— Чтоб ты не крестился, — сказал он. — А пальцы твои я брошу собакам, они буду помнить твою кровь, и, если сбежишь, они тебя разорвут и съедят.

После этого русский быстро захирел и помер. Да, кажется, всего месяца два и протянул. Ну а потом…

Ахмет остановился. Он бежал уже несколько часов, много раз менял машины, пересаживался с метро на автобусы, с автобусов на трамваи и снова на такси.

Он не может бегать так вечно. Уже ночь. Надо остановиться.

И куда теперь идти?

Что Асланбек мертв, Ахмет не был уверен. Значит, их убежище может быть раскрыто, а скорее всего, за ними следили прямо от дома. Туда возвращаться нельзя. Хорошо, что он взял с собой материал.

Это не страшно, что одна капсула пропала, командир сказал ему, что достаточно капли. А этих капель у него еще много.

Он стоял посреди Приморского бульвара. Холодный ветер дул с залива.

Пройти каких-то триста метров — и все, он избавится от страшного груза, отомстит за отца, за брата, за Аслана, за всех, кого убили неверные.

Ахмет поправил на плече сумку и двинулся к заливу.

…Потом началась война.

Русские воевали неумело. И еще — они воевали открыто, а открыто воюют только дураки. Врага надо убивать врасплох, исподтишка, чтобы он не успел снять автомат с плеча, чтобы он вообще не успел даже подумать о смерти. И правильно, русских много, а чеченцев мало. Русских надо убивать везде, где встретишь, надо убивать всех.

Отец сначала воевать не хотел, хотел отсидеться тихо в своем доме, но ночью пришли какие-то люди, все ему растолковали, и он ушел. Его не было неделю или две. Потом он вернулся — перепуганный и худой, исцарапанный. Он никогда не думал, что пули свистят в обе стороны. Он думал, что это как с рабом — никто ему не ответит.

Они тогда сильно поссорились с отцом — он и старший брат Салман. И сами ушли на войну. Звали Мансура, но он сказал, что будет с семьей. Он вообще рано женился, завел детей, все призывал мирно трудиться.

Но разве можно мирно трудиться, если русские топчут твою землю?!

Они кочевали с братом из отряда в отряд, нигде им не нравилось, потому что, сделав одну вылазку, отряд надолго уходил в леса или возвращался домой.

Они искали настоящие боевые бригады, но таких становилось все меньше, Ичкерия получила независимость.

Это был праздник.

Правда, потом стало неясно, что делать дальше. Потому что манна небесная не посыпалась. Вообще вдруг стало очень плохо жить, никто ничего не делал, все бегали по улицам с автоматами, делили власть, стреляли в последних русских, а денег и еды от этого больше не становилось.

И тогда снова отец оказался впереди прогресса. Он первый предложил съездить в Москву и привезти оттуда «кошелек».

Дело организовалось быстро. Они взяли подержанный «КамАЗ», сделали в нем потайное помещение для «кошелька», нагрузили машину мешками с песком и поехали в Москву.

Гаишники по дороге «стригли их наголо». Каждому дай, каждому отстегни, но они давали, отстегивали, денег у них было на дорогу достаточно, а вернуться они решили богатыми.

У них был на примете один человек — такой богатый, даже страшно сказать — четыре квартиры в Москве, два дома в Испании, яхта и счета банке со многими нулями. Он не стеснялся, показывал все это журналистам, показывал свой дом и своих охранников.

Вот к этому «кошельку» они и ехали.

Действительно, охранников у «кошелька» было много. Но взять его оказалось намного проще, чем они думали.

Всего-то пара выстрелов в воздух, охранники почему-то разбежались как тараканы, а «кошелек» сам залез в машину.

В кармане у него было семь тысяч долларов — так, на карманные расходы, и несколько миллионов тогдашних русских рублей. Это вообще, как он сказал, задницу подтирать.

Сначала держали его в Подмосковье, он звонил каким-то своим знакомым, и очень скоро договорились — полмиллиона баксов он заплатит за свою драгоценную жизнь.

Отцу показалось мало.

— Если он так легко достал пол-«лимона», пусть достанет пять. Мы подождем.

