Я не думала об Адаме с такой стороны.

– Знаешь, мне он поначалу казался совсем отстраненным, но потом я побывала у него в комнате и удивилась, как он живет. Он рисует целыми днями. Может, он просто интроверт, а не зазнайка? И он помог мне, взял в отряд и всегда рассказывает, что непонятно. Так что он хоть и странный, но, думаю, не плохой.

Мне кажется, Гарри не просто так невзлюбил Адама. Это что-то вроде соперничества. Гарри – сильный и хорошо соображает, привык везде быть лучшим, но Адам практически не обращает на него внимания.

– Может, и так. Но я бы предпочел ходить в разведку с Ником, а не с ним. Жаль, что Ник не захотел в отряд.

Я бы тоже хотела работать с Натой, но пришлось идти сюда. Теперь у меня все болит, а ведь завтра – новые тренировки. Сколько времени пройдет, пока нам позволят выйти за Стену? Медики учатся несколько лет, но они одновременно работают, так что к концу обучения все умеют и знают изнутри. А мы?

Вечер переходит в ночь, я уже укладываюсь спать, а Алисы все нет.

– Может, я останусь тут? – подает голос Гарри. Его уже разморило на кровати Алисы, как бы не уснул.

– Нет уж, вдруг она вернется посреди ночи и свернет головы нам обоим? Иди-ка в свою спальню. Давай, мне нужно переодеться.

– Какая стеснительная! – ухмыляется Гарри, вяло волочась к двери. – А ведь в походах придется переодеваться и даже купаться при парнях, не задумывалась?

– Ничего, будете глаза закрывать, – смеюсь я. – Доброй ночи!

– Сладких кошмаров, – доносится приглушенный голос Гарри из-за двери. Я тушу единственную лампочку и с головой прячусь под одеяло. Нужно выспаться.

Я вижу сон про высокую скалу, через которую мне предстоит перебраться. И нет ни веревки, ни уступов, – одна только гладкая, чуть влажная поверхность камня, скользящая под пальцами.

Просыпаюсь от шума за стеной. В комнате совсем темно, – значит, ночь поздняя. Кровать Алисы пуста. А в соседней комнате кто-то ругается, два голоса перебивают друг друга, один почти шепчет, а другой то и дело срывается на крик. Не люблю подслушивать. Но деться некуда.

– Может, еще обойдется, – шепчет девушка.

– Серьезно? Да они уже все решили. Он абсолютный Резистент, ты тоже. Собираешься спорить с решениями Центра?

– Но это личное дело, как они могут нас заставить? – кажется, девушка плачет.

– Так же, как заставляют меня от тебя отказаться.

Оба голоса не знакомы мне. И откуда там девушка? В такое время не принято ходить по чужим комнатам. И о чем они ведут речь? При чем здесь абсолютная Резистентность? Я прижимаюсь к холодной стене, чтобы лучше слышать.

– И ты откажешься?

– Нет.

– И что делать?

– А что ты предлагаешь? Мы можем только сбежать. Но как я вытащу тебя за Стену?

– Не получится… ты только навредишь себе. Мне-то они ничего не сделают. Не убьют уж точно.

Они не знают, что комнаты прослушиваются? Как они могут обсуждать побег? И главное – что именно заставляет их думать о нем?

Выхода нет. Встаю, обуваюсь и бегу в соседнюю комнату. Хоть бы там не было камер. Стучу; голоса тут же замолкают. Потом парень говорит:

– Входите.

Я заглядываю в комнату. Никакой девушки нет.

– Извини, что захожу в такое время. Услышала, что ты не спишь… я из тридцать первой комнаты.

Похоже, я застала его врасплох. Парень пялится на меня испуганными глазами. И только когда понимает, что я просто девчонка из соседней комнаты, говорит:

– Да, ты что-то хотела?

– Ты не знаешь, где моя соседка, Алиса?

– Конечно, она ведь на разведке со своим отрядом. Она не сказала? Вернутся они дня через три.

– О, спасибо. Я голову ломаю, где она, – отвечаю я, а сама знаками пытаюсь показать, что нужно вести себя тихо. Парень, кажется, понимает сразу. Он долго смотрит на меня, словно что-то оценивает, а потом говорит:

– Не переживай, здесь нет микрофонов. В твоей комнате тоже. Мы давно все сломали, а установить новые они не могут, – знают, что мы заметим.

