С замиранием сердца слушала Эжен о путешествиях Фьорда, которые тот осторожно выдавал скупыми обрывками, помня об отношении матери к Церкви и судьбе, полагающейся каждому магу. Он понимал, что никому уже не вытравить из ее сердца раболепное смирение и, что новый порядок только посеет смятение в душе матери. Понимал также, что таких, как Эжен, — магов, не знающих, что делать с обретенным равенством — полно по всему Огнедолу.

Уступив уговорам, Эжен позволила Мелиссе выйти из дома. Девушке не терпелось поскорее осмотреть все селение, познакомиться с укротителями камня, которые наверняка могли чему-нибудь ее обучить. Ей не хватало зелени летнего Огнедола, виднеющейся лишь на облезлых склонах уходящей на север узкой долины, но ощущение мощи безмолвного камня, гордо вздымавшегося к небу, стоило мимолетной тоски по травам и деревьям. Теперь, видя место, о котором рассказывал Фьорд, она понимала, что оно сыграло не последнюю роль в уничтожении гордого духа укротителей камня. Нескладные, серые дома, словно небрежно разбросанные ящики — вот что служило обителью людям, чьей воле повиновалась каждая песчинка.

В какой-то миг, разозлившись на магов, покорно принявших свою судьбу, Мелисса обернулась к дому Фьорда, и пальцы на ее взметнувшихся руках замолотили воздух, подчиняя стены своей воле. С шорохом и тихим треском с камня начала осыпаться крошка, обнажая быстро покрывающий камень вычурный узор из ветвей и распустившихся цветов. Будь ее воля, она бы перестроила весь дом целиком, камень за камнем, воссоздавая диковинную архитектуру Безвременья. Но сейчас она была согласна довольствоваться и чем-то малым.

— Глупая, тебя же увидят! Зачем ты только…, — Эжен, вылетавшая из дома и схватившая Мелиссу за руку, останавливая, обернулась и застыла, ошарашенно глядя на окутавшую дом изысканную занавесь.

Страх в ее глазах превратился в ужас, когда, вновь повернувшись к застывшей в смущении Мелиссе, она увидела приближающегося смотрителя. Она хотела было втянуть девушку в дом, но Ройрих тряхнул рукой и ускорил шаг, так же, как и всюду следующая за ним пара церковников.

— Вам не нужно беспокоиться, Фьорд же объяснил, что…

— Тшшш, — Эжен затравлено оглянулась и побледнела, увидев в приоткрытую дверь, что Фьорд, привлеченный возней на улице, оставил стол.

— Ты принимаешь гостей, Эжен? Сельчане сказали, что видели, как к твоему дому кто-то шел и…, — заговорил Ройрих, приблизившись достаточно, чтобы его дряхлый голос могли услышать. Слезящиеся глаза ожили в мешковатых глазницах, заметив произошедшие с домом изменения. — Святые Небеса, что это такое?!

Ладони смотрителя вспотели, когда он догадался, что к чему. В книге учета магов значилось, что Эжен может совладать только с мягкой почвой и неспособна изменять камень, а значит — узоры на стенах были делом рук ее гостьи, смотрящей на Ройриха со смесью интереса и недоумения. Последней каплей в чаше самообладания смотрителя стала дверь, выпустившая из дома Фьорда.

— Отступник! Вы двое отступники! — стоило смотрителю заголосить, как церковники выхватили из ножен клинки. — Схватить их!

Ройрих боязливо попятился, тогда как Эжен застыла на месте, моля Небо, чтобы хотя бы Горальд проявил благоразумие и остался внутри. Мелисса насторожилась, стоило церковникам сдвинутся с места, и в кожаном мешочке на пояске шевельнулись иглы. Фьорд отрицательно качнул головой, призывая девушку к спокойствию. Даже при новом порядке, было бы верхом наивности считать, что окажи сейчас маги сопротивление, и к ним бы отнеслись не предвзято. Чтобы их права стали равными не только на бумаге, но и на деле, должен было пройти не один год, подкрепленный незапятнанной репутацией.

— Это ни к чему, — спокойно сказал Фьорд, но даже несмотря на смирное поведение, его руки грубо заломили за спину, а к шее прижали кортик. Это были те же церковники, что, придя два года назад за его сыном, угодили под устроенный Горальдом завал.

Схватив Мелиссу и оставив магов на товарища, церковник ворвался в дом проверить, нет ли там других отступников, но комнаты были пусты, а задняя дверь закрыта на засов.

