— Мы можем поговорить? — Люфир обратился к Горальду, сцепившему зубы при виде лучника. Даже несколько лет забытья в ледяном узилище не стерли раз и навсегда запомнившихся черт лица.

Кивнув, Горальд пошел за Люфиром, провожаемый перешептыванием магов, знавших, твореньем чьих рук был созданный щит и пущенная стрела. Стража без вопросов открыла калитку, выпуская магов из разогретого каминами и людьми чрева крепости. Горальд успел настолько свыкнуться с теплом, что от вновь окружившего его холода сперло дыхание и запершило в горле.

— Говорят, вы внесли немалый вклад в победу в недавней войне, тем самым поспособствовав оправданию магов в глазах Церкви, — поступок, достойный уважения и благодарности каждого укротителя в Огнедоле.

— Вы крайне учтивы как для человека, считающего, что я пристрелил его сына, — заметив удивление в глазах мужчины, лучник пожал плечами. — Чтобы узнать, что думают другие, не обязательно быть ментальным магом — достаточно поговорить с одним из них.

Горальд не знал, что ответить. Он и в лучшие свои дни не отличался многословием с чужаками, что уж было говорить о первом дне вне колодца.

— Фьорд в порядке, — заложив руки за спину, Люфир смотрел в ночное небо. Его пальцы перебирали раздобытую где-то пуговицу, не останавливаясь ни на миг. — Жив и цел, несмотря на все его попытки основательно встрять в неприятности. Мы условились встретиться в Этварке, когда он разберется со своим заданием, а я закончу с Колодцами. У вас есть дом, в который можно вернуться, и нет нужды идти во временный лагерь вместе с растерявшими своим семьи отступниками.

— Я думал, что называть магов «отступниками» нынче запрещено? — слишком ошеломленный словами лучника Горальд, по своему обычаю, уцепился за вещи, не имевшие никакого значения.

— Запретить можно что угодно, но от этого вещи не перестанут быть тем, чем они являются. Если новый порядок никто не пошатнет, для следующих поколений понятие «отступник» станет лишь пережитком времени. Но не сейчас, — крутнувшись на каблуках, Люфир обернулся и прямо посмотрел на Горальда. — Я возвращаюсь в Этварк, когда Колодцы покинет последний маг, получивший одобрительный лист. Чтобы всех проверить, понадобится еще дня три, может, четыре. Война окончена, но на дорогах еще встречаются Потусторонние. Тем, кто не готов ко встрече с ними, рискованно отправляться в путешествия. Вы согласны подождать?

— Да, конечно, — спохватившись, ответил Горальд, спустя несколько долгих секунд молчания. — Если мое общество не будет вам в тягость.

— Хорошо, — подытожил Люфир и направился обратно к крепости.

— Столько разговоров об искуплении, но я и подумать не мог, что союз так изменит Церковь да и Орден тоже, — проронил вдогонку уходящему лучнику Горальд, желая хоть как-то исправить свою неуклюжесть в случившемся разговоре.

— Дело не в Ордене и не в искуплении. С вашим сыном мы еще задолго до союза, — Люфир умолк, превозмогая себя, прежде чем закончить, — как-то сдружились. Отдыхайте.

Стоя в узком луче света, вырвавшемся из открывшейся в воротах крепости калитки, Горальд смотрел вслед удаляющемуся лучнику.

Макушку припекало, а встрепенувшийся ветер приносил сухой запах пыли. Солнце стояло в зените, укоротив тени подходящей к деревне троицы. Забросив дорожный мешок и рубаху на плечо, Фьорд улыбался сгорбившемуся впереди хребту Гудящих гор. Рядом с ним шел отец и Мелисса, с детским восторгом слушающая рассказы Горальда о камнях-шептунах, жилу которых ему как-то удалось обнаружить.

Поглядывая на него, исхудавшего, но не утратившего грозного размаха плеч, Фьорд все вспоминал летний день в Этварке, когда он, впервые с момента своего побега, встретился с отцом. Вернувшись от Светлячков, он каждый день приходил к собору в одиннадцать часов, в надежде, что Люфир прибудет из Колодцев с вестями о Горальде. Он знал, что, даже верхом, дорога на север дольше, чем к родным краям Мелиссы, но, после недели ожидания, впал в уныние, из которого его пытался вытащить Зоревар, подбрасывая различные поручения. Один из лагерей, где должны были временно обосноваться освобожденные из Колодцев, разместили под Этварком, и там всегда было полно дел, в которых могла пригодиться помощь огненного мага и всюду следующей за ним Мелиссы.

