Взявъ Ямбургъ, большевики усилили нажимъ на Псковъ, разбрасывая съ аэроплановъ, вблизи расположенія 2-й эстонской дивизіи, прокламаціи на эстонскомъ языкѣ, примѣрно, такого содержанія: «мы дальше эстонской границы не пойдемъ. Не помогайте нашей черной сотнѣ».
Военное положеніе стало ухудшаться съ каждымъ днемъ…
Въ Ревелѣ въ это время происходили интересные діалоги.
«Кузьминъ-Караваевъ: эстонская армія такая же рвань, какъ и наша, и съ нею тоже Петрограда не взять; а помощь ихъ нужна, чтобы фланги обезпечить. Вотъ и третьяго дня мы изъ за нихъ сдали Ямбургъ, отказались поддержать.
Я (Маргуліесъ) — отказались, потому что драться будутъ за что нибудь, за самостоятельность
Кузьминъ-Караваевъ — Вздоръ! Вотъ уже съ іюня, когда я съ Суворовымъ и Карташевымъ былъ здѣсь, требовали у насъ признанія самостоятельности. Родзянко и Крузенштіернъ говорили намъ, да дайте имъ какое хотятъ признаніе, а потомъ (говорилъ Родзянко) возьмемъ два корпуса да покажемъ имъ. А я прямо нахожу неприличнымъ такія признанія — это неуваженіе къ самимъ себѣ»…
Видѣлъ И. И. Поску[68] (эстл. мин. ин. дѣлъ). Говоритъ, что большевики зашли нашимъ въ тылъ, вслѣдствіе чего войска наши отступаютъ отъ Ямбурга… Послѣ двухнедѣльной подготовки въ Петроградъ можно войти съ эстонцами въ 2 недѣли.
Я (Маргуліесъ) — Слушайте, Иванъ Ивановичъ, не обольщаете ли вы себя надеждою, которой не суждено оправдаться, что для эстонскихъ войскъ отдѣленіе отъ Россіи такая приманка, изъ за которой они и на Петроградъ пойдутъ?…
Поска — По крайней мѣрѣ наши военные говорятъ, что для солдатъ лозунгъ полной независимости Эстляндіи цѣненъ. [69]
На другой день:
«Въ часъ былъ у полк. Полякова (нач. снабж. арміи). Говоритъ напрасно Юденичъ пріѣхалъ, все спуталось..
Я — Подвезенные припасы помогутъ намъ?
Поляковъ — Сомнѣваюсь, духъ солдатъ скверный.
Я — А какъ эстонскія части? Говорятъ гниль? (Заявленіе Кузьмина-Караваева).
Поляковъ — Ничего подобнаго, хорошо дерутся, но, какъ солдаты временъ Керенскаго, требуютъ объясненій, для чего ихъ посылаютъ»…
«Въ 2 часа дня говорилъ съ Ліанозовымъ. Сказалъ ему, насколько положеніе натянуто; можетъ вспыхнуть военный бунтъ противъ Юденича. Политическое Совѣщаніе съ позоромъ вылетитъ, да еще съ репутаціей черносотеннаго. Ліанозовъ встревожился. Говоритъ, что Юденичъ — чурбанъ, неподвижный, угрюмый, слова отъ него не выжмешь. Онъ согласился подписать декларацію, но, не излагая программы, а просто со ссылкою на то, что принимаетъ программу Колчака. На указаніе, что населенію неудобно говорить ссылками, а нужны реальныя заявленія, не сдвинулся съ мѣста и ничего не подписалъ. Политическое Совѣщаніе должно выступить безъ генерала и поставить его передъ совершившимся фактомъ. Считалъ бы разумнымъ, чтобы Совѣщаніе созвало съѣздъ (общественныхъ дѣятелей) по своей иниціативѣ, да и въ Гельсингфорсѣ сдѣлало попытку сближенія съ оппозиціею».
«Марковъ ІІ-й на фронтѣ, генералъ это знаетъ и не реагируетъ. Иностранцы вчера поѣхали на фронтъ; можетъ быть, они наладятъ отношенія между Юденичемъ и другими генералами.» [70]
Увы, событія катились съ головокружительной быстротой. Вспышка С. Г. Ліанозова, о которой разсказываетъ М. С. Маргуліесъ, очевидно, не имѣла никакой поддержки въ средѣ Политическаго Совѣщанія, и все пошло прежнимъ путемъ. Заявленіе г.г. Кузьмина-Караваева и Карташева въ брошюрѣ «Образ. Сѣв.-Зап. Правит.» (стр. 38), что «Мы понимали всю сложную тяжесть положенія, какая опредѣлилась къ началу августа. Мы отдавали себѣ отчетъ о причинахъ, создавшихъ катастрофичность, — и уже приняли рѣшеніе стать на новый путь борьбы съ ними» — не болѣе, какъ самооправданіе заднимъ числомъ. Ту же цѣну имѣетъ другое аналогичное мѣсто брошюры, посвященное тому же «больному зубу». «И мы тоже были наканунѣ принятія радикальныхъ мѣръ. Въ этомъ смыслѣ 6-го августа въ Ревелѣ нами, при участіи С. Г. Ліанозова, было принято вполнѣ опредѣленное и отвѣтственное рѣшеніе. Но раскрывать, какое именно, мы по понятнымъ основаніямъ, не имѣемъ права»[71] (стр. 9).
