«Андрей пытается спасти «Ковчег-1». У него когг с аннигилятором. Попробуйте с ним поговорить».

«Как?»

«Постарайтесь представить себе, что он делает в эту минуту. Как он выглядит, о чем думает — со всеми деталями и подробностями. Остальное — мое дело».

Безумие, промелькнуло в голове Вихрова, но, как ни странно, безумие это казалось разумным. Если бы кто-то пять минут назад сказал мне, что я буду заниматься такими вещами…

Ладно, хватит. Нужно собраться.

Итак, Андрей пилотирует когг.

Сол не был большим знатоком кораблей космофлота, и он не знал точно, как выглядит кабина современного боевого когга. Наверное, она не очень просторная, и там должен быть обзорный экран, и пульт управления. Вихров вспомнил пограничные катера, на которых он служил в молодости полвека назад. Небольшое помещение, по форме похожее на срезанную верхушку овала, потолок низкий, так что вставать и ходить по кабине нужно аккуратно, иначе разобьешь себе голову. Сверху висит боевой интерфейс с блоком управления ядерными торпедами и лазерными пушками, последние — любимые игрушки курсантов, хлебом не корми — дай пострелять на тренировках. Быстрые, маневренные корабли, с мощными плазменными двигателями, способными развивать ускорение в сто g, Сол один раз пробовал — разумеется, сидя в кокон-кресле, создающем локальное поле для смягчения перегрузок, и все же ощущения были не из приятных, чуть не потерял сознание. Перед глазами стояло красное марево, в котором обстановка кабины плыла и терялась — стоило только мигнуть… По краям большого экрана медленно двигалась навстречу серая воронка, край ее понемногу приближался, и почему-то было очень холодно, Сол чувствовал этот холод кожей. Он попытался пошевелиться, но не смог. Внезапно экран приблизился, он увидел на мутном, покрытым морозной пыльцой стекле знакомое лицо.

Андрей, пронзила его мысль, я смотрю его глазами. Как такое может быть? Я стою на полу возле входа в станцию метро, и вижу то, что происходит с Андреем? Он ошеломленно наблюдал за тем, как меняется изображение в соответствии с тем, как его сын поворачивает голову. На лобовом стекле начали расти морозные узоры, стало еще холоднее. Почему он не включит систему отопления? Может, у него не хватает энергии? Сол кинул взгляд на экран — батареи почти пусты, даже аварийный запас. Но почему он не использует двигатели, ведь часть энергии можно отвести от горячей плазмы? Изображение дернулось и поплыло, ему стоило больших усилий удержать его. Голова закружилась, уши заложило. Перегрузка, осенило Вихрова, Андрей летит с большой перегрузкой. Он пытается от чего-то уйти. Если я вижу его глазами, подумал Сол, то, может, я могу понимать его мысли? Он попытался прислушаться — и поймал ощущение тревоги и безнадежности, которое заполняло его сына. И в беспорядочном шуме, напоминавшем гул морской раковины, если плотно приложить к ней ухо, Вихров различил то, что было причиной тревоги.

Вырожденная материя.

И яркий образ — хищник (серый волк), настигающий жертву. Абсолютный холод, от которого нет спасения. Еще немного, и дышать в кабине будет нельзя, воздух станет слишком густым и сконденсируется у пола.

Он понял, что Андрей смирился и перестал бороться. Он чувствует дыхание смерти. Он не знает, что делать.

Вихров мысленно закрыл глаза и сосредоточился. Ему необходимо найти решение, чтобы спасти сына. И сделать это надо быстро, иначе будет поздно, ты потеряешь его. «И аннигилятор Погорилого», — прошелестела в голове мысль — не его, чужая. Это Стоун, понял Вихров, вот зачем он помог связаться с сыном, эфаналитик предлагает использовать аннигилятор когга для спасения ускорителя. Может, он и подскажет решение? Но эфаналитик молчал, наверное, даже он не знал, что делать в такой ситуации. Ну что же, придется рассчитывать только на самого себя, понял Вихров, ладно, не впервой, прорвемся. Выход есть, я знаю, что это так, надо только его увидеть…

В холле ускорителя, возле входа в станцию метро, эфаналитик открыл глаза. Сол Вихров, стоявший рядом, покачнулся и чуть не упал. Эфаналитик осторожно его поддержал, а потом бережно усадил на пол, прислонив спиной к колонне. Губы директора Академгородка шевелились, неразборчивые слова вырывались из них. Глаза под сомкнутыми веками беспорядочно двигались. Тонкие пальцы рук вздрагивали.

