Я теряю всякое представление о времени, мне кажется, что плыву так уже давно, всю ночь.

Но вот волны стали круче и выше, держаться за лодку стало трудней. Меня подняло волной, я заметила впереди что-то черное и догадалась: это — остров, я видела его, когда впервые с Максимом приезжали сюда.

Меня несло мимо. Я понимала, что до другого берега здесь несколько километров и живой туда я уже не доберусь. Управлять лодкой я не могла, отпустить ее не решалась — меня захлестнуло бы первой же волной.

И тут я нащупала ногами плотное песчаное дно.

Я очень замерзла, и ноги уже не слушались меня. Но, кое-как упираясь ими, я подталкивала лодку к берегу, все еще боясь выпустить ее из рук.

Черный обрыв острова надвигался все ближе и ближе, и я уже слышала шум разбивающихся о берег валов.

Большая пенистая волна нахлынула, подняла меня на гребень и понесла. Лодка с маху ткнулась в песок. Меня перебросило через нее, и она прикрыла меня от следующих валов.

Волны перехлестывали через лодку, но голова моя была над водой.

Я лежала на берегу и уже не боялась утонуть.

А кровь все текла и текла, и мне казалось, что вместе с этой горячей тоненькой струйкой из меня, как воздух из пробитого мяча, уходит жизнь. Я пыталась прижать рану ладонью, но руки мои тряслись, я только размазывала кровь по лицу.

Я уже перестала ощущать холод. Как о ком-то постороннем подумала, что нужно двигаться, обязательно нужно двигаться, иначе можно замерзнуть здесь, на берегу. Но у меня уже не было сил.

Глаза мои были открыты, но не видели ничего.

Вдруг откуда-то с моря возник резкий ослепительный луч. Он ударил мне в лицо, и от боли я закрыла глаза.

В грохот волн вплелся новый нарастающий гул. Он быстро приблизился, оборвался внезапно. Я почувствовала, как меня поднимают, и поняла, что меня нашли и не дадут умереть.

Я еще успела сказать: «Позвоните Орлову…», но вспомнить номер телефона уже не смогла…

…В мое сознание пробился мягкий, но настойчивый голос:

— Ну, ну! Откройте-ка глаза…

Я с усилием подняла веки и увидела перед собой молодое мужское лицо. Потом увидела всего человека в белой шапочке и белом халате. Он сидел рядом на постели и, наклонившись, смотрел на меня.

— Вот так! — сказал он. — Уже хорошо.

Я повела глазами и увидела рядом с кроватью сестру, совсем девочку, тоже в белом халатике и пышной марлевой наколке. Около кровати стояла высокая стойка с розовой ампулой. От ампулы вниз спускалась тонкая резиновая трубочка. В руке, повыше локтя, ощущалась легкая колющая боль.

— Вам повезло, — сказал врач. — Кровь у вас оказалась хорошая. Просто жалко, что вы так много потеряли ее, там, в воде. Но у нас тоже нашлась подходящая кровь.

— Где — у вас?

— У нас, в Ордынской районной больнице.

— Давно я здесь?

— С прошлой ночи. Полсуток не приходили в сознание. Где вы так неудачно поранили голову?

Я подумала. Мысли текли легкие, как воздушные шары.

— Кажется, об лодку.

— Разорвали кровеносный сосуд.

Я вспомнила струйку крови на щеке и как я пыталась прижать ее ладонью.

— В результате большая потеря крови, да еще переохлаждение организма в холодной воде. Хорошо, что вас быстро доставили.

— Кто доставил?

— Мужчина какой-то. Я не видел. Это было не в мое дежурство. Вы не знаете, Верочка?

— Точно не знаю, — ответила сестра. — Кажется, он в нашей газете работает.

«Как только он сумел меня разыскать?…» — удивилась я. Захотела повернуться — и вскрикнула от боли.

Лицо у врача сразу стало серьезным:

— Что у вас, давайте посмотрим.

Он откинул одеяло, иглой от шприца черкнул по бедру — я почувствовала. Он попросил согнуть ногу в колене — я не смогла.

— Что ж, видимо, остаточное явление от переохлаждения спинного или седалищного нерва. Пройдет это.

Я тоже посмотрела на свои ноги:

— Почему я вся так исцарапана?

