Продолжительность времени определяется нашим восприятием. Размеры пространства обусловлены нашим сознанием. Поэтому, коли дух покоен, один день сравнится с тысячей веков, а коли помыслы широки, крохотная хижина вместит в себя целый мир[193].

Потеряй, а потом потеряй желание терять[194]. Тогда, выращивая цветы и сажая бамбук, станешь другом Небывалого учителя[195]. Забудь то, что уже не забывается. Тогда, возжигая благовония и заваривая чай, не будешь ждать юношу в белых одеждах[196].

Неисчерпаемы явления мира. Тот, кто умеет быть довольным малым, живет в мире блаженных, а тот, кто не умеет, — живет в мире обыкновенных людей. У каждого явления есть причина. Тот, кто постиг исток всего сущего, несет в мир жизнь, а тот, кому он неведом, несет в мир смерть.

Если тянуться к сильным мира сего и искать покровительства власть имущих, несчастье навлечешь на себя немалое, и грянет оно скоро. Если хранить свой покой и оберегать свою свободу, наслаждение получишь самое чистое и продлится оно долго.

Вдоль горного ручья, поросшего соснами, пройдись в одиночестве с посохом в руке. Замри и почувствуешь: облака наполнили складки ветхого халата. Подремли с книгой у окна, заросшего бамбуком. Проснешься и увидишь: луна забралась в истертое одеяло.

Страсти обжигают, подобно пламени. Но стоит мелькнуть мысли о болезни, и душа становится подобной хладному пеплу. Мечты о славе и наградах сладки, как мед. Но стоит подумать о смерти, и они покажутся безвкусными, как воск. Поэтому тот, кто всегда печалится о смерти и помнит о болезнях, сможет отринуть иллюзии и сердцем пребывать на праведном пути.

Дорога, на которой люди соперничают друг с другом, узка. Отступить на ней один шаг — значит на шаг дать себе больше простора. Сильный аромат недолговечен. Если слегка разбавить его, он будет устойчивее.

Тот, кто в минуту волнения не поддается суете, несомненно, взрастил чистоту духа в часы покоя. Тот, кто в свой смертный час не теряет самообладания, несомненно, при жизни постиг суть вещей.

Наслаждаясь уединенной жизнью в лесу, не ведаешь ни славы, ни позора. Идя стезею истины, не ведаешь ни пристрастий, ни отвращения.

Жару в доме нет нужды устранять. Устраните раздраженность жарой, и ваше тело всегда будет пребывать в прохладных покоях. Бедность нет нужды гнать прочь. Прогоните обеспокоенность бедностью, и ваше сердце всегда будет пребывать в чертогах радости и довольства[197].

Сделав шаг вперед, подумай, сможешь ли отступить. Тогда избежишь участи бодливого барана, чьи рога застряли в стене[198]. Прежде чем начать какое-либо дело, прикинь, сможешь ли завершить его. Тогда не уподобишься тому, кто взялся ехать верхом на тигре.

Когда жадному человеку преподносят золото, он не доволен тем, что ему не поднесли яшму, а когда его производят в гуны, негодует на то, что ему не пожаловали титул хоу[199]. Хотя он могуществен и богат, ему нравится казаться нищим. Тому, кто знает, каково жить в довольстве, похлебка из лебеды покажется слаще отборного риса, холщовый халат — теплее лисьей шубы, удел податного человека — завиднее судьбы царедворца.

Кто умеет держаться вдали от славы, могущественнее того, кто славы домогается. Кто умеет пренебрегать делами, имеет больше воли, чем тот, кто жаждет успеха в делах.

Те, кто жаждет покоя и уединения, созерцают «белые облака над далекими вершинами»[200] и проникают в сокровенное[201]. Те, кто увлечен блеском жизни, любят чарующие песни и соблазнительные танцы и забывают об усталости. Но только мужи, познавшие себя, не жаждут уединения и не увлечены блеском жизни. Они не делают ничего, что вносило бы в душу разлад.

Взгляни на одинокое облако, вырастающее из горы: что ни предпринимай, невозможно преградить ему путь. Взгляни на светлое зеркало, висящее в небе[202]: как ни старайся, с места его не сдвинуть.

Непреходящий вкус таится не в душистых винах, а в горохе и воде. Печальные думы рождаются не в мертвой тишине, а среди звуков свирели и струн. Надобно знать: густой аромат не продержится долго. Благоухание того, что лишено аромата, — единственно подлинное.

Чаньские наставники учили: «Если тебе хочется есть — ешь. Если тебе хочется спать — спи»[203]. О высшем смысле поэзии говорят: «Описывая то, что видишь перед собой, говори обычными словами». Поистине, самое возвышенное пребывает в самом обыденном, а самое сложное кроется в самом простом. Тот, кто одержим идеями, далек от истины, а тот, кто не умствует, близок к ней.

Воды реки бегут, не останавливаясь ни на миг, а на берегу не слышно ни звука. Так постигаешь безмолвие среди шума. Горы высоки, а облака минуют их, не встречая преград. Так открываешь тайну[204] погружения в беспредельное.

Горные леса — место возвышенного уединения, но стоит принести туда страсти, и оно уподобится базарной площади или царскому двору. Каллиграфия и живопись — изысканные занятия, но стоит заразиться алчностью, и они уподобятся рыночному товару. Когда сердце не запачкано, мир желаний — царство блаженных. Когда сердце опутано страстями, обитель радости превратится в океан страданий.

Когда живешь в шуме и суете, забываешь даже о том, о чем нетрудно помнить. Когда погружаешься в тишину и покой, вспоминаешь даже то, что забыто за давностью лет. Нельзя не видеть: покой и суетность далеко отстоят друг от друга; помраченность и ясность ума ни в чем друг с другом не сходятся.

Завернувшись в рогожу, спать в горной хижине среди облаков и снегов: так можно сберечь бодрость духа. Осушая чашу вина с листочком бамбука, слушать шум ветра и любоваться луной: так можно отряхнуть с себя прах этого мира.

Знатного вельможу встреча со старцем, живущим в горах, сделает возвышеннее. Рыбаков или дровосеков встреча с именитым царедворцем сделает суетнее. Надобно знать: пышное не одолеет скромное; низменное не поднимется до возвышенного.

Мудрость отрешенности от мира заключена в умении жить в гуще этого мира. Чтобы уйти от света, не нужно рвать с людьми. Правда сердца в том, чтобы предоставить ему свободу. Не нужно «устранять желания» и делать сердце подобным «мертвому пеплу».