Билл в перепалку не вмешивался, молча за ними наблюдая. Том открыл коробку и несколько секунд, не отрываясь, в нее смотрел. Лицо стало белым, губы затряслись, взгляд остекленел.
– Том, – тихо позвал Билл, осторожно придвигаясь к нему и пытаясь рассмотреть, что же там такое.
– Что это с ним? – с легким беспокойством в голосе спросил Макс, подходя ближе.
– Заткнись, - выдохнул Билл и снова позвал. – Том…
Том вдруг издал какой-то странный, совершенно не похожий на человеческий, вой, вскочил на ноги и отшвырнул коробку с таким видом, будто там на самом деле была бомба. На пол упал, сломавшись от сильного удара, маленький деревянный самолетик. Билл мельком глянул на него и снова перевел взгляд на парня, который с паническим выражением на лице, пятился назад. Подальше от так напугавшей его вещи.
Наткнувшись на стену, Том сполз по ней вниз, сел на пол и, обхватив себя руками, стал раскачиваться из стороны в сторону, с ужасом уставившись на разбитую вдребезги игрушку.
14.
– Убери это отсюда! – на секунду оборачиваясь к Максу, рявкнул Билл совершенно чужим голосом.
Обескураженный происходящим фронтмен безоговорочно подчинился, собрав обломки самолетика и, выйдя из комнаты, оставил их одних. Том все так же тихо скулил и раскачивался, обхватив себя руками.
– Ну же, малыш, – мягко проговорил Билл, опустившись рядом с ним на колени и погладив по голове. – Давай, вернись ко мне. Его уже нет здесь, видишь? Уже нет…
Билл двигался медленно, неторопливо, изо всех сил стараясь не делать резких движений. Сел на пол, пододвинувшись вплотную. Обнял за плечи, мягко притянув к себе. И постоянно что-то шептал. Тихо, монотонно, успокаивающе. Он не вдумывался в смысл произносимых им фраз, просто говорил первое, что придет в голову. О том, что все будет хорошо, что погода замечательная, а скоро они смогут поехать домой и остаться, наконец, вдвоем. Том судорожно всхлипывал, как маленький, до смерти напуганный ребенок. Тыкался мокрым от слез холодным носом ему в шею и комкал дрожащими пальцами его кофту.
Дверь резко открылась, и, весело улыбаясь, ввалился Георг. Замер, глядя расширившимися глазами на представшую его взору картину. Довольно быстро сориентировался, не говоря ни слова, повернул на сто восемьдесят градусов и вышел, тихо закрыв за собой дверь. Билл, продолжая убаюкивать Тома, вслушивался в приглушенный стеной голос басиста, который объяснял кому-то, что заходить не нужно, и работа на сегодня закончена.
Они долго сидели на полу, обнявшись. Нога от неудобного положения затекла, слова закончились, и Билл замолчал, продолжая поглаживать по спине. Том немного успокоился и, прижавшись всем телом, замер, лишь иногда как-то надрывно вздыхая. Наконец он завозился и выпрямился, чуть отвернувшись в сторону.
– Том, – тихо позвал Билл, не решаясь сказать что-то еще.
– Подожди минутку, ладно? Я сейчас… – отозвался парень хриплым, немного дрожащим голосом.
Том с трудом поднялся, стараясь не смотреть Биллу в лицо. Было стыдно. Из-за устроенной истерики, от слабости своей и непонимания происходящего. Он опять не мог сказать, почему это случилось. Даже самому себе объяснить не мог. Просто открыл коробку, и его будто затянуло в черную всепоглощающую бездну, наполненную ужасом. Он словно растворялся в нем, теряя себя. Том не знал, смог бы он вернуться, если бы был один.
Очень хотелось пить. Оглядевшись по сторонам, заметил стоящую на столике полупустую бутылку минералки, подошел и сделал пару больших жадных глотков. Билл все так же молчал, внимательно наблюдая за ним.
– Что, напугал я тебя? – смущенно хмыкнул Том, отставляя пустую бутылку в сторону. Сейчас он мечтал оказаться дома. Один. Но как сказать об этом не знал, боялся обидеть.
– Есть немного, – отозвался Билл, подходя ближе.
– Я сейчас не смогу ничего тебе объяснить. Просто физически не в состоянии.
– И не нужно, – Билл положил ладонь ему на плечо, ободряюще сжав пальцы.
Том чуть дернулся и снова отошел на несколько шагов. Переносить чужие прикосновения он пока не мог. Кожа словно покрывалась ожогами от каждого мимолетного касания, каждого взгляда. Он с силой надавил пальцами на горящие после слез глаза, а когда отпустил, вздрогнул от испуга, разглядев за черными мелькающими пятнами колыхание тонкого белого тюля.
– Прости, – забормотал Том, боком по стенке пробираясь к двери. – Ты только не обижайся, но мне сейчас одному побыть надо. Совсем одному, понимаешь? – это было стыдно и трусливо, но ему необходимо было сбежать из этой комнаты, от этого человека, ставшего свидетелем его позора. – Ты только не обижайся… – еще раз прошептал он, виновато глянув на замершего посреди комнаты Билла, и быстро выскочил в пустой коридор.
Билл глядел на закрывшуюся дверь и заставлял себя стоять неподвижно, изо всех сил запрещая броситься следом, схватить, потребовать объяснений. Он понимал, что сейчас не время для всего этого. Надо дать Тому возможность прийти в себя, и если в одиночестве ему будет легче это сделать, пусть так и будет. Он постоял еще немного и решил, что нужно ехать домой, все равно делать здесь сегодня больше нечего.
Выйдя на улицу, Билл с удивлением обнаружил, что уже начинает темнеть, а значит, они с Томом просидели на полу как минимум пару часов. Сев в машину и захлопнув дверь, он устало опустил голову на сложенные на руле руки.
«Что же с тобой происходит, Том?»
В голове, как пазлы в детской мозаике, замелькали цветные кусочки, складываясь в общую картину. Рассказ профессора Эдвардса о срыве во время пресс-конференции. Вопросы о детстве. Детская фотография. Игрушки. Самолетик в парке. Самолетик сегодня. И шторы. Раз за разом одни и те же белые шторы. Билл резко выпрямился, широко распахнув глаза от пришедшего озарения. Больше всего это походило на воспоминания. Очень глубоко запрятанные воспоминания… Черт бы его побрал!
***
Билл влетел в кухню, напугав помешивающую что-то в кастрюльке мать. Подбежал к ней. Схватил за плечи. Встряхнул. И выпалил, захлебываясь словами и блестя глазами от возбуждения:
