«Вселись, Господи, в его руки!» — услышал за спиной чей-то торопливый шёпот Рушан и вслед за Бердиным вошёл в операционную.

Распластанное на столе тело женщины пугало своей незащищённостью. В голове Рахматова навязчиво билась мысль — не может не чувствовать человек, как вгрызается в его череп трепан. Казалось, лишённый воли, обездвиженный пациент просто не имеет сил завыть, сорваться с места, умчаться от утолщённого на конце фриза и костных кусачек. Рушан отвернулся. Хорошо, что лицо спящей отгорожено ширмой. Череп выглядел обезличенным, как что-то неодушевлённое и бесчувственное. И всё же Рахматов поймал себя на том, что руки у него мелко дрожат.

— Зрелище не для всех. — Глаза Бердина насмешливо сузились. — Ваша помощь потребуется позже. Можете проветриться.

— Спасибо. — Рахматов на ватных ногах отошёл к окну. Злиться на ехидство хирурга сил сейчас не было. Он с содроганием слушал звон инструментов и заглушённые масками голоса. «Надо бы доработать прибор, чтобы не приходилось ковырять черепушку… как там они это называют… обширный базальный доступ? Бр-р-р! А ведь есть, наверно, такая вероятность». Рахматов задумался.

— Рушан Галлибулаевич, ваш выход! — раздался в операционной сочный бас Бердина.

Рушан обернулся.

— Да, я готов.

Микроскоп-модулятор вывел масштабированное операционное поле в трёхмерную плоскость. Сосуды и капилляры толщиной с конский волос образовали на серовато-жёлтой поверхности причудливый узор. Жало торсионного генератора скользило вдоль изуродованных сосудов, заключая их в невидимую для глаза оболочку. Бердин напоминал теперь Рахматову высокоточный механизм. Даже дыхание и биение сердца хирурга, казалось, подчинено движению тончайшего волокна. Лишь изредка он поднимал голову, чтобы операционная сестра промокнула усеянный каплями пота лоб, и делал пару глубоких вдохов. Рушан отслеживал и регулировал бегущие по дисплею генератора показатели. Он уже успокоился и сосредоточился на своей работе. Едва кончик микроскопического жала приближался к наросту на сосуде, Рахматов усиливал излучение в чётком соответствии с таблицами. Монитор пестрел цифрами, глаза слезились, спину и шею ломило от напряжения. Стоит поработать и над тем, чтобы мощность излучения корректировалась автоматически.

Сегодня Руслану перевели из реанимационного блока в палату. Почему-то, идя по нескончаемым коридорам, Рахматов волновался, словно сейчас ему придётся сдавать ещё один трудный экзамен. Бердин перехватил его беспокойный взгляд и всё понял.

— Не переживайте, коллега, — ободряюще пробасил он. — Я не случайно выбрал именно Руслану. Когда вы с ней познакомитесь, убедитесь — по её вине наш эксперимент не пострадает. Главное, объясните попроще, что к чему, а уж она сделает всё возможное.

— Постараюсь. Просто мне не по себе от мысли, что сейчас я познакомлюсь с живым человеком, чей открытый мозг видел накануне, — признался Рушан.

Леонид Сергеевич громко расхохотался и похлопал Рахматова по плечу. После совместной работы над генератором Бердин к нему благоволил и уважительно величал «коллегой».

— О той операции вам ничто не напомнит. Регенерационная камера делает своё дело — никаких рубцов, бинтов и воспалений.

Доктор толкнул дверь, они вошли в палату.

— Чудесное сегодня утро! — заполнил тесную комнатушку бас Ильи Муромца. — Как чувствует себя наша спящая красавица?

— Здравствуйте, Леонид Сергеевич. — Лежащая на высокой кровати женщина повела на вошедших заспанными глазами. — На удивление хорошо. Новая обезболка?

— Никакой обезболки! — Бердин пожал покоящееся поверх одеяла тонкое запястье. — Капаем, чтобы предотвратить послеоперационный отёк. Так что, видите, какие у нас подвижки. А будет ещё лучше. Кстати, разрешите вам представить моего коллегу господина Рахматова. Он поведает о той работе, которую вы должны будете проделать, чтобы окончательно придушить ваше чудовище.

