- Добровольно пойдешь или…
- Или ты вынесешь меня на руках, как принцессу? Прости, должен разочаровать. У меня уже есть любимый человек, - я с улыбкой глянул на Пашу. Он до сего момента смотревший на нас, отвел глаза в сторону.
- Слушай, ты…
- Бла-бла-бла, - при каждом «бла» я наклонял голову в разные стороны. – Ах, да, бла. Я знаю все, что ты скажешь. И меня это уже не впечатляет. Оставь свои речи для новичков, ну или придумай что-нибудь новенькое, - посоветовал я, неотрывно смотря в глаза Дениса. – Ой, и не надо делать такие страшные глазки. Гляди, - вытянул вперед ладонь, параллельно полу. Денис, хмуро взглянул на нее. – Не дрожит, - рука действительно не дрожала. – А это значит, что я тебя больше не боюсь.
На секунду, я честно задумался, стоит ли делать то, что я хотел сделать. Мужская солидарность категорически была против, но тут в голове всплыли слова самого Дениса, что раз я гей, то значит не мужик и моя нога само собой согнулась в коленке и резко вскинулась верх, с силой ударяя парня в пах. Денис моментально согнулся пополам, выпуская из легких весь воздух и стоная. А я же, гордо развернувшись, зашагал под офигевший взгляд не только учеников, но и учителей. И только на выходе из столовой глубоко задышал. Может рука у меня и не дрожала, но внутри все точно перемешалось от страха. Мне нужно срочно попить, чтобы успокоиться. Нет, а все-таки я, наверное, мазохист или смертник. Такое устроить… Хотя, мне же надо как-то бороться с Денисом. Вот и получается пряник для Паши, кнут для Дениса….
Конец столь замечательного дня...
- Ты ведь понимаешь, что Денис так просто этого не оставит? – зашептал мне Паша, когда мы, поздоровавшись с Верой Николаевной, учительницей русского и литературы, уселись на свои места. Я удивленно взглянул на парня, но тут же сменил удивление на радость.
- Чучи, ты обо мне волнуешься? Мне так приятно!
- Да ком...
Паша не стал договаривать, лишь устало вздохнул и отвернулся, видимо, жалея о том, что вообще заговорил со мной. Но с «чучи» он, кажется, смирился. И правильно сделал, потому что следующим шло «лампапусичка», и думаю, от этого обращения парень убил бы сам себя. Хотя, может, и не убил бы, но у меня перед глазами так и стояла картинка, где он бьется головой об парту.
- Если ты думаешь, что я стану защищать тебя от Дэна, то ты ошибаешься, - минуты через две вновь заговорил Паша.
- Я не нуждаюсь в твоей защите, чучи, - мягко улыбнувшись, ответил я, рассматривая профиль парня. – Ему нечем меня напугать. Вы уже сделали со мной все, что можно было сделать.
- Ага. Мы, - Паша резко повернулся ко мне. – Так почему ты влюбился в меня? Это какая-то игра, да?
Ух ты... А он не такой уж и дебил, как мне казалось. Я восхищен. Даже похлопать захотелось.
- Любовь не спрашивает твоего разрешения, она лишь поселяется в твоем сердце, - серьезно ответил я, но на самом деле мне хотелось засмеяться от пафоса, скрывающегося в моих словах. Паша потаранил меня своим взглядом еще несколько секунд и отвернулся. Все же, он дебил...
Больше Паша не пробовал со мной заговорить. Но это не значило, что я оставил его в покое. Девчонки позади нас то и дело хихикали, когда я клал ладонь на колено парня, а он ее скидывал. Да и сам чуть не расхохотался, когда Паша подскочил на стуле, как ужаленный после того, как я запустил руку ему под майку. Причем, стоило Вере Николаевне повернуться в нашу сторону, как девочки и я делали невинные мордашки и смотрели на доску, зато Паша сидел весь красный и то и дело сжимал и разжимал кулаки.
Когда закончилась литература, я повернулся к Паше и спросил:
- А можно я познакомлюсь с твоими родителями?
Секунда и парня уже не было в кабинете. Юля и Маша, не сговариваясь, засмеялись в голос, я же расплылся в улыбке и стал тихо насвистывать какую-то мелодию, словно был тут вовсе не при делах.
Русский язык прошел так же, как и литература. Я домогался парня, а он останавливал мои поползновения в зародыше. И чего он терпит? Я бы на его месте уже с разворота дал бы в глаз... Хорошо, что на месте Паши не я. Хотя, если бы на месте Паши был бы я, то тогда на своем месте был бы не я, и тогда... Все, я запутался.
Под конец урока мне уже надоело распускать руки. Надо было придумывать что-то новое. Я стал медленно, осторожно пододвигаться на стуле к Паше так, чтобы это не сразу стало заметно. Через пару минут девчонки сзади притихли, раскусив мой план, зато парень был так поглощен тем, что Вера Николаевна писала на доске, что ничего не заметил. Но стоило нашим бедрам и плечам соприкоснуться, как...
- Ульянов, ты куда собрался?! Павел, вернись немедленно на место! Павел!
Хлопок двери, да такой, что стекла зазвенели, удивленные одноклассники, что моментально стали перешептываться, растерянная учительница, давящиеся от смеха Юля и Маша и как всегда невинный аки ангел я.
Перед началом шестого и последнего на сегодня урока в кабинете появился Роман Васильевич, объявив имя того везунчика, который должен написать сценарий к конкурсу. Я отлично знал, что в этом деле точно останусь за бортом, поэтому даже не стал слушать классного руководителя, за что и получил подзатыльник, когда он подошел ко мне.
- За что? – обиженно спросил я, потирая место удара.
- За то, что ворон считаешь, - последовал ответ. – Я уже два раза сказал, чтобы ты собирал вещи и шел за мной.
- Зачем? – поинтересовался я, но учебник в сумку все же кинул.
- Будем выяснять, есть ли у тебя голос и слух.
Я, сообразив, что меня только что освободили от обществознания, радостно потопал за Романом Васильевичем, еле сдержав себя на выходе из класса, чтобы не обернуться и не помахать одноклассникам ручкой, сказав при этом: «Пока, неудачники!».
Пришли мы в кабинет мужчины. Если вчера там был только стол, стул и шкафы, то сегодня на столе красовался компьютер, а в одном из шкафов за стеклянными дверцами стоял большой музыкальный центр. И где Роман Васильевич все это раздобыл? Неужели, наш директор расщедрился? Не верю. Только если у классрука есть на него компромат. Чему я, кстати, почему-то не удивлюсь...
- Прежде чем мы начнем, - заговорил мужчина. – Как у тебя дела?
- Отлично, - задорно ответил я.
