Том почти сравнялся с ним, так же гоня своего сингара, не позволяя отставать. Мужчина был взволнован не на шутку. Он за минуту, что утратил на то, чтобы, выбрался с людной улицы и очертя голову, броситься за любимым в погоню, проклял и себя, и Андроса. Хранителя за дурацкие советы, и себя за глупую голову. Нельзя было игнорировать Билла. Его Омежка был слишком гордым, чтобы позволить к себе такое обращение. Непозволительно было даже из виду выпускать любимого, ведь тот уже мог сто раз убежать.

Том не понимал, почему Билл сорвался у него на глазах, зная, что не убежит на лошади от сингара. Но если бы в голове не бился страх, он бы обязательно попытался вновь предположить лучшее. Город Бет уже давно был позади, стук копыт едва был слышен из-за громких морских волн, которые с силой ударялись о серые стены моста, когда Том решился.

- Пожалуйста, прости меня, – наконец попробовал мужчина, боясь, что теперь ему не достучаться до разобиженного, и мало того Том с горечью понял, что извинениями вновь не смог показать твердость своих решений и теперь Билл будет презирать его еще больше.

Но, на его превеликое удивление, любимый вновь посмотрел на него. Так посмотрел, как никогда до этого - нежно, тепло, понимающе, до трепета в душе ласково и успокаивающе.

Не разрывая взгляда, они преодолели большую часть длинного моста, но никто этого не заметил. Билл наслаждался своей победой: принц взглянул на него. Но вместе с этим он старался передать своими глазами подчинение, свое смирение, показать, что он готов принять любовь Тома. Сам же принц с открытым ртом смотрел, как медленно, миллиметр за миллиметром, черная маска снимается ветром и прекрасные, такие родные черты лица открываются его взору.

Лошадь черноволосого замедлилась и приостановилась, как и сингар принца. Оба все так же безмолвно смотрели друг на друга. Том, потерявший дар речи, со всей жадностью бегал глазами по длинным развивающимся волосам любимого, золотым глазам, которые чернели с каждым мгновением, бледным щекам, на которых начал проступать алый румянец, высоким скулам, ровному тонкому носику и алым, как кровь, пухлым губам, под которыми ютилась маленькая родинка. Мужчине казалось, что перед ним вышла из портрета его мечта, первая и, как оказалось, настоящая любовь.

Сердце то сжималось от радости, то холодело от непонимания и неверия. Билл принял его? Неужели непокорный Омега признал его своим Альфой? Том не знал, что ему и думать - слишком прекрасной была действительность. Он ждал подвоха.

Билл медленно слез с лошади, крепко держась за седло. Руки невыносимо задрожали, силы стремительно покинули его, и годами скрытое бессмертием истощение проявилось. Ноги не слушались его, Омега боялся, что если попытается отпустить седло и обернуться к своему Альфе, то позорно упадет тут же. А ведь не так он представлял этот момент.

Дыхание мальчика участилось, сердце до боли задолбило в грудную клетку. Нос плескало в огне с каждым вздохом, заставляя ноздри широко раскрываться и еще глубже вдыхать пьянящий аромат его Альфы.

- Билл? – взволнованно позвал Том, скинув с себя оцепенение. Он быстро спрыгнул с сингара, подходя к любимому. Альфа только сейчас осознал, что Билл теперь его, пусть не до конца, но главное, что Омега открылся и дал почувствовать его рядом. Том с огромным трудом заставил себя поверить в происходящее. Все походило на сюжет его сказочных снов. Он неуверенно прикоснулся к тонкой спине, чувствуя даже через ткань, как горит его любимый. Том потянул мальчика на себя, ведь теперь имеет полное право прикоснуться к нему и даже больше. Но едва счастье заискрилось, тут же угасло в панике. Его Омежка тихо простонал и обмяк, теряя сознание. Том только и успел подхватить тонкое измученное тельце. – Билл!

Глава 18

Черный океан, словно огромная чаша раскаленного золота, переливался и пенился, покачиваясь на сильных порывах ветра. Тонны воды поднимались все выше, грохотали громче, волнуясь, как и их повелитель.

Принц осторожно прижимал худенькое тельце к себе, боясь, что может навредить даже своими неумелыми объятиями. Билл казался таким тонюсеньким, таким маленьким на его фоне. Том видел и до этого его худобу. Но сейчас, чувствуя выпирающие ребра и острые кости лопаток, Альфа мог думать только о том, как будет готовить для своего любимого мужа много вкусностей, будет долго ласкать его, нежить, беречь от любого волнения, чтобы тот поправился и, если боги услышат его молитвы, смогли бы зачать ребенка.

Но все это были лишь планы на будущее, настоящее же пугало своими стремительными развитиями. Биллу плохо. Его лотария зацвела слишком поздно. Тому и самому в эти моменты приходилось несладко. Но всегда рядом был хранитель. А сейчас у Билла есть только он. И его Альфа не знает, что делать. Хотя, скорее всего, боится что-то сделать, чтобы не стало хуже.

- Это я виноват, – прошептал принц, словно вновь извиняясь. Если бы он поговорил с мужем во дворце Америдоса, и Омега открылся ему, Биллу смогли бы помочь хранители. Сейчас же они слишком далеко ушли, чтобы навьюченные лошади Андроса и Геворга да и сингары его охраны смогли так же быстро преодолеть расстояние.

Но Том решил оставить терзания на потом, ведь сейчас нужно было думать, как помочь его мальчику. Билл весь горел, необходимо снять температуру.

Мужчина первым делом подумал о холодных водах океана. Сверкающие под звездами волны нагрелись, но черное дно было вечно ледяным, туда горячие лучи достать не могли. Том уже хотел превратиться в чудовище и помочь Биллу, утянув в океан. Но вовремя вспомнил, что в дни цветения у него сильно открывались поры, лопались капилляры на самой тонкой коже, это было жутко больно, а когда Альфа представил, что может сделать соленая далеко не чистая вода с такими ранами, тут же откинул эту идею.

- Том… - бессознательно простонал мальчик, слабо цепляясь пальчиками за сорочку мужчины, но все так же не открывая глаз. Принц невольно улыбнулся, несмотря на волнение, он не мог не подметить, что Билл звал именно его.

- Все будет хорошо, потерпи еще немного, ты у меня сильный, ты у меня самый лучший Омежка, скоро все будет хорошо. Я рядом с тобой и помогу, – Альфа и сам не понимал, что он говорит, он лишь хотел, чтобы Билл не волновался, чтобы не боялся, что его бросят, ведь мальчик может подумать в горячке все что угодно. Том помнил свое состояние во время цветения, если бы не цепи оков, он бы уже давно покончил с собой.

Том осторожно подхватил мужа на руки, с трудом садясь в высокое седло сингара, стараясь не зацепиться длинным балахоном Билла за острые шипы кошки.