На следующее утро Мегрэ расположился у себя за столом, выбрал трубку, не спеша набил ее и кивнул Торрансу, чтобы тот взял блокнот и присел к столу. Обычно стенографировать допросы поручают по возможности Лапуэнту — он считается в уголовной полиции лучшим стенографистом. Но и Торранс не ударит в грязь лицом.

Мегрэ нажал на кнопку, и Веран ввел Маосье; черты лица у того заострились, взгляд словно застыл.

— Садитесь.

— Протестую против моего задержания, считаю его неоправданным и, будь вы хоть Мегрэ, хоть кто, полагаю себя вправе подать на вас в суд.

Мегрэ и бровью не повел.

— Не скажете ли, господин Маосье, где находится ваш пистолет?

— Какой пистолет?

— Тот, что еще на днях лежал в верхнем ящике вашего ночного столика. Если не ошибаюсь, тридцать второго калибра.

— В оружии не разбираюсь и не могу вам сказать, что за калибр у этого пистолета, который хранится у меня давным-давно.

Где он теперь?

— Надо думать, в том же ящике.

Отвечал он злобно, смотрел на Мегрэ с откровенной ненавистью. Быть может, к этой ненависти примешивался страх?

— В ящике пистолета больше нет. Куда вы его дели?

— Доступ в квартиру имею не я один.

— Вы намекаете, что пистолетом могла завладеть мадемуазель Берта? Без шуток, прошу вас! Это ни к чему не приведет.

— Я не сказал, что пистолет взяла кухарка.

— Остается ваша теща? Она и впрямь навещала вас в тот вечер, когда вы обедали в одиночестве у Фарамона и вернулись домой в три часа ночи.

— Я никогда не приходил домой в три часа ночи.

— Если угодно, я вызову на очную ставку свидетеля, который вас отлично видел и, вне всякого сомнения, подтвердит, что это были действительно вы.

У Торранса на лбу выступил пот, он строчил на предельной скорости.

— Мало того, я располагаю свидетелем, который видел, как вы в третьем часу ночи завернули в тупик Вье-Фур; имеется и другой свидетель, слышавший, как несколько минут спустя вы вернулись домой.

— Уж не моя ли жена? — с иронией осведомился Маосье.

— Нет, жена ваша не могла бы свидетельствовать против вас.

В противоположность своему собеседнику Мегрэ хранил спокойствие.

— Значит, мерзавка Берта. Она, видите ли, нянчила мою жену и на этом основании ревнует ее ко всем окружающим, ну а меня так просто ненавидит.

— Где вы познакомились с Марселем Вивьеном?

— Не имею понятия, кто это.

— Вы что, не читаете газет?

— Читаю, но не раздел происшествий.

— И все же вы знаете, что он был убит? Ему, спящему, трижды выстрелили в грудь.

— Разве это меня касается?

— Может быть, и касается. Было бы просто замечательно, если бы вам удалось найти ваш пистолет.

— Для этого мне надо знать, кто его взял или спрятал.

Этот человек будет запираться, совершенно не заботясь о правдоподобии. Он закурил, руки у него дрожали. Может быть, от ярости?

Мегрэ круто переменил тему: прием, рассчитанный на то, чтобы сбить противника с толку.

— Как я догадываюсь, в переулке Вье-Фур вы никогда не бывали?

— Я не способен даже объяснить, где такой находится.

— Что сталось с Ниной Лассав?

— Вы полагаете, что я с ней знаком? Это имя ничего мне не говорит.

— В сорок пятом и сорок шестом годах вы жили на Монмартре в меблированных комнатах близ бульвара Рошешуар.

— Да, я жил в тех местах, хотя и не помню, в каком году.

— А у нее была квартира на бульваре Рошешуар.

— Весьма возможно. Там жили тысячи людей — неужели я со всеми должен состоять в знакомстве?

— Вероятно, вы все же познакомились и с ней, и с Марселем Вивьеном, ее любовником. Подумайте, прежде чем отвечать. Вы тоже были любовником Нины Лассав?

— Мне и думать не о чем. Нет — и все. В те времена я был еще не женат, не чурался женщин, но приятельницы с таким именем у меня не было, и с этим самым Вивьеном я не встречался.

— Словом, к этому делу вы не имеете никакого отношения?

