет в этом «Кипре». Что же произошло с ней потом? Где она сейчас, в каком уголке Англии? И в Англии ли вообще? Жива ли?

— Мужайтесь, — сказал мне участливо Мэрфи. — Мы здесь для того, чтобы вам помочь.

Джамайка-стрит лежит к востоку от Уайтчепела, перпендикулярно Коммершел-Роуд, этой главной артерии Ист-Энда. Я прежде не бывал в этой части Лондона и, когда мы с сержантом Бейли туда приехали, с первого взгляда понял, отчего иностранные туристы не любят посещать эти места. Нельзя сказать, что кварталы Ист-Энда поражают особой нищетой, — северные окраины Парижа, иные районы Джерси-Сити или, скажем, Чикаго выглядят намного беднее. Дома Уайтчепела не так уж заметно разнятся от своих собратьев, стоящих где-нибудь в Кенсингтоне или Челси. Но что здесь совершенно иное, особое — это сама атмосфера. Все здесь хмуро, уныло и пошло. Закопченные фасады изъедены проказой, тротуары омерзительно грязны; оборванные дети играют прямо на мостовой. На многих вывесках — турецкие, греческие, польские имена. Уайтчепел, Степни — не только названия городских кварталов, а прежде всего социальные ярлыки. Кто здесь родился, тот живет здесь до конца своих дней. Житель Уайтчепела почти никогда не бывает в Хайгете или в Хэммерсмите.

Было три часа дня, когда сержант Бейли затормозил перед гостиницей «Кипр». Дом абсолютно ничем не выделялся среди других домов этой улицы, на нем не было даже вывески. Трехэтажное здание, грязный фасад, под самой крышей подслеповатые слуховые оконца; к парадной двери вели с двух сторон обшарпанные ступени. Все это отнюдь не внушало доверия.

— Вы уверены, что это здесь? — спросил я сержанта.

— Совершенно уверен. Я справлялся у нас в картотеке меблированных комнат. «Кипр» — третьеразрядный пансион, таких в Лондоне тысячи. Его содержит грек по фамилии Велецос, репутация у него неважная, но мы к нему никаких претензий до сих пор не имели.

Я ничего не понимал. Зачем было Патриции сюда приезжать? Я не мог представить себе ее в этой обстановке, на этой улице, про которую она тоже, наверно, ни разу в жизни не слышала, хотя и была урожденная лондонка. Если ее заставили здесь поселиться ее похитители, какую же цель преследовали они, помещая ее в этой клоаке? Если же она сама решила укрыться здесь от преследований, то почему выбрала именно «Кипр» и где раздобыла адрес?.. Так или иначе, но, когда я толкнул дверь и вошел в коридор гостиницы «Кипр», у меня не было ни малейшей надежды найти здесь свою жену. Несмотря на показания шофера такси, я сильно сомневался, переступала ли она вообще этот порог.

Коридор был темный, нестерпимо воняло луком. С каждой стороны было по двери, в глубине смутно виднелась лестница. Бейли постучал поочередно в каждую дверь — никто не отозвался. Я стиснул зубы, пытаясь подавить тошноту.

Без дальнейших церемоний Бейли распахнул левую дверь. Это был небольшой кабинет, забитый диковинной мебелью. Я увидел старинный пюпитр, перекочевавший сюда, должно быть, из нотариальной конторы, древний граммофон с трубой, какой-то нелепый комод — грубую имитацию чиппендейлских изделий, мраморный умывальник восьмидесятых годов… Все было черным от грязи, точно сюда месяцами никто не заходил.

— Очаровательный домик, — сказал Бейли со своей добродушной улыбкой, которая меня так раздражала. — Но должны же где-то быть его обитатели.

— Что вам угодно? — раздался голос у нас за спиной.