Эфаналитик сел рядом. Выражение его лица оставалось неизменным. По телу Стоуна прошла дрожь, черты лица смазались — а через мгновение он уже выглядел так же, как и Сол Вихров. Наверху раздался громкий треск, дымящийся ручеек азота потек по колонне. Стоун подставил руку, чтобы холод не потревожил Вихрова. Бесцветная жидкость, соприкасаясь с теплой рукой, закипала и превращалась в прохладный дым. Так продолжалось минуты две, потом ручеек иссяк. Вихров-2 посмотрел на свою руку, покрытую белым инеем. Он сжал кисть — мертвая кожа осыпалась с легким шуршанием, на ее месте розовела новая, только что выращенная. В помещении стало заметно прохладнее — быстрая регенерация потребовала притока энергии из окружающей среды.

Стоун снял пиджак и укрыл им Вихрова. Тела людей гораздо более чувствительны к внешним воздействиям, их надо беречь. Так, кажется, ему говорили. Он не знал, почему этот человек так ценен, но это не имело значения. Вихров-2 получил задание, и не собирался его обсуждать. Его дело — использовать все возможности, чтобы сберечь директора и помочь выполнить ему свою миссию. Стоун закрыл глаза и перешел в режим сна. Он проснется вместе с Вихровым, и только тогда узнает — удалось ли тому спасти сына и вместе с ним когг с аннигилятором. Если да — то он знал, что нужно делать.

На случай отрицательного ответа Лабовиц не оставил инструкций. Такого варианта не предусматривалось.

Он работал всю ночь напролет, и когда поднял глаза от экрана, уже начинался рассвет. Алая заря вставала над зеленеющими просторами плато. Слышно было пение птиц. Начиналось недолгое лето, которое в этом году закончится очень скоро. Мир изменится, жизнь на земле уже никогда не будет прежней, даже если нам все удастся, подумал Джек. Возможно, на плато круглый год будет царствовать лето, расцвечивая суровые камни пестрыми цветами. Или вечная зима погубит здесь все живое.

Он попробовал пошевелить пальцами ног, и не смог. Слегка ударил ступней о пол — и не почувствовал боли. Ноги уже никогда не будут служить мне, понял Джек. Он посмотрел вниз, на ступни. Бледная кожа кое-где уже приобрела сероватый оттенок, а под ногтями разлилась чернота. Через пару дней гангрена дойдет до коленей, а еще через день — до бедер. Этого времени ему должно хватить, чтобы завершить все расчеты. Он сознательно отключил все периферийные сосуды, чтобы кровь интенсивнее поступала в мозг. Как ему это удалось, Джек не совсем понимал. Впрочем, это было не так уж и важно, главное — результат. Неожиданно развившиеся у него ментальные способности служили ему лишь средством к достижению цели.

Руки ему по-прежнему были нужны, поэтому Джек не стал отключать их от кровообращения. Рядом с экраном стояла бутылочка с питательной жидкостью, к которой он регулярно прикладывался. Сейчас как раз подошло время подкрепиться. Поморщившись, Джек два раза глотнул и вытер губы. Неужели нельзя было сделать ничего повкуснее, промелькнула мысль.

На экране появилось сообщение «JOB TERMINATED NORMALLY». Слава Богу, подумал Джек, наконец-то выловил все баги. Он набрал команду на пульте управления, и на экране появилась карта обоих полушарий Земли с обозначениями точек соприкосновений с нагуалями, координаты которых были рассчитаны на основании анализа геометрии скопления. Штат Невада в Северной Америке, Багамские острова, Север Австралии, пустыня Сахара, Южная Африка… Эти регионы погибнут, что бы мы не делали, Джек приказал себе не думать об этом. Его мысль была сосредоточена на ином. Возле некоторых из этих точек появились две цифры — точное время транспортировки и масса вырожденной материи, которую следовало доставить посредством линий метро Новосибирского ускорителя.