Бедняк, благодари поэта!)

Вот — беспорядок на столе,

И старых лексиконов томы

Такими кислыми глядят,

Что, кажется, чихнуть хотят.

Увы! в такие ли хоромы,

К иным мечтам приучена,

Взойдет она — моя жена,

Иль хоть любовница?.. Быть может,

Любовь моя все превозможет.

(Все может статься на беду!)

Чем я отпраздную победу?

Вдвоем с ней к Печкину пойду

Или в Сокольники поеду?..

. . . . . . .

Извольте видеть, господа,

Как размышлял он иногда.

И размышляй всегда он эдак, -

Я б убедился напоследок,

Что из героя моего

Не выйдет ровно ничего.

Байронствующий Подколесин,

Он был бы для меня несносен.

Но не любил он, а мечтал:

Неизъяснимый идеал

Неизъяснимой красотою

Его дразнил, манил и ждал.

Перед больной его душою

Он встанет тенью молодой,

Неуловимой, роковой,

И ум его не развенчает

Ее чела… Недаром он

Как бы предчувствием страдает -

Как будто чем-то огорчен.

Сердит, — и не подозревает,

Как он велик и как смешон.

Вот он на циферблат косится,

Семи часов зачем-то ждет -

Как будто опоздать боится,

И в то же время тайно злится,

Что стрелка медленно ползет.

У баронессы он обедал,

И хоть шампанского отведал,

Но был не весел, и домой

Пришел сердитый. -

— Боже мой!

Ему сказала на прощанье

Жена барона, — вас просить

Хотят, через меня, учить

Одно премилое созданье, -

Княжну Таптыгину. Ей лет

Шестнадцать, и она уж в свет

Пустилась. Думаю, учиться

Ей некогда: к тому ж она

Собою очень недурна;

За нею станут волочиться,

И уж волочатся.

— Но я, -

Сказал Камков, — уж две недели

Хожу _к ним_ в дом, и вам меня

Просить не нужно.

— В самом деле!..

Уже?!

И взор ее скользнул

Куда-то в сторону. Минута

Прошла в молчанье. Почему-то

Герой мой фрак свой застегнул,

Вздохнул и руку протянул

За шляпой.

— Признаюсь вам, — рада

Я за княжну, но не за вас…

— Во всяком случае мне надо

Спешить домой… Который час?

— Опять домой? Ну погодите,

Не важничайте. Расскажите…

Неужели не скучно вам

Сидеть с княжной и по складам

Ее учить! Княжну я знаю:

Она мне дальняя родня,

Хоть и бывает у меня

Довольно редко. Князь — отсталый

Помещик и гордец немалый.

Подчас хвастун и враль большой.

В разводе с бедною женой,

В долгах по горло, утопает

В шампанском и лакеев бьет.

Дочь с папеньки пример берет,

И маменьки не уважает:

Как та ее ни умоляет

Видаться с ней, — она как лед,

И нет в ней сердца. Гувернантку…

Ну, словом, эту англичанку…

Кто ей нашел, когда отец

Любимую свою цыганку

Прогнал из дома наконец?

Я и княгиня. — И ужели

Княжна умна! Вы две недели

Даете ей уроки — ну,

Как вы находите?

— Княжну

Я мало знаю… — Не успели

Вы раскусить…

— Да, — подтвердил

Камков: — еще не раскусил.

И баронессе показалось,

Что он надулся. Подошла

Она к роялю, провела

Рукой по клавишам, взяла

Аккорд и громко засмеялась:

— Ах, чтоб раскусывать, у вас

Недостает зубов подчас:

Вы только мастера кусаться!

Камков упрямо стал прощаться,

Сказал, что едет на урок.

— Я б заперла вас на замок,

Я посадила бы вас в клетку,

Когда б могла! Зачем вы редко

Являетесь? По четвергам

Зачем вас нет… И как же вам

Не грех, не стыдно?!