Врач улыбнулся:

— Не беспокойтесь, тоже пройдет. Это ваш спаситель так усердно вас растирал, чтобы согреть. Догадался. Не скажу, что он этим вас от смерти спас, но задачу нам здесь, в больнице, облегчил значительно. Растер, полушубок разыскал, завернул и привез.

— Все сам?

— Все сам. И рану вам на голове залепил. Изоляционной лентой, ничего другого у него не нашлось. Но залепил основательно. Такой молодец.

— Сегодня уже два раза звонил, — сказала сестра. — Спрашивал, когда можно прийти.

— Ну, сейчас еще пока рано. Сейчас вам няня есть принесет, потом вы поспите. А к вечеру, думаю, будет уже можно. Пусть приходит.

Врач вышел. Сестра отставила стойку с пустой ампулой в угол и тоже ушла. Нянечка принесла какого-то бульону с сухариками, я поела и уснула.

Когда открыла глаза, возле кровати на табуретке уже сидел Максим.

— Разбудил вас.

— Нет, я сама проснулась.

Коротенький медицинский халат висел на плечах Максима, как плащ мушкетера. Он положил на тумбочку книгу и поставил бутылку с чем-то оранжево-желтым.

— Витамины, — сказал он. — Облепиховый сок.

Я протянула ему руку, он взял ее в ладони.

— Рассказывайте!— попросила я.

И пока он рассказывал, моя рука лежала в его ладонях.

Оказывается, когда Максим и Петр Иваныч возвращались из Ордынска, их за Шарапом остановил тот же самый автоинспектор. Он и сказал, что видел меня в пьяной компании, которая ему не понравилась. Ничего в этом сообщении, казалось бы, не должно было встревожить, но Петр Иваныч, тем не менее, забеспокоился.

Максим развернул «Запорожец», и они поехали меня искать.

Берег возле Шарапа, где обычно останавливаются машины рыбаков и туристов, очень извилист, со множеством узких бухточек и проток. Поэтому они не заметили в кустах светлый «Москвич» Башкова-сына. И только возвращаясь обратно, уже при свете фар, обратили внимание на пьяную компанию, которая бестолково суетилась на берегу, пытаясь разглядеть в море исчезнувшую лодку.

Моторный катер Максим достал тут же, на охотничьей базе.

Вначале нашли пробковый пояс на воде, а уже потом увидели лодку, выброшенную волнами на остров.

— Еще немного, и вас пронесло бы мимо, — сказал Максим.

— Да, — согласилась я. — Тогда вам пришлось бы искать меня на том берегу. И что же было дальше?

— Я привез вас в больницу и сразу позвонил подполковнику Орлову.

— Вот как? — удивилась я. — Как вы догадались, какому Орлову нужно звонить?

Максим пожал плечами.

— Я же знаю заместителя полковника Приходько, как знаю многих работников нашего ОБХСС. Они приехали, но уже никого не нашли. Ваш кавалер скрылся. На берегу остались только следы его сапог.

Я поправила прядку волос, мешавшую мне. Пальцы наткнулись на шершавую марлю повязки.

— Мне здесь сказали, что вы здорово сумели залепить мою рану на голове.

Максим сделал неопределенный жест.

— И вообще, — продолжала я, — проявили много усердия, пытаясь вернуть меня к жизни.

Как хорошо, когда взрослый сильный мужчина может так непосредственно, совсем по-детски смущаться.

— Максим… вы успели вовремя. Мне очень не хватало вас там, на холодном берегу… Как наш Петр Иваныч?

Максим замешкался. Я встревожилась:

— Что с ним?

— Теперь уже прошло. Микроинфаркт. Петр Иваныч дожидался меня в машине. А когда я вынес вас из лодки, а вы лежали у меня на руках, как мертвая, вся в крови… Словом, обоих вас я сюда привез.

— Так он тоже здесь?

— На первом этаже, в кардиологическом отделении. Ему пока запретили вставать.

— Бедный Петр Иваныч! Вот какая досада. Мне можно вставать, так я ходить пока не могу. Так хотелось бы его повидать. Максим, устройте что-нибудь.

Но тут пришел врач и положил конец обсуждению наших планов. Мы перенесли свидание с Петром Иванычем на завтра.