С макияжем и одеждой для съемок разобрались быстро. Потом всё закрутилось с сумасшедшей скоростью. Их выгнали на площадку. Переставляли с места на место, заставляя замирать в странных позах, словно они неодушевленные предметы. Фотограф орал с оглушающей громкостью и носился кругами. Том, глядя на это представление, злорадствовал, радуясь, что не один он здесь такой ненормальный.

Помощник все время находился где-то в углу, стоя и спокойно наблюдая за происходящим. В очередной раз привычно найдя взглядом долговязую фигуру, Том заметил пришедшего понаблюдать за подопечными Дэвида. Продюсер стоял рядом с Биллом, наклонившись очень близко, и что-то тихо говорил ему на ухо.

Том замер, на секунду забыв про нужное в этот момент выражение лица, за что фотограф, в особо нецензурной форме, тут же сообщил ему о том, что он крайне недоволен. Пришлось снова включаться в работу, но внутри все скручивало от пришедшей мысли: «Неужели любовники, и поэтому Про так настойчиво подсовывал именно его?! Фу, бл*дь!» – захотелось сплюнуть, от заполнившей рот горечи. Представлять помощника, нежащегося в объятиях их продюсера, было очень и очень противно.

До самого окончания съемок Том, стараясь не отвлекаться, настойчиво уговаривал себя, что такого просто не может быть. Насколько он знал, парнями Дэвид никогда не интересовался. Но картинки эротического содержания, не желая подчиняться, мелькали в голове все ярче, а мутная, почти неконтролируемая злость поднималась все выше. Причем злился Том именно на помощника.

«А нехрен физиономию раскрашивать так, что любой мужик с бабой перепутать может!»

К окончанию съемок он был уже на пределе. Едва услышав заветное «все свободны», сорвался с места, залетев в пустую комнатку, где лежала его одежда, громко хлопнул дверью и замер, терпеливо выжидая. Через несколько минут дверь, наконец, скрипнула.

– Сегодня предстоят еще какие-нибудь незапланированные мероприятия? – раздался тихий голос, посылая волну дрожи по всему телу.

Том медленно повернулся, молча рассматривая причину своего плохого настроения. Очень высокий. Худой, но тощим почему-то не выглядит. С невероятно длинной, на грани уродства шеей, по которой хочется провести пальцами, чтобы убедиться в том, что она настоящая, а не обман зрения. В нем вообще все было какое-то на грани. Рост, худоба, холодность, сексуальность.

– Сигареты кончились. Сходи купи, – вдруг, неожиданно даже для самого себя, спокойно произнес гитарист.

– Нет. Это не входит в мои обязанности, – последовал поразивший до глубины души спокойный ответ.

– Что ты сказал? – недоверчиво переспросил Том. Утихшая было ярость снова начала просыпаться.

– Ты слышал.

– А теперь послушай меня, мальчик, – процедил он сквозь зубы, подходя почти вплотную. – Ты будешь делать все, что я тебе скажу. Скажу лаять, как собачка, будешь лаять. Понял?

– Нет, – все так же спокойно, не отводя взгляда и не делая ни единого движения.

Глаза в глаза. В голове зашумело. Дышать стало нечем. Еще один неконтролируемый шаг. Тонкий, очень приятный запах, окутавший словно кокон. Нервный вздох противника, опаливший щеку горячим дыханием.

– Да твою же мать! – выдохнул Том прямо ему в губы. Зажмурился и, резко отступив в сторону, вышел из комнаты. В глаза своему помощнику он больше так и не посмотрел. Не смог.

Билл улыбнулся, глядя на закрытую дверь. Он был полностью доволен тем, как прошел сегодняшний день.

7.

Вечером, несмотря на усталость, Билл долго не мог уснуть. Крутился в постели, перебирая события прошедшего дня, да и всех этих двух недель в целом. Ему нужно было что-то, что поможет вывести Тома из равновесия. Заставит потерять контроль над ситуацией. Прошедшее время не было потрачено впустую. Необходимой сейчас информации накопилось достаточно. Все, что остается сделать для достижения цели – это рассортировать и применить в удобный момент.

Во-первых, Том очень не любит когда смотрят ему в спину. Как зверь чувствует каждый направленный на него взгляд. Билл, во время наблюдения, изо всех сил старался избегать этого, но каждый раз, стоило только посмотреть подольше, как парень начинал передергивать плечами и крутить головой по сторонам.

Во-вторых, макияж. Немного ярче подвести глаза, и поджатые от недовольства губы были гарантированы.

В-третьих, чипсы. Почему-то Тома они раздражали неимоверно. Несколько дней назад Георг притащил с собой пакетик и задумчиво грыз их во время перерыва. Все закончилось бешеным взглядом, жалобой на то, что этот хруст бесит, и громко хлопнувшей дверью. Билл тоже не очень-то любил искусственный привкус и резкий, навязчивый запах, но ничего не поделаешь, обедать завтра придется именно этим синтетическим продуктом. Только бы не забыть купить по дороге.

В желанный сон Билл, полностью удовлетворенный составленным на завтра планом действий, провалился, когда время перевалило за два часа ночи. Утром проснулся раньше будильника, чего из-за хронической усталости не случалось уже несколько дней. Радостно подскочил с кровати, чувствуя себя бодрым и отдохнувшим. Принял душ. Накрасился с особой тщательностью, очень ярко выделяя глаза. И вылетел из своей комнаты, готовый к подвигам. День сегодня предстоял очень насыщенный. Первый настоящий концерт, на котором Биллу предстояло присутствовать, а это значит – дополнительная суета и нервотрепка.

Он уже почти достиг двери, когда был перехвачен вышедшей из кухни мамой.

– А ну, стоять! Куда намылился? Завтракать кто будет? – спросила Симона, строго глядя на сына.

– Ну, ма-а-а-м, – проныл Билл, недовольный тем, что приходится отвлекаться на такую обыденность.

– Омлет, кофе, свободен. И без возражений! – пришлось повиноваться.

Он немного задержался, попав в небольшую пробку, но все-таки заскочил в кафе, купить обязательный стаканчик кофе со сливками и без сахара. И еще один черный, для Георга. Очень хотелось сделать для басиста что-нибудь приятное, в благодарность за хорошее отношение. Чипсы Билл купить все-таки забыл, но это было не так уж и важно. Не всё сразу. На сегодня хватит ярко накрашенных глаз и легкого неповиновения. Перегибать палку, особенно перед концертом, не стоило.