Джек пошевелился в кресле, разминая затекшие члены. Над ним светило ярко-синее небо, в котором проступали льдистые контуры нагуалей. Красиво, подумал Джек. И пустыня красива, жаль, что я не был здесь раньше. Умереть, спасая такую красоту, совсем не жалко.

Сидя в кресле на срезанной вершине пирамиды Хеопса, Джек Звездный улыбался своим мыслям. Может, подумал он, для этого она и была построена — чтобы ты, отдаленный потомок древних египтян, получил удобную точку обзора, с которой пустыня видна на десятки километров вокруг, и смог спасти человечество. Не ты, а мы, поправил себя Джек, старина Сол тоже неплохо поработал, да и ребята на ускорителе не теряли времени даром. В конечном итоге, каждый из нас сделал то, что мог.

— Мы все, — пробормотал Джек, — мы все молодцы. Я люблю вас, ребята.

Он поднял бокал, посмотрел сквозь него на Солнце, сияющее красным огнем. Делай, что должно, и будь что будет — простой принцип, наполняющий душу покоем. Сейчас он понимал это, как никогда раньше.

— За нас, парни, — сказал Джек всем, кто мог его слышать, — за тех, кто спасает.

Они стояли перед экраном, на котором светилась карта Земли. Поверхность планеты была поделена на сектора, за каждым из которых наблюдал свой спутник, висящий на геостационарной орбите. Двадцать четыре сектора, по числу часовых поясов. На бело-голубом фоне то и дело вспыхивали красные точки, из которых медленно начинали расти коричневые грибы. Один из атлантических секторов погас — спутник вышел из строя.

— Как там Джек? — в который раз спросил у Лабовица Вихров.

— Держится, — лаконично ответил тот.

Он прибыл на ускоритель с полчаса назад — дело близилось к развязке, и скрываться теперь не имело смысла. Даже если агенты ФАГа, отследив его перемещение, сообразят что к чему, ничего предпринять они уже не успеют. Вихров воспринял его появление как должное — одной загадкой меньше. В конце концов, он всегда считал, что интраморфы не оставят Землю в беде.

Лабовиц находился в постоянном пассивном контакте со Звездным, он тихо наблюдал за ним со стороны, стараясь ему не мешать. Пси-поле Джека было окрашено в легкие, пастельные тона, что говорило о спокойствии человека. Оно напоминало воздушный шарик, в глубине которого то и дело вспыхивали разноцветные искры — так выглядел процесс мышления в пси-представлении. На заднем плане Лабовиц видел поля всех присутствующих в диспетчерской ускорителя. От каждого из них к Вихрову тянулась тонкая ниточка — все ждали его команды.

— Кейптаун — начало отсчета через тридцать секунд, — четко сказал Вихров.

Над картой засветилось сигнальное табло — все внимание переключилось на него.

Вскоре пульсирующий свет сменился цифрами. Вихров смотрел на карту — Юг Африки потемнел, тень огромного нагуаля нависла над ним.

— Три… два… один… — пуск!

В глубине ускорителя послышался нарастающий гул. Пол диспетчерской задрожал, лампы на потолке мигнули. Все затаили дыхание — сейчас станет ясно, сумела ли группа Фореста наладить энергетические башни. Давай, давай, шептал про себя Вихров, следя за цифрами на мониторе АСУ. Интенсивность магнитного поля росла, стрелка перешла в желтую, а затем в красную область. Огромные соленоиды заряжались энергией, чтобы отдать ее в нужную точку пространства. Звук оборвался, на мониторе появилась надпись.

«ЗАДАННЫЕ ПАРАМЕТРЫ ДОСТИГНУТЫ. ГЕНЕРАЦИЯ ИМПУЛЬСА — ДА/НЕТ».

Вихров набрал команду.

Легкий толчок, зал диспетчерской наполнился переливчатым, мягким светом. Северное сияние, сообразил Вихров. Пятьдесят семь килотонн материи отправились в район морского порта.

В ту же секунду нагуаль столкнулся с африканской плитой. Изображение со спутника погасло, так что теперь оставалось только гадать — удалось ли им задуманное, или нет. Спустя несколько секунд пол в диспетчерской плавно приподнялся, и, поколебавшись, замер — ударная волна, смягченная системой безопасности пятого уровня.