Теперь, когда пишутся эти строки, прошло уже два съ лишкомъ года, а секрета своего господа авторы брошюры до сихъ поръ не открыли. Я спрашивалъ объ этихъ загадочныхъ намекахъ у С. Г. Ліанозова, но онъ тоже не понимаетъ, о чемъ идетъ рѣчь.
Въ ночь съ 7-го на 8-го августа большевики прислали эстонскому правительству ультиматумъ отвести въ 48 часовъ эстонскія войска къ границѣ, обѣщая границы не переступать и предлагая на этотъ предметъ любыя гарантіи; въ противномъ случаѣ большевики угрожали немедленнымъ натискомъ на Нарву.
Недовѣріе къ большевикамъ еще было столь велико, что генералъ Лайдонеръ отвѣтилъ имъ телеграфно приблизительно такъ: «Эстонцы уведутъ свои войска, когда и куда найдутъ нужнымъ. Если же большевики поведутъ наступленіе, то они получатъ немедленный отпоръ.»
Внѣшняя рѣшительность отвѣта эстонскаго главнокомандующаго далеко не соотвѣтствовала внутреннему настроенію эстонской арміи. Слухи о миролюбивыхъ шагахъ большевиковъ быстро стали просачиваться въ армію и, достигая ея ушей, дѣйствовали на стойкость арміи, какъ ядъ. Солдаты все рѣшительнѣе и рѣшительнѣе начинали приступать къ своему начальству съ вопросами: «за что же мы воюемъ?!»
Всей своей политикой русскіе стремились еще больше углубить эти недоумѣнія.
Въ отвѣтъ на предложеніе ген. Лайдонера признать эстонскую независимость и тѣмъ дать эстонскимъ солдатамъ стимулъ къ дальнѣйшимъ совмѣстнымъ дѣйствіямъ, ген. Юденичъ послалъ англійскому начальнику Прибалтійской миссіи ген. Гофу два письма, содержаніе которыхъ привело эстонцевъ прямо въ бѣшенство. Въ первомъ ген. Юденичъ жаловался на интриги эстонцевъ, собирающихся подъ разными предлогами оттянуть свои войска съ фронта, отдавши русскихъ на съѣденіе большевикамъ. Во второмъ ген. Юденичъ сообщалъ, что онъ готовъ признать самостоятельность Эстоніи, но что онъ требуетъ взамѣнъ этого 25.000 эстонцевъ подъ его командованіе.
Гофъ рѣзко реагировалъ на письма ген. Юденича, заявивъ эстонцамъ въ ультимативной формѣ, что если они не поддержатъ русскихъ на фронтѣ, то союзники прекратятъ имъ снабженіе. Весьма возможно, что онъ при этомъ показалъ эстонцамъ самыя письма ген. Юденича, какъ реальную причину своего гнѣва. Шагъ этотъ впослѣдствіи вызвалъ много упрековъ со стороны членовъ Полит. Совѣщанія. Нѣкоторые изъ нихъ никакъ не могли понять, что ген. Гофъ не могъ ни съ того, ни съ сего, лично отъ себя, обвинять эстонцевъ по отношенію къ русскимъ въ вѣроломствѣ и предлагать имъ признаніе независимости за 25.000 эстонскихъ солдатъ.
Въ разгаръ описанныхъ событій въ Ревельскомъ Русскомъ Совѣтѣ снова началось бурленіе. На этотъ разъ толчки шли съ юга изъ Пскова, гдѣ общественная мысль отчаянно искала выхода изъ создавшагося хаоса и произвола въ краѣ и единственное спасеніе видѣла въ созывѣ съѣзда общественныхъ дѣятелей занятой полосы гдѣ-нибудь на территоріи Эстоніи. Остро назрѣвала всюду одна и та же мысль: если порядки будутъ не измѣнены, не демократизированы — катастрофа неминуема.
Англичане, которые находились подъ дѣйствіемъ самыхъ разнообразныхъ токовъ, идущихъ отъ эстонцевъ, отъ русскихъ общественныхъ дѣятелей, даже просто отъ отдѣльныхъ болѣе чутко воспринимавшихъ печальную обстановку лицъ, скоро поняли, что порученное имъ дѣло помощи бѣлой арміи находится въ большой опасности. Поэтому, еще въ началѣ августа, при объѣздѣ фронта послѣ паденія Ямбурга, Гофъ настоятельно рекомендовалъ ген. Юденичу демократизировать тылъ.
А въ это время г. Кузьминъ-Караваевъ съ брезгливой манерой говорилъ члену Русскаго Совѣта М. М. Филиппео, настаивавшему на необходимости общественнаго съѣзда:
