Бет посмотрела на ключ.

— Лучше бы ты не просила меня, Айви. Когда я делаю что-то вроде этого, это вызывает всевозможные другие вещи в моей голове, вещи, которые я не понимаю, вещи, иногда пугающие меня.

Она обернулась и с тоской посмотрела на экран компьютера на своем столе, где курсор заморгал, ожидая, когда она сможет вернуться к своей истории.

— Не проси меня.

— Ладно, я понимаю, — сказала Айви, забирая ключ.

Руки Бет сомкнулись вокруг Айви. Тристан мог чувствовать, какой холодной и вспотевшей она стала.

— Оставьте его со мной до завтра, — сказала она, кивнув на ключ. — Я верну вам его в школе. Возможно, что-то посетит меня.

Айви обняла подругу.

— Спасибо. Спасибо. Я бы не просила тебя, если бы это не было так важно.

Несколько минут спустя Айви направилась домой.

— Ты все еще со мной? — сказала она, когда свернула на длинную подъездную дорожку.

К счастью Тристана, голос ее потеплел, но он не мог сбросить усталость и растущее чувство страха, что темнота скоро догонит его. Что, если он будет в темноте, когда Айви нуждается в нем больше всего?

— Я останусь с тобой, пока ты не дойдешь до своей комнаты, — сказал он. — Потом вернусь к Бет.

Когда они проходили мимо кустов, Айви внезапно наклонилась.

— Элла? Элла выйди и поздоровайся. Твой приятель со мной.

Кошачьи зеленые глаза сверкнули на них, но она не поддалась.

— Элла, давай, что случилось? — Элла мяукнула, и Айви полезла в кусты, чтобы вытащить ее оттуда. Она подняла кошку, потирая ее любимое место за ушком.

Кошка не замурлыкала.

— Что с тобой? — спросила Айви, а затем ахнула.

Тристан почувствовал охватившую ее дрожь, как если бы она пробежала по его собственному телу. Айви осторожно перевернула кошку. На ее боку полоса меха была грубо содрана. Ее розовая кожа была ободранная и покрасневшая.

— Элла, как это… — но Айви не закончила вопрос. Она поняла все в тот же момент, что и Тристан.

— Грегори. — сказала она.

Всю ночь у Айви были сны об Элле, длинные, извилистые сны, в которых Грегори гонялся за кошкой, и Айви преследовала Грегори. Затем, как только она приближалась, он поворачивался к ней. Айви беспокойно ворочалась в постели, пока небо не посветлело. Теперь, с закрытыми из-за ярких лучей солнца глазами, она считала приглушенные гонги часов в столовой. Они звучали в миллионе миль отсюда… 5 миллионов, 6 миллионов, 7 миллионов, 8 миллионов…

— Восемь! — Она быстро села в кровати.

Элла, которая лежала, прижавшись к ней, прижалась еще крепче, и, повернув голову, посмотрела на Айви. Как можно мягче, Айви подняла и переложила кошку к себе на колени. Когда она снова увидела рану, слезы навернулись ей на глаза.

— Ладно, девочка, давай почистим тебя.

Она осторожно приподняла Эллу с постели и понесла ее в сторону ванной комнаты.

— Айви, Айви, ты готова? — звала ее мама снизу.

Айви повернулась и пошла по коридору, держась достаточно близко к стене, чтобы не быть замеченной Мегги.

— Почти, — крикнула она вниз.

— Все уже ушли, — крикнула Мегги в ответ. — Я тоже ухожу.

— Увидимся, — сказала Айви с облегчением.

Она услышала постукивание по полу маминых каблуков и звук закрывающейся двери. Потом она подняла Эллу к лицу, чтобы осмотреть рану.

Рана была прямой, словно порез, сделанный острой бритвой. Накануне вечером Тристану пришлось использовать всю свою силу убеждения, чтобы удержать ее от посещения комнаты Грегори. В это утро она узнала, что Тристан был прав, удерживая ее.

Она могла противостоять Грегори, но только, когда была прохладной и спокойной. Грегори хотел видеть ее расстроенной, а ее гнев будет только поощрять его.

— Ладно, милая, все будет хорошо, — сказала Айви, возвращаясь в комнату.

Утреннее солнце было уже достаточно высоко, чтобы затопить потоками света комнату, осветить каждую пылинку и покрыть золотыми блестками рамку вокруг фотографии Тристана.