— Невада — начало отсчета через тридцать секунд…

— Багамы — начало отсчета через тридцать секунд…

Импульсы в места столкновений Земли с нагуалями уходили один за другим, несколько раз ускоритель крепко тряхнуло, но амортизаторы сработали как надо.

— Плато Гиза — контакт через три минуты, — объявил Вихров.

Секунды медленно тянулись одна за другой. Вихров представил себе Джека, сидящего на вершине пирамиды Хеопса под темнеющим небом. На горизонте поднимается песчаная буря, какой еще не было в пустыне от начала веков. Нагуаль заслоняет Солнце, спускаясь все ниже. Вакуум кипит в стратосфере, смертоносное излучение пронзает пространство.

— …Две минуты…, - услышал он собственный голос.

Рядом с ним Лабовиц вдруг зашевелил губами, лицо его приняло сосредоточенное выражение, глаза закрылись. Пошла передача от Джека, понял Вихров. В ту же секунду перед своим мысленным взором он увидел колонку чисел, а под ней яркую, горящую пламенем подпись Звездного.

— Форест! — Закричал Вихров.

— Я здесь, — спокойно ответил механик, — я готов.

Пять двузначных чисел, возможно, самых важных в истории человечества. Каждое из них Форест повторял вслух, чтобы избежать ошибки. Все затаили дыхание. «ПАРАМЕТРЫ ПРИНЯТЫ — загорелась надпись, — ИДЕТ НАКОПЛЕНИЕ ЭНЕРГИИ».

— Форест, — тихо позвал Вихров.

— Да?

— Надо отключить систему безопасности, — сказал он, — энергии может не хватить. Механик набрал команду, свет в диспетчерской стал глуше, пол мелко задрожал. Наверное, мелькнула мысль, над ускорителем поднимается буря. Сильный толчок, с потолка посыпалась штукатурка. Десять секунд, подумал Вихров, последний импульс, если он не пройдет — все будет напрасно… Еще один толчок, сильнее прежнего, нарастающий гул магнитов скачком изменил тональность, стал выше, казалось — он вот-вот оборвется… Вихров увидел, как Лабовиц, покачнувшись, упал на колени, словно бы он принял на себя непосильную тяжесть. Его лицо окружило мягкое, искристое сияние, восхитившее Вихрова своей красотой, гибкие лучи заструились по воздуху, устремляясь прочь из диспетчерской, а потом все вокруг взорвалось ослепительной вспышкой, которая сменилась полной темнотой…

Влага на лице, свежий ветер.

Андрей открыл глаза — высоко над ним ярко синел небесный овал.

Он сел на полу и огляделся — диспетчерская была разрушена, в потолке зиял огромный провал, сквозь который падал небесный свет. Широкий экран во всю стену погас, его поверхность покрылась трещинами. Две бетонные балки, переломившиеся пополам, перекрыли выход из диспетчерской.

У нас получилось.

Я жив, значит, все получилось.

Его сердце наполнилось ликованием.

Андрей услышал пси-голос отца, он был очень слабым, а затем он услышал и пси-голоса других людей, выживших в катастрофе. Нам нужен свет, подумал он. Андрей закрыл глаза, и перед его мысленным взором появились силовые линии магнитного поля от уцелевшего соленоида. Собрав их в пучок, он протянул их в разрушенную диспетчерскую, в которой тут же вспыхнул свет. «Не так ярко», — услышал Андрей недовольно-шутливый голос, это был Лабовиц. «Тебе еще нужно многому научиться, — сказал он, — научиться пользоваться своей силой».

Андрей рассмеялся и послал Лабовицу веселый слоган. Отец ждал его, он был в нише возле экрана, надо помочь ему выбраться. А потом мы поднимемся на поверхность — кажется, я знаю, как это сделать — и посмотрим, что же там ждет нас. Ясное небо или штормовой ветер — я буду рад и тому, и другому.

Лабовиц с улыбкой за ним наблюдал. Он послал сообщение Грехову — краткий рассказ о том, что случилось, а потом закрыл глаза и уснул.

Его сон был глубок и спокоен

Великое Ничто нагрянуло, как всегда, неожиданно и весьма некстати. Рахматов только-только перевёл флай в режим ручного управления. Хотелось прогуляться, не будучи скованным неумолимой системой автопилотирования. Исходная точка, кратчайшая траектория, целевая — такой алгоритм всегда нагонял на Рушана тоску.