Только я хотел сбросить парня на постель, как тут же повалился вслед за ним – Рома, коварный гаденыш, мертвой хваткой вцепился в мою водолазку. Он не отпускал ее ровно до тех пор, пока со стоном не взмолился:

- Паша, ты тяжелый! – упираясь ручонками мне в плечи, пискнул он.

И почему я раньше этого не замечал? Почему только сейчас черты лица парня стали выглядеть такими... привлекательными? Вроде те же голубые глаза с тонкими бровями, острый нос, пухлые губы – в общем, внешность типичной непримечательной личности, типичного Ромы Леванова... Но сейчас они производили совершенно другое впечатление.

Я слишком долго искал новый образ в старых чертах, и то, что находил, меня озадачивало, я был удивлен – я не узнавал в этом новом человеке своего одноклассника... Именно из-за этих моих слишком затянувшихся раздумий Рома, уже нахмурившись, непонимающе смотрел на меня, поэтому я, чтобы хоть как-то замять этот момент, решил поцеловать Рому в... да кто его только знает, в который раз!

Я не стал кидаться на парня, словно голодный зверь – на последний кусок мяса, я не стал жадно впиваться в его губы, будто это был последний мой с ним поцелуй. Что мне мешало просто его целовать?.. Вот именно, ничего, того же времени у нас было три вагона и маленькая вагонетка с такой же маленькой горкой...

Рома же отвечал неуверенно, будто только-только прислушивался к своим ощущениям. Я давал ему некоторую свободу, но сам парень пользовался ею неохотно, если понимал, конечно, что она есть. Только через минуту, наверно, а, может, и через пять (счет времени как-то был не важен в этот момент), его холодные пальцы прошлись сначала по моей шее, а потом крепко сомкнулись за ней, после чего его руки потянули вниз, заставляя прижиматься крепче к своему обладателю.

Парень подо мной заелозил, стараясь, видимо, приподняться ко мне выше, хотя куда еще – я буквально вдавливал его в матрас. К тому времени Рома стал лохматить мои волосы, иногда сильно сжимая пальцы. Такое обращение заставляло меня шипеть, но каждый раз, когда я хотел оторваться от парня, чтобы выказать ему все свое недовольство во всех крепких выражениях, которые знал, он с силой прикусывал мою губу, не давая и на миллиметр приподняться. А после улыбался, все так же страстно целуя. Паршивец.

Я сам не заметил того, как мои руки стали по-хозяйски блуждать вдоль тела Ромы – мозг знал, что делать, и делал это автоматически, а мне, собственно, над этим «делать» не особо приходилось задумываться.

Пальцы Ромы резко оставили мои волосы в покое и стали пробиваться куда-то между нами. Ухватившись, в конце концов, за край моей водолазки, он, естественно, безрезультатно, потянул ее с меня. Со вздохом, пришлось встать и как можно скорее снять с себя ненужную одежду окончательно – не собирался я надолго оставлять губы парня в такой момент.

Но тут же пришлось встретиться с новым препятствием – Рома, передвинув голову чуть вправо, внимательно осматривал меня, упираясь руками мне в грудь. Его холодное прикосновение заставило вздрогнуть все тело.

- Чего? – удивленно, даже с каким-то нетерпением, спросил я, приподнимая брови. Я без труда мог бы убрать этот незначительный барьер, но вот ломать руки Роме совершенно не хотелось.

- Просто смотрю, - пожал плечами тот, но тут же покраснел еще сильнее, когда до этого казалось, что более красным стать просто невозможно. Рома смущенно потупил глаза, но взгляд пришелся как раз… как раз на мою ширинку. Когда же он это осознал, то поспешил и вовсе отвернуться. Но я ему не дал это сделать, наклоняясь обратно, чтобы поцеловать.

Рома больше не собирался дичать и вырывать у меня инициативу зубами, полностью отдаваясь процессу. Его ледяные и влажные ладони легко, еле-еле касаясь, прошлись по моим лопаткам, от чего я тут же покрылся мурашками и с большим остервенением стал целовать парня. Леванов даже и не думал препятствовать этому, он сам извивался подо мной, будто тем самым просил чего-то большего...

Во время своих каких-то неугомонных телодвижений, его коленка то ли специально, то ли совершенно случайно поползла вверх и уперлась прямиком в мой стояк. Сначала Рома закаменел, будто сделал нечто ужасное, а после возобновил поцелуй, при этом теперь уже только целенаправленно терся о мой пах ногой.

Да что же он со мной делает, сумасшедший!

Мне тут же захотелось укусить парня за такую нечестную выходку, что я и сделал без лишних раздумий, придавая нашему поцелую металлический вкус. Рома недовольно что-то промычал и как бы в отместку, впиваясь в кожу, провел ногтями по спине. Кажется, кто-то сейчас доиграется...

С таким решительным настроем оставить главенство по издевательствам за собой, я чуть приподнялся, начиная расстегивать ремень парня. Тот так же не собирался, по всей видимости, терять времени, поэтому тут же потянул и свои руки к моим пуговице и ширинке.

Но справиться с какой-то чересчур хитрожопой конструкцией одной рукой у меня не получилось, поэтому пришлось, разорвав поцелуй, упереться головой в подушку и задействовать и левую руку. На ухо мне, пыхтел, сопел и тяжело, хрипло дышал Рома, пытаясь трясущимися пальцами справиться с тугой петелькой. Чувствую, мы провалились на какой-то мелочи.

Но тут парень самодовольно хмыкнул – ему оставалась лишь молния, с которой он справился в секунду. Что ж, хитрожопую конструкцию я тоже одолел и поспешил вовсе стянуть с Ромы штаны. Пряжка его ремня с громким стуком упала на пол, туда же улетели и его джинсы.

Одежда летела во все стороны, так как, куда она прилетит и прилетит ли вообще, нас мало заботило – мы были полностью поглощены процессом. Видимо, Рома задался целью больше не разрывать поцелуй, а если и приходилось это делать, то быстро вновь врезаться в мои губы.

Именно врезаться. Собственноручно стащив с себя футболку, Рома с пренебрежением, с ненавистью швырнул ее на пол и снова поспешил возобновить поцелуй. И делал он это слишком быстро и резко, чуть не выбивая мне и себе зубы.

Парень всем телом прижимался ко мне. Я чувствовал, как его грудная клетка упирается в мою, как его ребра вжимаются в меня, как он, сидя на мне, сжимает ноги, будто старясь всеми силами показать, что он был здесь.

Но и без этого я это ощущал, и без этого я уже был на пределе от его присутствия в моей кровати, Ромы, который так страстно и бешено ко мне прижимался, сводя с ума. Раньше, когда я слышал что-то про сильно колотящееся сердце, я не придавал этому большого значения, не верил этому… Сейчас же, чувствуя, как в прямом смысле разрывается от возбуждения мое собственное четырехкамерное, отбивая нечеловечески быстрый ритм, и как Ромино бьется, кажется, еще сильнее моего, приходилось верить... Верить, что за словами, которым раньше не придавалось должного значения, были настоящие чувства, проверять это на собственной шкуре...