— Никого, — рапортовал он и сверкнул глазами, заметив ставшую серее камня Эжен.

— Здесь какое-то недоразумение, — начал Фьорд, но, получив тычок в спину, умолк.

— Молчать! — взвизгнул Ройрих. Его глаза бегали от одного мага к другому. Рассудив, что женщина, всегда отличавшаяся покорностью, не представляет опасности, он распорядился возвращаться к дому смотрителя, где и решится участь отступников.

Их вели по единственной улице, провожаемых тихими взглядами из окон. Ройрих пыжился и дулся, мечтая о показательном клеймении, которое напомнит магам их место. После побега Фьорда еще долго ходили разговоры, в которых смотритель выступал не в лучшем свете. Кто-то даже посмел усомниться, вправе ли он и дальше занимать свое место! Конечно, никто не говорил об этом на улицах, но ничто не происходило в селении без его ведома. Всю свою жизнь он берег порядок в этой общине и, как никто другой знал, как важно держать магов в узде.

Дом смотрителя был единственным строением в деревне, сложенным из дерева. Живя в окружении магов камня, Ройрих чувствовал себя спокойнее, засыпая под дубовым сводом.

Оказавшись внутри, Фьорда с Мелиссой тут же втолкнули в собранную в углу клетку, прутья которой были изготовлены из молчун-камня и привезены из самих Колодцев по заказу Ройриха. Только когда маги оказались под замком, смотритель смог облегченно вздохнуть, избавившись от давящего чувства, мешавшего ему дышать всю дорогу к дому.

Фьорд недовольно наморщил лоб: больше от обнаруженного на шее небольшого пореза от кортика, чем из-за впавшей в спячку энергии огня. Обведя просторную комнату взглядом, он невольно хохотнул и шепнул Мелиссе на ухо, обращая ее внимание на парня, сидящего за столом среди кипы бумаг.

— Действительно, кто же, как не ты, мог претендовать на почетное место смотрителя, — с губ Фьорда слетела язвительная фраза, от которой лицо Дюка, ставшего еще тщедушнее при виде старого друга, покрылось красными пятнами.

— Не бойся, мой мальчик, этому магу ничего больше не остается, как лаять из своей клетки, — Ройрих прошаркал к столу и протянул к Дюку руку, выглянувшую из рукава сухой ветвью. — Открой книгу учета: нужно внести записи, а также подготовить бумаги. Сегодня эти маги будут клеймены.

Фьорд присвистнул и, заметив беспокойство Мелиссы, успокаивающе приобнял ее за плечи.

— Все хорошо, нужно только немного подождать. Ты ведь сама все знаешь, — прошептал он.

Недолгое ожидание, на которое рассчитывал Фьорд, разрослось в час, за который Дюк успел разлить чернила и испортить несколько страниц учетной книги, прежде чем Ройрих выгнал ученика из-за стола и сам принялся за записи.

Больше похожий на обвешанную тряпьем корягу в своей робе, Дюк вызывал у Фьорда лишь смех. Огненный маг давно позабыл горечь предательства, конечно, не без помощи лучника, выбившего ее всю, до капли, вместе с жалостью к себе. Место старого друга давно заняли новые товарищи: каждый со своими амбициями и странностями. Для Дюка же прошедшие годы были наполнены ночными кошмарами о друге, вернувшемся отомстить за предательство. Так и сейчас, бормоча под нос молитву Всевидящей, Дюк был уверен, что Фьорд явился по его душу.

Когда дверь распахнулась, Дюк вздрогнул всем телом.

— И почему я должен собирать слухи о пойманных отступниках по всей деревне, чтобы найти, куда вас снова занесло? — Зоревар зло зыркнул на Фьорда.

— Это что еще такое?! — взвился Ройрих. Его взгляд уперся в чистый лоб Зоревара. — Маг! Еще один отступник! В клетку его!

— Отступник?! — повторил тот, угрожающе понизив голос, но церковники не вняли предупреждению, сквозившему в нем.

Метя ладонью в глаза, тот, что покрепче, прыгнул на грудь Зоревара, одной врожденной силы которого было с лихвой, чтобы успеть уклониться и, поймав церковника за шею, швырнуть во второго, собравшегося сбить «отступника» с ног, пока тот отвлекся. Зазвенели столкнувшиеся доспехи.