Я диктую ей адрес и название, возвращаю телефон Далии обратно в карман. Мне следует позвонить ее семье. Я знаю, что должен это сделать, но не могу, пока не могу. Возможно, лучше будет позвонить после завершения операции, чтобы сообщить им хорошие новости. Не нужно их сейчас беспокоить, в любом случае, они ничего не смогут изменить.

Я направляюсь к одному из диванов и опускаюсь на него. Напротив, на стене вижу плакат с анатомией человека — с оголенными сухожилиями, мышцами и кровеносными сосудами. Я просто пялюсь на плакат, совершенно не замечая его. Стелла права, такого просто не может быть. По крайней мере такого не должно было быть.

— Мать твою, — вырывается у меня, и рука непроизвольно двигается вниз ударяя, вымещая накопившуюся злость и ярость.

— Бл*дь, — снова кричу я.

Ной распахивает дверь, вбегая, озирается вокруг и тихо закрывает за собой дверь, уходит.

— Черт.

Она не заслужила этого. Зачем, мать твою, она ринулась к машине и открыла дверь? Почему? Я вспоминаю ее лицо в тот момент, когда окликнул ее, и она обернулась с перекошенным от ужаса лицом, увидела меня и выдохнула с облегчением, которое отразилось у нее на лице — облегчение от того, что меня нет в автомобиле. И вдруг меня словно поражает мысль: она знала о заложенной бомбе в машине. Она решила, что я сидел в той машине и неслась со всех ног, чтобы предупредить меня.

Кто ей сказал? Кто послал ее туда? Я встаю на ноги, и начинаю ходить по комнате, пробегая рукой по волосам.

— Бл*дь.

Дверь открывается и входит Стелла, я перевожу на нее взгляд. Должно быть, она совсем на взводе, ее лицо красное, глаза опухшие, она прямиком шагает ко мне.

— Что, черт возьми, происходит с Далией? — требует она ответа.

— Она по-прежнему на операции.

Стелла качает головой, как будто не может понять, о чем я говорю, явно у нее шок.

— Сядь, — говорю я ей.

Она закрывает глаза ладонями, ее лицо искажается мукой.

— Я не хочу сидеть. Я хочу, чтобы ты объяснил мне, что случилось.

— Ранее вы были вместе. Можешь ты мне сказать… любую деталь, почему она вдруг решила побежать домой и устремилась к этой машине, думая что там мог быть я?

Она хмурится, пытаясь вспомнить.

— Ей позвонил Марк... похоже было что-то срочное. Я не знаю что именно, но она вскочила, сказав, что у нее есть дела… и убежала.

— Марк?

— Да, ей позвонил Марк.

— Какая фамилия у Марка?

— Не знаю, не могу вспомнить.

— Подожди здесь, — говорю я ей и выхожу за дверь. Я направляюсь в глубь коридора и останавливаюсь у торгового автомата. Достаю ее телефон и просматриваю последние звонки, нажимаю на «соединить».

— Далия, уф, — тут же отвечает мужчина.

— Нет. Это Зейн.

— Где Далия? — хрипло спрашивает он.

Я с трудом сдерживаю свою ярость, но голос полная противоположность — тихий и спокойный.

— Что ты ей сказал?

— Где она? — с мольбой спрашивает он.

— Ее задел взрыв бомбы, Марк. Это ты послал ее прямиком в этот ад, не так ли?

Он издает странный звук, то ли всхлип, то ли стон.

— Нет, нет, нет, — отвечает он. И услышав в его голосе сожаление, мое сердце готово взорваться. Он не прав. Он ни хера не прав, эта бомба предназначалась для меня, но я ничего не могу сейчас поделать, потому что мне стоит быть сильным и сохранять спокойствие, хотя бы ради нее.

— Зачем ты это сделал? — спрашиваю я, хотя все мое тело напрягается и начинает дрожать.

— Я знаю, я не должен был этого ей говорить, я вел себя непрофессионально, но я не мог рисковать, я боялся, что она может оказаться в эпицентре взрыва, предназначенного для тебя. Я пытался защитить ее, предупредив.

— Откуда ты знаешь о бомбе?

Он молчит пару секунд.

— Я не могу раскрывать свои источники.

И я все понял. Он был еб*ный musor. Мент!

— Я хочу увидеть ее, — говорит он.

— Если ты хотя бы приблизишься к ней, я придушу тебя своими собственными рыками. Ты и так сделал уже достаточно. Держись от нее подальше.

