Так уж бывает всегда: чтобы оправдать и укрепить несправедливые порядки, люди, которые чувствуют их выгоду для себя, приписывают установление этих порядков «божеской воле».

Так же, как и взваливание тяжелых работ, дикарь считает справедливым и грубое обращение с женщиной. Ибо она, по его мнению, не ровня мужчине, а существо низшей породы. Ведь она неспособна к призванию, которое дикарь привык ставить выше всех других, — быть воином. И за это она, по его мнению, заслуживает одно лишь презрение. Кроме того, женщина кажется дикарю и нечистым существом. Поэтому они не допускаются на иные торжественные священные празднества: когда австралийцы справляют свой праздник «бора», они пользуются особыми трещотками для того, чтобы держать в отдалении от места празднества «злых духов» и женщин. Если какая-нибудь неосторожная австралийка не обратит внимания на звуки трещотки и приблизится к заповедному для нее месту, празднество «боры» считается оскверненным, и виновницу ждет за такое кощунство смертная казнь.

Жена-рабыня и ее господин.

По той же причине мужчины у дикарей едят отдельно от женщин. Индеец считает себя оскверненным, если ему придется пить из той же чаши, из которой пила его жена.

Даже орудия охоты и рыболовства становятся в их глазах нечистыми, раз только женская рука коснется их…

Таково положение дикой женщины. Но, как ни тяжело оно, дикарка свыклась с выпавшей ей долею и думает, что другой жизни для нее и быть не может; ведь так велит жить прадедовский обычай, который в среде дикарей привыкли считать мудрым и святым. И потому она безропотно переносит и грубое обращение, которым дарит ее так часто мужчина, и тяжелые труды, которые он безжалостно взваливает на нее. Она не чувствует унизительности своего положения и даже как будто вполне довольна своей судьбой, проявляя такую же жизнерадостность и веселость, как ее господин и повелитель.

И мы тоже не должны слишком строго судить дикарей за их несправедливое и подчас жестокое обращение с женщинами. Их грубой, неустроенной жизни соответствуют и дикие понятия и порядки. И вместо того, чтобы укорять за них дикарей, мы лучше вспомним, что и у развитых народов в капиталистических государствах женщина до сих пор еще занимает унизительное положение. Да и у нас еще кое-где говорят: «баба — не человек». И разве не лишены женщины в капиталистических государствах многих прав, которыми пользуются мужчины, — например, права получать высшее образование, права принимать участие в обсуждении общественных дел и т. д? И даже самый взгляд на женщину, как на низшее существо, держится еще до сих пор среди образованных европейцев, перейдя к ним от их диких предков. Однако во многих развитых странах женщины сознали несправедливость таких порядков и дикость таких понятий. И они борются теперь за то, чтобы достигнуть равных прав с мужчинами[7].

Но вернемся к нашим дикарям.

У них можно услышать еще одно оправдание их недостойного обращения с женщиной: «Я ее купил и в праве сделать с ней все, что мне заблагорассудится», говорит иной раз дикарь про свою жену.

И он, действительно, приобретает себе жену, как мы какую-нибудь вещь. Австралиец покупает себе у чужого рода жен, выменивает их на своих родных сестер. Индеец Калифорнии приобретает себе «спутницу жизни» за пол-нитки раковин, употребляемых там как украшение. Однако, если невеста принадлежит к выдающемуся роду, если она искусна в приготовлении желудей и славится умением плести корзины, плата за нее поднимается до двух ниток раковин. У других краснокожих жены приобретаются за некоторое количество лошадей, одеял или шкур животных. Среди богатых скотоводов Африки за невесту выплачивают от 5 до 30 коров, а в государстве Уганды можно приобрести жену всего за 6 иголок для шитья. У диких земледельцев женщин выменивают на некоторое количество риса, плодов или рыб, а на о-вах Самоа даже на свинью.

Во что ценится женщина у индейцев Калифорнии. (Связка раковин-ужонок).

Кто может, тот приобретает себе несколько жен, а кому нечем заплатить и за одну, тот зарабатывает ее себе, поступая к тестю работником на несколько лет.

Среди дикарей в обычае также и простое похищение — «умычка» — невест, которые выкрадываются, как какой-нибудь ценный предмет, и увозятся похитителем.

Рассказывая о женщинах у дикарей, мы были бы несправедливы, если бы не упомянули об их важном значении в первобытной жизни. Вечные труженицы, они обогатили скудный запас знания и умения первобытного человека многими важными открытиями и изобретениями. Заботясь о том, чтобы огонь на очаге не погас, они стали защищать его кровлями и тем положили начало человеческому строительству. Зарывая собранные плоды и зерна в землю, чтобы лучше сохранить их, они заметили, как из них прорастает новое растение, как земля возвращает сторицею отданный ей на хранение запас пищи, — и первые среди диких людей познали так тайны земледельческого искусства. Обмазывая глиной плетеные горшки (ведь все домашние работы— их обязанность), чтобы можно было ставить их на огонь, — они сделали наблюдение, что плетенка со временем перегорает и осыпается, в то время как глина затвердевает в крепкую посуду: и так они познали гончарное искусство.

Труженица-женщина узнала еще и много других полезных и важных вещей, которые стали потом общим достоянием и помогли людям лучше устраивать свою жизнь. За эти свои заслуги в самые трудные для человека времена, — во времена его беспомощной дикости, — женщина достойна занять средь людей почетное место.

И потому вдвойне несправедливым должно казаться нам ее унижение.

Лук и стрелы.

Есть одно чувство, которое одушевляет весь род человеческий и одинаково близко как диким, так и образованным народам. Это чувство воодушевляет людей на дела самоотвержения; оно служит источником самых чистых радостей и благородных побуждений человека; оно является первым условием его успехов в жизненной борьбе. А зовется это чувство родительской любовью.

Чего-чего только не делают во имя ее дикари, — те люди, которых мы привыкли представлять себе грубыми и жестокосердыми! Как бы тягостна ни была жизнь дикарки, она всегда сумеет позаботиться о том, чтобы ее ребенок рос в холе. Пусть ей самой большею частью приходится спать на голой сырой земле: для своего малыша она всегда найдет из чего сделать мягкую колыбель.

Мать-негритянка за полевой работой.

Средь тяжелых дневных трудов индианка никогда не забудет приготовить для своего ребенка удобную колыбель из тканей, пуха и мха, в которой он лежит в чистоте, сохраняя свободу движений.

А сколько нежного чувства проявляет австралийка, когда она во время перекочевок, и без того чрезмерно нагруженная тяжелой поклажей, несет еще у себя на спине своих меньших ребятишек, щадя их слабые ножки.

Не бросает дикарка своих детей и тогда, когда занята вне дома какой-либо работой: в стране черных можно часто видеть в поле негритянку, работающую с ребенком, мирно спящим у нее за спиной. Работа становится от этого много утомительнее, конечно, но мать думает только о безопасности ребенка и потому будто вовсе не замечает тягости милой ноши.

И как же дикарке не нежить и не холить своих ребятишек! Ведь они — величайшая и, быть может, единственная отрада в ее бедной радостями жизни. Недаром же в одной австралийской сказке женщина, потерявшая всех своих детей, умирает с горя и говорит перед смертью: «Для чего матери жить на свете, если умерли ее дети».