- М-мм? - Уолкер - сосредоточенный, сконцентрированный, как кислород в анестетической подушке - приподнял голову, вопросительно изогнул излеты бровей.

      Шаг, сволочь такая, не сбавил, а только ускорил.

      - Скажи уже, куда ты все-таки меня тащишь?

      - К выходу, славный, - тут же отозвалась непробиваемая шрамованная морда, не побрезговав натянуть на резиновые губы сузившуюся, уменьшившуюся, просто-таки в упор переставшую налезать улыбку. - Куда же еще?

      - Ага. Я понял. К выходу, значит… И ты что, знаешь, где он, этот чертов выход? Не подумай, будто я согласен куда-либо с тобой тащиться – я это просто так спрашиваю, - но...

      - Знаю, конечно же, - теперь морда посерьезнела в обратную сторону, улыбку сплюнула на пол, но все равно доверия почему-то при всех своих стараниях не внушила.

      - И где он?

      Юу смотрел уже в упор, практически сложив на груди упрямые ручонки, хоть и цепляясь пальцами за складки на чужой спине, скривив лицо и поджав нижнюю губу - задницей же чуял, что что-то во всем этом сплошь не то, каждой своей синтезированной клеткой, каждой кишкой, вообще неизвестно, присутствующей ли внутри него: никто никогда не говорил, будто строение Второго должно непременно повторять строение обычного человека в малейших господних подробностях. Скорей всего, ничего оно не повторяло, если в том не было повальной необходимости, а какая может быть необходимость копировать чей-либо проблемный организм, если можно снять с него трафарет да приподнять тот до усовершенствованного уровня трафарета иного, то ли не увиденного, то ли в сердцах забракованного горделивым жестокосердным Богом?

      Уолкер же, неопределенно пожав плечами, попытался натянуто, надтреснуто, сплошь идиотично хохотнуть. К счастью для Юу, ненавидящему его притворство все больше и больше, не преуспел. Виновато покосился на притихшего мальчишку и, буркнув что-то сокрушительное о том, что если бы он знал наверняка, то изначально и вовсе никогда бы здесь не заблудился, неопределенно указал рукой куда-то наверх, снова изуродовав рожу не то ужимкой, не то угрожающим черт поймешь кому оскалом.

      - Где-то выше, хороший мой. Выход где-то выше – по крайней мере, это я точно помню. Все, что от нас требуется, это попробовать незамеченными подняться на верхние ярусы - я уверен, что прошел минимум через пятнадцать этажей, хоть и не додумался их сосчитать, - и где-нибудь там уже поискать чертов затерявшийся путь к спасению. - Юу с подобного немудреного ответа ни черта не впечатлился. Задумался разве только, помрачнел, скребнул зубами, а когда попытался выдавить из пересохшей глотки хоть одно слово, услышал новое назревшее седожопое: - Правда, у нас с тобой случилась еще одна маленькая проблемка...

      - Какая на этот раз, безнадежный ты идиот? - озлобленно рыкнул Второй, заранее готовясь и вытерпеть, и закатить глаза, и как следует долбануть чертовому бесполезному идиоту по башке - лучше бы, честное слово, не когти да Невинность свою хренову имел, а мозги, все в эту самую Невинность, кажется, и ушедшие.

      Оскорбления Уолкер проигнорировал. Циничное пренебрежение, сквозящее в молоденьком голоске – тоже. Замявшись по своим клоунским причинам, помолчал. Покосился по сторонам, раздраженно прицокнул языком и, поведя плечом, попутно сбрасывая с того успевшей поналипнуть груз давящей хохотливой темноты, уже куда как серьезнее признался:

      - Ты же видишь этот красный свет, который разлит здесь повсюду?

      - Я не слепой, если ты об этом. Идиот. Конечно, вижу!