Я отключаю телефон и в отчаянии хватаюсь за голову. Почему он должен был позвонить именно ей? Зачем она вмешалась в это? Все шло так гладко. Я знал, что Ленни совершает определенные приготовления. Я никогда не доверял этому крысенышу, я хотел позволить ему сделать свой ход, а затем собирался произвести ответный. Все было уже готово. Он со своей шайкой должен был попасть одним махом в мной расставленную сеть. И тут появляется она, и путает все карты.

Почему Далия? Почему?

Я испытываю такой страх, что у меня сбивается дыхание, частое и быстрое, словно мне не хватает воздуха. Я не могу позволить себе раскиснуть, мне необходимо взять себя в руки. И загнать страх обратно, туда, откуда он не сможет просочиться на поверхность. С ней все будет хорошо. Я знаю, что все будет хорошо. Она сможет. Я нанял самых лучших хирургов, они проводят операцию.

Я чувствую тупую боль в глазах. Разворачиваюсь, и возвращаясь к Стелле, Ной приближается ко мне, на его лице отражается полнейший ужас.

— Прости, — говорит он.

Голова гудит, как цепь электропередач, готовая воспламениться, явно требуя перегрузки. Картинки одна за одной смешиваются в один ряд. Я вижу, как она бежит босиком со всех ног под ледяным дождем, как будто гончие ада гонятся за ней. Не задумываясь я выбрасываю вперед кулак, который со всей силы достигают подбородка Ноя. Он явно не ожидал, поэтому с грохотом налетает спиной на торговый автомат.

— Где ты был? — раздраженно спрашиваю я. — У тебя была единственная задача. Одна единственная мать твою. Охранять ее. Никогда не выпускать ее из виду.

Он потирает подбородок рукой.

— Она не хотела, чтобы я заходил вместе с ней, так всегда происходило. Мы всегда дожидались ее в ближайшем кафе, и когда она выходила, то звонила нам, и мы забирали ее.

— Я договаривался с тобой совсем о другом. Ты разрешил ей поменять правила? Ты совсем сбрендил? — скрежещу я сквозь зубы.

— Мы не могли последовать за ней в дом, когда она к кому-то приходила. Она не разрешала нам. Это был первый раз, когда она ушла, не позвонив мне. Я ничего не мог сделать.

Я со всей силы ударяю кулаком по стене, тут же образовываются трещины от удара и сыпется штукатурка.

Медсестра направляется к нам, начиная своим занудным голосом:

— Простите, — сурово произносит она.

Ной и я поворачиваем к ней головы с лицами, перекошенными яростью, что она останавливается на полпути и пятится испуганно назад.

— Мне очень жаль, босс, — снова говорит Ной.

Ярость постепенно уходит, опять лед сковывает все мое тело и сердце.

— Ты забрал его? — спрашивая я, от моего голоса веет ледяным холодом.

— Да, он на складе.

— А остальные его люди?

— Они стали кормом для свиней.

Я разворачиваюсь и ухожу. Краем глаза я вижу двух детективов, направляющихся ко мне. Ну, они точно от меня не услышат ни слова, я отправлю их непосредственно к своему адвокату.

Появляется нейрохирург Медхи Хасан. Я увидел его отражение в окне, пока стоял у него, разворачиваюсь с нему лицом, Стелла поднимается из кресла. Он выглядит усталым и мрачным, он был в операционной семь часов.

— Как она? — спрашиваю я жестко.

— Давайте присядем, — говорит он, направляясь к креслу напротив, которого сидела Стелла.

Стелла опускается на свое место, я сажусь рядом.

Доктор Медхи всплескивает руками и откашливается.

— Я сделал все, что мог. Череп был сильно раздроблен, в основном вся левая сторона, произошло кровоизлияние, одни сплошные сгустки крови. Боюсь, что был вынужден удалить ей десять процентов мозга.

Я задыхаюсь, вскакиваю на ноги, возвышаясь над ним.

Лицо доктора Медхи дергается. Он явно боится меня, как и большинство людей. Он снова откашливается.

— Было слишком рискованно удалять все фрагменты. Мы поддерживаем ее жизнь на данный момент, я вставил прибор контролирующий внутри черепное давление, который позволит вмешаться, если давление вдруг повыситься, но, боюсь, вы должны приготовиться к худшему. Вероятность настолько мала, даже если она очнется никогда не сможет стать нормальным человеком. Вы поняли меня... нормальным... она не сможет адекватно воспринимать окружающий мир.