И окружающие, смотрящие на колдунов как на высшие существа, укрепляют их в этой наивной вере в самих себя.

Среди сказочного мира духов, который создало воображение дикаря, эти сказочные люди кажутся не только возможными, но даже необходимыми.

Если верить рассказам, которые передаются иногда в народе, — теперь жизнь идет совсем иначе, чем в былые времена. «Теперь земля заклята, не то, что было прежде! Теперь и дерево не так растет, а камень и вовсе лишен жизни, а прежде и рожь росла такою же ветвистою, как лоза, а лозы были такие большие, — настоящий лес».

Словом, и в наших краях было когда-то сказочное царство. Было это во времена темной старины. Для людей той старины все в природе жило человеческими мыслями и чувствами и действовало человеческой волею. К камням и деревьям, к рекам и озерам, к ветру и звездам они относились, как к живым существам, способным понимать, чувствовать, даже выражаться человеческой речью. Так создались у древних европейцев те же представления и верования, что и у теперешних дикарей. Они мнили себя окруженными теми же всемогущими духами, кующими злые козни против человека, и полагали, что колдуны имеют власть над ними.

Эти верования седой старины пережили века и сохранились до наших дней в отдельных обрядах, поверьях и преданиях народов европейских стран.

Как тысячелетие тому назад славяне, так и теперь кое-где русские крестьяне еще верят, что в лесах «леший» пошаливает, что в речках плещутся и ведут хоровод русалки, и что не кто иной, как они, затягивают в омут человека. А когда с первыми вешними днями начинает ломаться лед на реках, тогда в народе говорят, что это просыпается «Дедушка Водяной», которому и приносят иной раз, по прадедовскому обычаю, умилостивительную жертву. Мельник должен уметь водить с водяным дружбу и задабривать его постоянно всякими приношениями; иначе его мельница не будет исправно работать.

На исходе года крестьяне некоторых местностей до сих пор потчуют мороз киселем, с просьбой не касаться их засеянных полей. Прибегают крестьяне и к крутым мерам против всякой мнимой «нечисти». По народному поверью, например, можно легко предотвратить злые козни лешего, если пугнуть его хорошенько головней. А то еще рядятся для этого в вывороченные тулупы и кочергою чертят «заколдованные круги» по земле.

Верят у нас еще кое-где в глухих уголках, что болезнь происходит от «порчи» и «сглаза», думают, что колдун может всякую беду наслать — и немочь, и засуху, и голод, и мор, — и жестоко расправляются с тем, кому молва приписывает колдовское искусство.

По стародавнему завету, иные еще носят на себе, подобно дикарям, всякие обереги, иконки да ладанки от «напасти» и «порчи». Держатся они еще и старых погребальных обычаев. Белоруссы кладут иногда в карман покойнику-курильщику трубку с табаком, а нюхальщику — табакерку, чтобы умерший пользовался этими предметами в загробной жизни.

И среди европейских народов живет еще старая дикая вера предков.

В некоторых местностях Германии, когда поднимается сильный вихрь, старухи вытрясают из окна мешок муки на улицу, со словами: «Успокойся, добрый ветер! Снеси это своим детям». Своим приношением они думают утолить его голод.

Там же умершего снабжают зонтиками и калошами, а в Швейцарии ему кладут в гроб иголку с ниткой, чтобы он сумел, когда нужно, починить своё платье.

Еще недавно моряки покупали у старухи-колдуньи на Оркнейских островах благоприятный ветер.

Лет 35 тому назад вдова одного ирландского крестьянина убила лошадь на могиле своего мужа, ибо, — пояснила она, — «не пешком же ходить моему мужу на том свете».

Мы видим, — дикарь мог бы найти в среде наших «верующих» многих единомышленников, одухотворяющих, как и он, всю природу.

Военная труба бразильских индейцев.

