От неминуемого удара взвыло тело, от страха вспыхнула голова; Аллен, отлепив от себя орущего уже во весь голос мальчишку, вскинул того на вытянутых руках, попытался налечь на застывший в невесомости вес, попытался вложить всего себя в последний рывок, чтобы оттолкнуться, чтобы вывалиться обратно на финишную прямую, чтобы еще хоть раз почувствовать подошвами бетонную или железную смертницу-землю.

      Наверное, у него частично получилось. Наверное, левая рука, действующая по собственному усмотрению, никак сейчас не связанная с парализованным страхом мозгом и оглушенной криком Юу душой, активировалась сама, в ту же секунду вонзаясь когтями в металл кровоточащего моста так плотно и так крепко, чтобы вспороть его навылет и охватиться с иной стороны, а потом...

      Потом, не успев даже толком свалиться на подкосившиеся колени, не успев вернуть себе хотя бы частичного равновесия, Аллен ощутил, как мост, простоявший здесь не один, не пять даже десятков лет, проседает с визгливым стоном в сокрушительный низ.

      Рядом пуще прежнего заорал Юу. Заматерился, забился, с яростью лесной куницы вырвался из укушенных разжавшихся рук, после чего, в надламывающийся голос пожелав всем немедленно сдохнуть - то ли им самим, что весьма и весьма опрометчиво, то ли мосту, который и без пожеланий подыхал, то ли тем, кто его построил, но и так уже наверняка давным-давно сдох, - ухватился оказавшимися неожиданно сильными ручонками за подол мехового плаща, дернул, не выпуская из пальцев, ринулся вперед, к той части подземного курзала, где заканчивались подвесные выступающие трапеции и начинались прибитые к стенам перегородки, на которые еще можно было понадеяться успеть забраться, дабы хоть как-нибудь скрасить незавидную участь того, кто впервые выбрался из проклятой, но все же куда как более безопасной поганой клетки.

      - Сволочь! – орал Второй, не смея оглянуться даже через плечо, но остро чувствуя, что Аллен рядом, приходит капля за каплей в себя, пытается отдышаться и собрать остатки разлетевшихся битым стаканом сил, а мост где-то там, в несчастных двух десятках метров за спиной, с бешеным грохотом проваливается вниз, отмирая струпьями прокаженного тела от переставшего существовать в гармонии организма. - Сволочь ты седоголовая! Паршивая! Идиотская! Гребаная и мерзкая, бесполезная, тупая сволочь! Мне тоже херово, что ты думаешь?! Мне давно уже нужны чертовы таблетки - мне кажется, я тоже вот-вот начну разваливаться по кускам, как этот хренов мост, а их из-за тебя взять теперь негде! Мог бы хотя бы додуматься их с собой прихватить! Хоть что-нибудь прихватить, раз уж все равно поперся меня воровать! С какого дьявола ты на меня набросился?! Убить захотел?! Для этого тащил за собой, да?! Даже я сдохну, если грохнусь с такой высоты! Разобьется в суп хренов мозг – и можешь сколько угодно воскрешать, один черт не воскресну! Идиот... идиот ты с редкостно пустой башкой!

      - Тогда с какого... С какого черта ты меня тогда игнорировал, Юу?!

      В бешеных их скачках теперь снова лидировал гребаный оклемавшийся Уолкер.

      Вырвался, более-менее вернувшись в себя, вперед как раз в тот миг, когда за спиной - в метрах уже десяти, никак не больше - отвалился еще один кусок от скрюченной рыдающей махины, и, подхватив мальчишку на руки - за руку не мог, за руку страшно, вдруг опять возьмет и отвалится, - помчался дальше, в ужасе выкрикивая все оброненные слова так громко, чтобы голос, отскочив от стен, перекрыл рев разверзающейся позади жестяной преисподней.