На этот раз «кошелек» возился долго.

Пришлось покупать видеокамеру и отрезать ему ухо, чтоб его друзья поторопились.

Они и поторопились. Через три дня сообщили — деньги собраны.

Теперь самое трудное было их забрать.

Но отец придумал хитроумный план. Деньги оставят в дупле дерева. Они специально нашли в лесу приметное место, облазили все вокруг, вырыли тайники и схроны, откуда будут наблюдать, не приведут ли друзья за собой милицию.

Был назначен день, когда деньги должны были положить в дупло.

Отец с утра сильно волновался.

— Нет, — сказал он после обеда, — если они смогли достать пять «лимонов», пусть достанут пятьдесят. Мы уедем из этой страны навсегда, поселимся в Америке и будем жить королями.

«Кошелек» сильно погрустнел, когда они выдвинули новые условия. Он опять начал звонить, но на этот раз все решилось довольно быстро. Решили использовать то же самое дупло.

Отец опять хотел увеличить сумму, но Ахмет сказал:

— Хватит, мы тут сидим уже три месяца. Нас могут вычислить.

И они договорились на определенный день, когда получат деньги.

В этот день выпал снег. Они как-то не обратили на него внимания. А зря.

Деньги они забрали спокойно. Пересчитать решили дома, но сделать это им не привелось. Денег в чемоданах, сложенных в лесное дупло, просто не было — нарезанная бумага.

Отец достал пистолет и пошел расправляться с «кошельком». Не успел. Его самого застрелили собровцы, которые по следам на снегу и вышли на них.

Тогда же погиб старший брат, а вот Ахмету повезло — он успел бежать.

Да, вот тогда он тоже очень быстро бежал.

Залив был грязный. Удивительно, как и без яда эти жители еще не потравились?

Ахмет раскрыл сумку и достал капсулу, замахнулся было, чтоб забросить подальше, но остановился.

Что он делает?! Он сошел с ума!

Из залива никто воду не пьет! Она морская! Он чуть было не провалил дело! А, шайтан! Совсем нервы сдали.

Он быстро спрятал капсулу в сумку и двинул от берега к огням домов.

— Так, але. Ко мне. Документы покажите! Документы, я сказал! — Неизвестно откуда взявшийся патрульный — милицейский сержант — шагнул вперед.

Эти слова как выстрел пистолета. Как страшный сон. Он уже один раз слышал их. Когда? Где?

Ну конечно, там, в Глазове, когда они бросили первую капсулу. Милиционер точно так же хотел остановить их.

Ахмет сунул руку в карман, достал пистолет, взвел курок.

— Стоять! На месте, кому говорю!

Ахмет нажал курок. Выстрела не последовало. В пистолете не было патронов.

Москва

9 июля 200… года, 07.00

— Хочу в Бразилию, Бразилию, Бразилию мою, — сонно напевал Трубач, стоя в очереди на паспортном контроле.

— Помолчи, Коля, а? — буркнул Пастух.

На нерве были все. Понятно, что и Трубача ни в какую Бразилию совершенно не тянуло. Простые мужицкие головы могли воспринять многое: Чечню, Афган, ну даже Северную Ирландию. Все это было по крайней мере серьезно. А вот Бразилия… Она ассоциировалась только с сериалами для домохозяек.

— И как эту чертову бабу туда занесло?! Уж лучше б в Антарктиде пингвинов изучала. Дались ей эти гребаные обезьяны! Дикие!!! — монотонно бубнил Трубач.

— Да брось ты, — не слишком убежденно произнес Артист. — Там тепло, там бразильянки. И вообще, это дело плевое, просто курорт какой-то: находим тетку, под белы рученьки — и все, гуляй. Между прочим, она вовсе не мартышек изучает, а воздействие каких-то там препаратов естественного происхождения на организм…

— Наркотой, что ли, приторговывает? Тут подозрительно встрепенулся Билл:

— Потише вы там, соображать надо, где находитесь! На пути возникло препятствие в виде «дьюти фри».

Трубач было вцепился в бутылку виски, но Пастух не терял бдительности:

— Если тебе деньги карман жгут, купи лучше шоколадку. Хоть мозги заработают.