Есть на земле такой уголок, где людям совсем неизвестна война. Это— далекая родина эскимосов, Гренландия. Они долго жили одиноко, отрезанные морем и снежными пустынями от всего остального мира. Они принимали поэтому, клочок земли, доставшийся им в удел, за весь мир, а свое маленькое племя— за все человечество. И когда к ним явились первые белые люди, — их изумлению не было предела. Только теперь узнали они, что кроме их родной страны есть еще много других, более обширных земель, и что их народец— только маленькая горсточка среди населяющих землю людей. С трудом усвоили они себе эти необычайные для них понятия. Но что за штука военное оружие, что такое битвы и сражения, — этого европейцы миролюбивым эскимосам никак не могли растолковать.

«Они совсем не могут представить себе войны, — говорит про эскимосов Нансен. — У них нет даже слова для такого чуждого их жизни явления, а воспитание людей для военных целей кажется им и вовсе непонятным».

А вот как выражал свои недоумения по этому поводу один эскимос в своем письме к датскому миссионеру Павлу Эгеде:

«Ваши люди (т. е. датчане) рассказывают о том, как два народа убивают друг друга на воде и на суше, устраивают друг на друга охоту, как на тюленей или оленей, и убивают людей, которых совсем не знают, только для того, чтобы получить над ними владычество. Я спросил через переводчика одного из иностранных моряков, что заставляет его земляков совершать подобные жестокости. Он отвечал мне, что они ссорятся из-за куска земли, который лежит так далеко от их страны, что они должны ехать три месяца, прежде чем до него доберутся (речь идет тут о войне между англичанами и голландцами из-за их заморских владений). Тогда я подумал, что у них, наверно, очень мало земли, так что им негде жить. Но моряк сказал, что земли у них довольно, и что они поступают так просто из жадности, чтобы захватить себе побольше богатства. Я так удивился такой ненасытной жадности, что чуть не заболел от страха. Но вскоре я опять развеселился, и ты, конечно, догадываешься, почему? Я подумал о своей стране, покрытой снегом, о ее бедных жителях и сказал себе: „Славу богу! Мы так бедны, что этим алчным иностранцам нечего у нас искать“».

Только среди пустынных ледяных полей мог вырасти такой, не ведающий войн, народец. Ему все свои силы приходится отдавать на борьбу с окружающей суровой природой, и потому война кажется ему пустяком, которым могут заняться только праздные люди, не знающие, на что убить свое время и силы. К тому же его страна так редко населена, а море так богато животными, служащими предметом охоты, что столкновения из-за недостатка добычи между отдельными охотничьими племенами совсем неизвестны. Так сама природа воспитала в полярном человеке миролюбие.

Больше таких блаженных стран не рыщешь на земле. Во всех других краях идет вражда между отдельными племенами и народами, и войнам там нет конца. Однако войны многих дикарей совсем не похожи на те, к которым мы привыкли. Эти войны больше похожи на наши драки.

Самого ничтожного повода достаточно, чтобы между соседними племенами началась такая «война». У австралийцев причиной ее может послужить оскорбление какого-нибудь члена племени, «умычка» девушки, похищение собаки, несоблюдение границ охотничьих угодий, спор из-за лужи столь драгоценной в Австралии воды.

Сигнальный столб дыма или нарочитый посол предупреждают враждебную сторону о готовящемся «походе». В назначенный день и в указанном месте враги, наряженные в военный наряд, встречаются. Каждое «войско» составляют от 15 до 200 воинов, которых сопровождают в качестве «обоза» женщины и дети.

Происходит прежде всего жаркая словесная схватка, в которой обе стороны изощряются в насмешках, угрозах и ругательствах. Придумываются самые нелепые и детские обвинения, пока одна сторона не почувствует себя слишком глубоко задетой. Тогда пускается в ход оружие. Раньше всего берутся за «бумеранг», потом за копья. Случается, что обе стороны перекидываются копьями в течение двух часов, и никто не бывает ранен, благодаря той ловкости, с какой австралиец, не сходя с места, уклоняется от копья и отражает его удар своим щитом.