— Работе? — переспросила Руслана и с сомнением глянула на переминающегося с ноги на ногу незнакомца. — Можно угадаю? Вы физиотерапевт?

— Скорее, просто физио, — хмыкнул Рушан. Непринуждённость беседы ему нравилась. — Группа учёных под моим руководством создала тот самый прибор, при помощи которого была проведена операция.

— Торсионный генератор, — аккуратно, как прилежная школьница, выговорила Руслана. — Мне Леонид Сергеевич рассказывал.

— Не приписывайте мне чужих побед! — хохотнул Бердин. — Я рассказывал вам о нём на уровне «этакая штуковина, а на ней кнопочки, кнопочки». Рушан Галлибулаевич сумеет сказать гораздо больше. Это очень важная информация, Руслана. — Голос Леонида Сергеевича стал просительным, почти умоляющим. — Пожалуйста, постарайтесь вникнуть. От того, насколько вы примите к сведению сказанное зависит… Всё зависит, словом!

— Я вся внимание. — Руслана поправила левой рукой подушку. Подтянула парализованную часть тела. Теперь она полулежала, пресекая тем самым себе возможность уйти в тяжёлую полудрёму.

— Немного поясню, с чем мы имеем дело, — начал Рушан, присаживаясь на край стула, стоящего у изголовья. — Это необходимо, чтобы вы поняли, что слова мои не пустые призывы к оптимизму. Итак. Всё в нашем мире совершает вращательные движения. Планеты кружат вокруг Солнца. Ядро атома — вокруг своей оси. Вокруг ядра вращаются электроны. Это значит, в природе должны быть порождённые вращением поля. Такие поля, действительно, существуют. Их называют торсионными. Торсионные поля — основа всего. Из них состоит вакуум, создающий элементарные частицы. Из элементарных частиц строятся атомы. Из атомов складываются молекулы, образующие материю.

— Поняла, торсионные поля — основа материи. — Руслана кивнула, но Рушан заметил, что она с трудом борется со сном. Рахматов заторопился.

— Был такой нобелевский лауреат Бриджмен. Он-то и предположил, что эти поля при некоторых условиях могут самогенерироваться. В отличие от электромагнитных, торсионные поля появляются не только от какого-нибудь источника, но и когда искажается структура физического вакуума. Например, когда человек говорит, возникают звуковые волны, то есть, уплотнение воздуха. Вокруг этих уплотнений появляются торсионные поля. Выражаясь проще, любое сооружение, линия, проведенная на бумаге, написанное или сказанное слово нарушают однородность пространства физического вакуума, и он реагирует на это созданием торсионного поля. А уж торсионное поле влечёт за собой появление материи. Вот и получается, что сказанное нами слово порождает реальные объекты и события.

— Ясно. — Руслана потёрла отёкшие веки. — Одного не поняла, торсионное поле это хорошо или плохо? Простите, но я, правда, не поняла. Я всю жизнь работала обычным продавцом.

Рушан крякнул и беспомощно оглянулся на Бердина. Доктор с трудом сдерживал улыбку.

— А вот это и будет зависеть от вас, — пришёл он на помощь растерявшемуся физику. — Полю окружающему камень или почву мы можем задать непоколебимые параметры. Ни камень, ни почва не обладают способностью мыслить, а, следовательно, и изменять исходное торсионное поле. Человек же существо разумное, он думает и говорит. А, значит, постоянно воздействует на торсионные поля и, как следствие, на материю, которую эти поля создают. Одним словом, положительная информация это положительное торсионное поле, отрицательная — наоборот. А положительное торсионное поле это что? Правильно, это положительный объект, здоровая материя, позитивные события.

— А-а, — просияла Руслана — теперь понятно.

— Положительное торсионное поле вращается вправо, отрицательное — влево, — подхватил Рахматов. — Человек способен преобразовывать их. Важно помнить, что не только слово, но и мысль имеет торсионную природу. Мысль — это полевые самоорганизующиеся образования. Сгустки в торсионном поле, сами себя удерживающие. Мы ощущаем их как образы и идеи.