      - Да не игнорировал я тебя! - упираясь в чужие плечи брыкающимися кулаками, взвыл следом за ним и Юу, все еще не настолько безвозвратно доверяющий этому человеку, чтобы бездействовать и болтаться в его руках, когда прямо по пятам, облизывая сапожьи пятки, нагоняло ожившее это. – Ничего из того, о чем ты говоришь, я тебе не сделал! Вообще ничего не сделал! Что за чертовщину ты несешь, скотина?! И выпусти меня наконец-то! Выпусти меня хотя бы сейчас, ты!

      - Сколько бы я тебя ни звал - ты только считал свои чертовы цифры! Чего ради?! Чем я тебя обидел?! Мне тоже, если ты не понимаешь, хочется, чтобы ты обращал на меня свое внимание! Хотя бы в те моменты, когда я к тебе обращаюсь!

      - Какие еще цифры?! Ты совсем спятил?! Опять спятил, помешанный ты гаденыш?!

      - Не спятил я ничего! Это ты спятил! «Пятьсот одиннадцать», «пятьсот одиннадцать»... Что это за чертовы пятьсот одиннадцать?! Ты часами их повторял, часами, Юу! Сколько бы мы ни шли, куда бы ни шли, о чем бы я ни пытался рассказывать – только они, они и они! Ты как будто попросту не видел ничего из того, что я пытался сделать и чем пытался добиться твоего расположения! Я решил, дьявол, что ты опять задумал что-нибудь выкинуть и возвратиться обратно в свою поганую пыточную банку! Я ведь...

      - Да не решал я ничего такого! Придурок... Вот же придурок-то! Сказал же – или еще не сказал, не важно, дьявол! – что пойду с тобой, раз уж ты ко мне так прицепился! И я... я не помню, чтобы хоть что-нибудь считал или чтобы ты хоть что-нибудь говорил, но...

      - Не помнишь...? Как это - не помнишь?!

      - Так и не помню! Заткнись и дай мне договорить, я тебе языком чесать хотя бы не мешаю! Не помню, чтобы считал, сказал же только что, но если это «пятьсот одиннадцать» - то оно, получается, случилось само, и я тут ни при чем, так что можешь не трудиться беситься на меня. Понятно тебе?!

      - Нет!

      - Твою же мать... Когда меня уводят синхронизироваться с Невинностью и я опять умираю, обычно всегда проходит ровно пятьсот одиннадцать секунд, прежде чем я оживу в следующий раз, поэтому, наверное, эти сраные секунды сами начинают ко мне лезть, когда я... психую, не знаю, или ползаю где-нибудь... почти на грани... Я же сказал тебе, что мне тоже нужна еда! Это так трудно понять?! Не один ты здесь страждущий! Ты таскал меня по всем своим хреновым трубам не знаю сколько времени, я никогда так далеко не забирался, я вообще никогда столько времени на ногах не проводил, и... И, в общем...

      - Тебе было беспокойно, славный...? Я заставил тебя волноваться?

      - Наверное. Наверное, да. И... я же сказал, что оно раз за разом происходит само. Со мной много что происходит, если ты еще не понял, само! А ты и себя и меня чуть не грохнул, придурок! В следующий раз хотя бы думай своей тупой башкой, прежде чем… Прежде чем…

      На роковом «прежде чем», сорвавшемся с губ одновременно со взрывающимся грохотом последних опорных балок-воронов, удерживающих конструкцию шаткого подвесного моста, для всего на тусклом подземном свете сделалось чуточку поздно; пятки Уолкера пришились к лизнувшей их пропасти, провалились ненадолго в ее утробу, тщетно ухватившись за отчаянную попытку воспротивиться. Притяжение голодного целаканта с морской бездны щелкнуло игольчатыми челюстями и, наверное, выпрыгнуло бы на сушу, сожрало бы загнанную жертву, заглотило бы вместе с воплем застывшего окаменевшего Второго, с громом срывающегося железного камня, с накреняющимся лесом поваленных надрубленных труб, со слиянием с бесцветной тушей высохшей губки, некогда зовущейся Алленом Уолкером, когда левая крестовая рука, вскинувшая когти, обклеилась смутно знакомыми Юу белыми лентами.