Я выдыхаю.

– Вот как.

– Но спасибо за беспокойство. Ты много слышала из разговора?

– Достаточно, – признаюсь я. – Но я не собираюсь трепаться. Это ваши дела.

Откуда-то из-за шкафа вылезает девушка – невысокая, чуть полная, с огромными серыми глазами.

– Вы… можете объяснить, что здесь делают с абсолютными Резистентами? – решаюсь спросить я.

– Это все знают. Абсолютных никто не отпустит ни домой, ни за Стену, вообще никуда. Их держат тут, как в тюрьме. Они нужны Центру для продолжения рода.

На секунду замираю в недоумении.

– Чего?

– У обычного Резистента может родиться и не резистентный ребенок. Но если оба родителя – абсолютные, то и ребенок родится таким же. Они каждому абсолютному подбирают пару, чтоб были совместимы по всем параметрам. А потом заставляют пожениться.

– Ты абсолютная, – догадываюсь я, – а твой парень – нет.

– Верно. Мне уже подобрали партнера, но я не могу связать с ним свою жизнь. Прошу, не говори никому, что видела меня здесь.

– Не вопрос, – вздыхаю я. – И вы думаете, что можно сбежать?

– Нет, – честно отвечает парень, – разве что при помощи кого-то из руководства. Но Лору отсюда ни за что не выпустят.

Я ухожу в свою комнату. Странно, что они так доверились мне, – правда, раз я и так все слышала, скрывать разговор было бессмысленно.

Вот о чем говорила Агата – у них другие планы на таких, как я. Хорошо, что я ни с кем не встречаюсь: новость была бы гораздо печальней. Перспектива однажды выйти замуж за кого-то, подобранного мне чужими людьми, не кажется мне слишком радужной. Может, они и не обнаружат, что я – абсолютная? Агата не сказала им, а больше никто об этом не знает.

Голоса за стенкой больше не беспокоят. Они точно не ожидали, что в моей комнате кто-то будет. Должно быть, жалеют, что я в курсе их планов. А мне теперь очень хочется, чтобы они смогли сбежать, – ведь если у них выйдет, значит, отсюда есть выход. Хорошо знать, что сможешь уйти, если что случится.

На следующий день нам разрешают отправить родственникам свои письма. Я написала Артуру давно; письмо довольно короткое, но больше рассказать нечего, ведь подробности жизни в ЦИР разглашать нельзя. Так что я просто пишу, что теперь у меня новый дом и новая работа, много тренировок и учебы. Еще предлагаю ему пожить в моем доме, раз уж там никого нет. Немного рассказываю о новых друзьях – Гарри, Нике и Нате. О тренере. О соседке по комнате. И о том, что очень устала.

Нам велят сложить письма в коробку. Хоть бы и вправду отправили! Артур, наверное, недоумевает, куда это я пропала.

А затем – опять тренировки. С утра Андрей учит нас ориентированию с компасом и картой во дворе; Гарри снова делает успехи, а я пасу задних. А после обеда мы идем на общую тренировку. Здесь человек десять – не только разведчики, но и ребята из службы охраны. Будем учиться драться.

В службе охраны есть одна девочка, так что меня сразу ставят с ней в пару. Она чуть ниже меня, но в два раза крупнее. И настроена довольно яростно: так и сверкает глазами из-под челки. А я драться не умею. Как-то в младшей школе я подралась с одноклассницами, которые меня обзывали. Их было трое, а я одна, так что исход драки был ясен сразу. Здесь я с соперницей один на один, но результат тот же: не успеваю я сообразить, что к чему, как увесистый кулак врезается мне в скулу.

– Почему не блокируешь?

Легко ей говорить, она-то уже не меньше года тренируется. Я стараюсь сконцентрироваться. От следующего удара уклоняюсь, но тут же получаю снова, а потом – еще раз, в живот.

– Ты медленная, в этом твоя беда, – говорит девочка, – и даже не пытаешься ударить, только пятишься. Давай, просто ударь.

И она опускает руки, давая мне возможность ударить ее. До чего идиотская ситуация! Я мешкаю, не знаю, с чего вообще начать. Она подгоняет меня: «ну, чего ждешь?». Замахиваюсь и бью; девочка плавно уходит вбок, мой кулак пролетает совсем рядом с ее лицом. Скучающим лицом. Бью снова и попадаю.