      Аллен проигнорировал его снова, только кивнул. Помешкав с еще немножко, осторожно как будто выговорил:

      - Так вот, изначально я понес тебя той дорогой, которую приблизительно запомнил - не подумай, будто мне самому так уж не терпится здесь застрять, славный: я бы хотел поскорее вырваться отсюда, унести тебя подальше и забыть о том, что пришлось пережить, как можно быстрее. Но... где-то по прошествии получаса, если внутренности подсказывают мне правильно, твою пропажу, как я понимаю, заметили. Причем, сделали они это раньше, чем я смел надеяться…

      Юу, покусав нижнюю налитую губу, неодобрительно нахмурился. Тоже серьезно, без малейшей попытки ущемить или осмеять, спросил:

      - С чего ты это взял? Я не знаю точно, сколько ты меня тут таскаешь, но чую, что еще слишком рано, чтобы тащиться на их сраные опыты, и никто не должен был...

      - Я сам не знаю, хороший мой. Может быть это просто совпадение, и у них случилось что-нибудь из ряда вон иное, но нормальное освещение нежданно-негаданно сменилось этим вот гадством, неподалеку пронесся второпях собранный отряд, кто-то прокричал про те тела, которые я оставил досыпать в каморках... Мне даже почудилось, будто я слышал сигнальную аларму, хоть и опять-таки не могу утверждать наверняка. В любом случае, маршрут пришлось поспешно менять, я был вынужден нырнуть в первый попавшийся люк, выдрать чертову крышку, и теперь мы, собственно, здесь. Остается только надеяться, что никто не заметит, что присобаченная обратно мной решетка держится на откровенных соплях, потому что возиться с ней времени у меня попросту не было. Я не знаю, что именно приключилось, но вариантов, собственно, не так и много: либо они заметили твою пропажу, либо отыскали те из тел, которые я распихал по клеткам этого гадюшника, либо остался вариант третий, никак нас с тобой не затрагивающий. И хорошо бы, окажись это так.

      Юу непонимающе нахмурил темные брови, но кричать да рычать, хоть и жутко хотелось, не стал. Вместо этого еще разок огляделся по сторонам - уже внимательнее, уже неторопливее, понимая, что ему не померещилось, и они впрямь, наверное, оказались...

      - Так мы сейчас, выходит, внутри...

      - Труб, - рассеянно договорил за него Уолкер, беглым взглядом обдавая железо узких оглушающих стен, округлый арочный полупотолок, такой же громоздкий сферический пол, отдающийся от ног перепетью гулких дребезжащих шагов. Наверху, в метрах двух от седой макушки, тянулись трубы тонкие, узкие, витиеватые, как разболтанные рельсы, пусть Юу и никогда не видел никаких рельсов вживую - изгибались головками человеческих телесных паразитов, ныряли выше и ниже, отливали тонкой сталью под красным сухим соком скудного освещения. Иногда их куски - отпиленные и оторванные - валялись прямиком на полу, и со срубов капала непонятная вязкая жидкость цвета еще более красного, еще более проточного, чем застоявшийся сырой воздух. Иногда обрубки и сколы выглядывали из проеденных норок под ногами, уводя черными пропастями в жестяную бездну, и шаг за шагом разило трясиной, плесенью, пролитой химией, плотной инертной массой, зализанной временной коррозией. - Я отдаю себе отчет, что место это не самое лучшее и не самое надежное, но, по крайней мере, здесь у нас с тобой куда как больше шансов остаться незамеченными: края эти все равно не выглядят так, будто здесь хоть изредка кто-нибудь прогуливается, так что...

      Если приглядеться получше, то можно было заметить проевшую стены засушенную теперь кислоту, набежавшую сверху воду, обращенную в известковый порошок, выплесканный физраствор, снявший с железа парочку верхних скальпов для первой пробы. Обернувшийся вязкой смолой бром, постепенно утекающий в расщелины воздух, оставляющий за собой одну сплошную душную парилку, чавкающую под ногами хлюпкость, разбросанную черт знает откуда взявшуюся крошащуюся щебенку, меняющие размеры зияющие отверстия, стрельчатые переходы, пусть Юу и настойчиво чудилось, будто их чертова труба как текла себе в единственном неусыпном экземпляре, но все же, оказывается, она незаметно расходилась, двоилась, менялась, преломляла себя на манер луча, застрявшего в человеческом мясе.