Так игриво,

И строго, и полушутливо,

С особенным уменьем дам

Великосветских баронесса

Его бранила и была

Любезна. Вдруг — оборвала

Поток речей, не подала

Руки, и вышла вон…

— Мила,

Как бес; но похитрее беса! -

Подумал про себя Камков…

Домой пришел он в шесть часов

И трубку закурил, и ходит,

Как будто места не находит

Или не знает, что начать;

Но вы, друзья, хотите знать,

Как мог Камков, от обожанья

Прелестной женщины, с таким

Умом и сердцем развитым,

Дойти до странного желанья

Противоречить ей, сердить

И даже иногда с ней быть

Ей-богу чем-то вроде буки?

Давно ли он почти без скуки

Мог с нею время проводить,

Смеяться, спорить, говорить

С ней об открытиях науки,

И об искусствах, и о том.

Куда мы наконец идем,

Какая всех нас ожидает

Судьба, — и прочее. — К тому ж

Жена мила, доверчив муж,

Сын туп — и все как подобает.

Давно ли странный мой герой

Был далеко не хладнокровен.

Когда Моцарт или Бетховен

Был оживлен ее игрой,

Когда рояль ее гремела,

Как божий гром, иль нежно пела

И слышался кристальный звук

Под пальцами искусных рук;

Когда у ней лицо горело,

И темные, как ночь, глаза

(Которых ни одна слеза

Не оросила) покрывались

Блестящей влагой и к нему

С заветной тайной обращались.

Когда — бог знает почему -

Она невольно любовалась

Своим влияньем… то терялась

В мечтах — была оживлена,

То становилась вдруг бледна,

Игру внезапно прерывала,

И говорила: "Что же вы

Молчите?" — и сама молчала,

Не поднимая головы.

Когда она его встречает

И руку нехотя дает,

И так же нехотя берет

Ее назад, — не отвечает,

Или глазами провожает,

Когда он хочет, не простясь,

Уйти домой в урочный час,

Ужели он не замечает

В ней перемены, и не льстит

Его такая перемена!

И он не ждет — не дорожит

Минутами!

Какая пена

Морская, взбитая волной,

Сравнится с млечной белизной

Ее роскошных плеч и шеи?

Чей голос мягче, взор смелей?

Что в свете может быть темней

Ее волос? Они, как змеи,

Крутятся — и Камков не раз

Их видел, издали косясь,

И перед поздним балом в бальном

Костюме он ее видал,

И утром иногда встречал

Ее у сына — в белом спальном

Наряде, в блузе и чепце,

С дремотной томностью в лице,

С тем тонким, неостывшим жаром

Постели, ночи и всего,

Что было тайной для него;

В том _неглиже_, в котором даром

Не любят женщины себя

Показывать: они любя

Или по дружбе позволяют

Собой пленить нас по утрам;

Лишь те, которые снимают

С них мерку, этого не знают;

Башмачник, например, для дам

Что значит? — ничего!..

. . . . . . .

Тогда протянутая ножка

Бесчувственна — и стало быть

Башмачник может приходить

В тот ранний час, когда окошко

Еще завешено, и свет

Дневной из-за пурпурных складок

Скользя глядит на беспорядок

Счастливой спальни. Но поэт -

Философ — словом, мой ученый

Для баронессы был _персоной_,

А не ремесленником; с ним

Нецеремонность эта с детства

Была бы в ней не чем иным,

Как только шалостью кокетства

Или затеями любви.

Как баронесса умудрилась

В него влюбиться? чем пленилась?

Иль, может быть, у ней в крови

Везувий тлел! — К чему напрасно

Судить, рядить иль обвинять!

Природа — деспот: самовластно

Царит и любит направлять

Людей на собственные цели,

Чтобы не слишком разжирели,

Чтоб не застаивалась кровь -

И посылает нам любовь.

И все это герой мой видел

(Хоть и не скоро увидал).

За что ж природу он обидел?

За что, злодей, возненавидел

Ее кокетство? — Дурь нашла,

Или природа обожгла

Его за то, что он, случайно,

Как трус, ей в очи заглянул,

Иль по незнанью оттолкнул

Он чашу с нектаром, и тайно

Раскаивался в этом? — Да,

Была минута, господа…

И он домой пришел смущенный,