— Ни малейшего.

Он держался все заносчивей, но в то же время все нервозней и никак не мог справиться с дрожью в пальцах.

— Что ж, отправлю вас в камеру — там у вас будет время подумать.

— Не имеете права.

— Вы забываете, что у меня на руках постановление на ваш арест, подписанное по всей форме судебным следователем.

— Если вы намерены допрашивать меня еще раз, требую присутствия моего адвоката.

— Я мог бы вам отказать. Адвокат имеет право присутствовать на допросах, проводимых судебным следователем. Но я готов дать вам все шансы. Кто ваш адвокат?

— Мэтр Луазо. Живет на бульваре Бомарше, тридцать восемь.

— Когда потребуется, я его приглашу.

Мегрэ встал и грузной поступью подошел к открытому окну, за которым сияло безнадежно синее небо. Не считая счастливчиков, что нежатся на пляжах, все сейчас мечтают о дожде, а он не думает идти, и температура поднимается все выше.

Инспектор Веран отвел Маосье в камеру.

— Он еще за это поплатится, — проскрежетал задержанный, явно имея в виду комиссара Мегрэ.

Мегрэ заметил Торрансу:

— Он хитрит. Отстучи мне на машинке свои записи, в следующий раз дадим ему подписать протокол.

— Вы действительно полагаете, что он знал Нину Лассав?

— Очень может быть. Я пустил пробный шар. По-моему, Маосье среагировал: к разговору о ней он не был подготовлен.

Мегрэ взял другую трубку, прихватил шляпу.

— Если срочно кому-нибудь понадоблюсь — я в «Паризьен либере».

Торранс посмотрел на шефа с изумлением, но смолчал. Мегрэ начал с того, что выпил в пивной «Дофина» кружку пива, потом вскочил в такси.

— В редакцию «Паризьен либере».

Ему помнилось, что после освобождения эта газета начала выходить одной из первых. Сам-то он в сорок шестом был не в Париже. Как раз тогда он не поладил с начальником уголовной полиции, который несколько месяцев спустя вышел в отставку. Мегрэ был переведен в Люсон, где ему было совершенно нечем заняться и он убивал время, целыми днями играя на бильярде. Так он протомился почти год, да и г-жа Мегрэ все не могла привыкнуть к Вандее.

К счастью, новое начальство вызвало Мегрэ в Париж. Сперва он был не главным комиссаром, а просто комиссаром и не руководил отделом расследования убийств.

В его жизни, да и в памяти, Люсон так и остался каким-то провалом.

— Мне нужно поговорить с главным редактором.

— Вы от кого?

— Я комиссар Мегрэ.

Главный редактор, незнакомый комиссару совсем еще молодой человек, вышел из кабинета ему навстречу.

— Чему обязан?

— Служба, — сознался Мегрэ.

— Чем можем быть полезны?

— Вы, вероятно, сохраняете все номера вашей газеты?

— Разумеется. Мы их переплетаем по годам.

— Мне нужно просмотреть сорок пятый и сорок шестой годы.

— Идемте.

Они миновали множество коридоров и наконец пришли в темное помещение, где на стеллажах громоздились огромные переплетенные в черную ткань фолианты.

— Дать вам кого-нибудь в помощь?

— В этом нет необходимости. Тем более что придется, может быть, провозиться несколько часов.

Вот что упустил Мегрэ в начале расследования. Один раз такая мысль мелькнула у него в голове, но после он напрочь об этом забыл.

— Если угодно, я распоряжусь, чтобы вам принесли пива. Нам всегда приносят из бистро напротив.

— Благодарю, я только что выпил кружку.

Оставшись один, он стащил с себя пиджак, засучил рукава рубашки и принялся разыскивать том за 1945 год.

Через час с этим томом было покончено. Разумеется, комиссар просматривал только заголовки. Но ни один, похоже, не относился ни к Марселю Вивьену, ни к Нине Лассав, ни к Луи Маосье.

Он поставил том на место и взялся за сорок шестой год, хотя голова у него уже шла кругом. Дважды заглядывал главный редактор, проверяя, не нужно ли чего.

— Может, вам уже захотелось пить?

— Что ж, сейчас я не отказался бы от кружки пива.

Воздух посинел от табачного дыма. В хранилище пахло ветхой бумагой и типографской краской.