С головой окунувшись в заботы, Фьорд даже не надеялся, что однажды утром у собора его встретит не только лучник, но и Горальд, в нетерпении играющий усами. Стоило Фьорду приблизиться, как тот сгреб сына в объятия, и не выпускал, пока окончательно не уверился в том, что тот не мираж. Не в силах противостоять разгорающемуся внутри счастливому пламени, юноша кинулся к Люфиру с благодарностью, на что получил остужающее пыл: «Избавь». Позже, потягивая яблочный компот из берестяных стаканов у постоялого двора, где лучник остановился вместе с Оникой, та поведала Фьорду детали их похода к Колодцам и дороги назад, где во время привала Люфир вновь наведался в Море Теней, и с тех пор ходил серой тучей, выискивая на кого бы спустить накопившееся недовольство.

Галька зашуршала под ногами, когда маги приблизились к жмущемуся к селению окраинному дому. Фьорд оглянулся туда, где шумела Змей-река, к заводи которой свернул Зоревар, пообещав догнать остальных, как только смоет дорожную пыль.

Эжен копалась в огороде, рыхля почву вокруг худосочных перцев. Волосы выбились из узла, тусклыми прядями упав на иссушенное долгим летом и бессонными ночами лицо.

Она не сразу заметила подошедших. Обернувшись к очередному кусту, Эжен так и замерла с вытянутыми руками, зовущими землю, и не верящим взглядом выцветших глаз.

— Я же говорил, что вернусь, — Фьорд довольно ухмыльнулся.

— В дом! Скорее в дом! — страх на лице Эжен, завертевшей головой, озадачил магов. Не желая еще больше беспокоить женщину, троица гуськом поторопилась за ней, оглянувшись на тут же закрывшуюся дверь.

— Мама, что такое?

— О чем ты только думал, Фьорд?! Вот так просто прийти сюда! А если бы кто-то увидел?! А ты…, — Эжен переключилась на супруга. — Сбежать из Колодцев и вернуться сюда! Тебя же казнят, как только поймают!

— Погоди, погоди, — Фьорд поймал мать за руки, привлекая к себе внимание мечущейся женщины. — Никто ниоткуда не сбегал. Отца оправдали и освободили по приказу Всевидящей Матери, как и многих остальных. Ты не потерял свой одобрительный лист? — он посмотерл на отца. — Покажи.

Горальд зашарил по карманам и выудил на свет сложенный вчетверо, немного примявшийся квадратик бумаги, с крупными буквами и ярко-красной печатью Церкви.

— Какой еще приказ? — Эжен переводила взгляд с сына на супруга, и непонимание в их глазах сменило ее панику на такую же растерянность.

— Один из многих, выданных сразу после ее речи в Этварке о битве Искупления и прекращении гонений на магов.

— Слыхом о таком не слышала.

— Неужели весть еще не дошла сюда? — Мелисса с сомнением посмотрела на Фьорда.

— Зоревар говорил, что почтовых птиц отправили на следующий же день после выступления в Этварке. Не могли же они забыть об одном из основных шахтерских поселений, — взглянув на притихшую Эжен, он отпустил ее запястья. — Полно тебе, все хорошо. Больше никого не клеймят, и бывшим отступникам нет нужды прятаться. Теперь все будет хорошо, слышишь? Давай присядем, расскажи, как ты здесь без нас.

Женщина перевела страдальческий взгляд с сына на супруга, с которым она давно мысленно простилась. Эжен и подумать не могла, что когда-нибудь вновь увидит Горальда. Она даже не верила, что Фьорд, год назад навестивший ее на несколько минут, снова переступит порог дома.

— Мне же совсем нечего поставить на стол! — спохватилась она.

За закрытой дверью и плотно зашторенными, несмотря на все заверения, окнами мерно лились разговоры о минувшем. Нашествие Потусторонних не обошло и родину Фьорда. Привлеченные скоплением энергии магов камня, они ворвались на пыльные улочки и там же сложили свои головы, обломав зубы о суровый отпор шахтеров.