Айви мгновение смотрела на фотографию, затем отвернулась. Перед ней лежали стружки черных волос — Эллиного меха.

Айви повернула Эллу одной рукой и протянула другую руку, чтобы коснуться мягкого меха. Затем она взяла прядь своих вьющихся золотистых волос.

Ее волосы! Кто-то отрезал часть ее собственных волос. Грегори, конечно. Айви опустилась на стул рядом с тумбочкой и, раскачивалась взад и вперед, обхватила Эллу.

— Когда он сделал это? Как? — каждую ночь с того дня, как Тристан рассказал ей, что он знал о Грегори, Айви закрывала дверь спальни, ведущую в холл.

Однако был еще один вход, через ванную, соединявшую комнаты ее и Филиппа. Айви подтаскивала защелку на двери так, чтобы Филипп мог открыть ее в случае аварийной ситуации, но не без большого усилия и шума.

Значит, Грегори смог сделать это молча. Ее кожа вся горела, когда она представляла, как он с ножницами склонился над ней, пока она спала. Айви глубоко вздохнула и снова встала.

Она искупала Эллу, вытерла крышку тумбочки, ее руки все еще дрожали. Затем, поддавшись внезапному порыву, она бросилась в комнату Грегори, желая увидеть ножницы, как доказательство того, что он сделал.

Она начала рыться в вещах, разбрасывая и бумагу, одежду, и журналы. Из страниц журнала "Rolling Stone" выпал листок бумаги.

Он был сложен пополам, с темной печатью внутри. Когда Айви раскрыла его, ее сердце остановилось.

Она узнала почерк мгновенно: сильный, косой стиль, был идентичен подписи Уилла на комиксах. Она быстро прочла записку, затем перечитала ее снова, очень медленно, слово за словом, словно первоклассница, удивленная каждым набором букв и тем, что они означают. Когда она прочитала записку, она продолжала убеждать себя, что это не его слова, — не могли быть. Но он подписал ее.

"Грегори, — написал он, — я хочу больше. Если тебе всерьез это так нужно, у тебя будет в 2 раза больше. Сейчас я даю тебе шанс, воспользуйся им. Принести вдвое больше денег, если хочешь получить кепку и куртку".

Айви закрыла глаза и прислонилась к столу Грегори. Она чувствовала, как ее сердце сжалось, превращаясь в маленький камень. После ничего не осталось внутри нее, не было ничего, что могло бы заставить чувствовать боль или плакать.

Она снова открыла глаза. Тристан был во всем прав и о Грегори, и об Уилле. Но Тристан не понимал, как Уилл может предать ее, как может прикрывать Грегори, и оставить ее уязвимой после всего этого. Айви чувствовала себя разбитой, но не от ненависти и темных угроз Грегори, а от бессердечности Уилла.

Какой смысл пытаться противостоять? Она считала, что слишком многое против нее. Она положила письмо обратно в журнал. Потом в стопке книг Грегори, она увидела потрепанную книгу о Бейт Рут, в мягкой обложке, это была одна из книг Филиппа.

Она решила забрать письмо, уверенная в том, что Филипп согласился бы с ней. Открыв журнал снова, она схватила письмо и поспешила обратно в свою комнату, одеваться в школу. Перед тем как покинуть дом, этим утром, Айви принесла для Эллы миску воды и сухой корм в свою комнату.

Она оставила Эллу в своей комнате, закрыв двери ванной комнаты и со стороны коридора.

Айви пропустила первый урок. Когда она с опозданием вошла на урок английского, Бет подняла голову. Она выглядела усталой и взволнованной. Айви подмигнула ей и Бет улыбнулась. После урока они вместе вышли из класса, пытаясь уйти от толпы бушующих детей в коридоре. При шуме хлопающих шкафчиков и громких разговорах, невозможно было что-то расслышать, разве что им пришлось бы кричать.

Айви протянула свою руку открытой ладонью к подруге. Бет тут же сунула ключ в нее. Когда они дошли до конца коридора, Бет сказала:

— Айви, нам надо поговорить. У меня был сон. Я не знаю, что он значит, но я думаю…

Прозвенел школьный звонок.

— О, нет, у меня тест за предыдущий период.

— В обеденный перерыв поговорим, — сказала Айви.