- «У холмов есть глаза», Кать. На третьей полке, четвертый ряд, второй диск справа… - припомнил я местоположение одного из моих самых любимых фильмов, который всегда лежал на одном и том же месте.

Мама лишь смерила девочку разочарованным взглядом и тяжело вздохнула.

- Сынок, кушать будешь? – вымучено улыбнулась она.

Я слегка кивнул, проходя на кухню. Женщина просеменила за мной на кухню, кидаясь к холодильнику. Я же вальяжно расположился на одном из кресел и смотрел на красивый розовый рассвет, разыгрывающийся за окном.

- Миш, я просто очень волновалась… - начала было она.

- Да чего ты, мам? Все нормально. Я у своего друга ночевал… - улыбнулся я, вспоминая Тему. А точнее – сцену нашего с ним завтрака.

- А зовут как? – как бы невзначай поинтересовалась она.

- Не важно, - махнул волосами я, отчего так любимая мной челка опять упала на глаза.

- Просто у тебя не так уж много друзей… А чтобы еще и Катя согласилась у кого-нибудь из них ночевать… Тебе с работы звонили, – поставив передо мной тарелку с макаронами по-флотски, добавила она.

- И что? – старательно избегаю соприкосновения взглядом, потому что так не хочется ей врать…

- Ты там сегодня не был. И из-за некоторых факторов они вообще решили нанять нового работника, – прошептала она, садясь на стул напротив.

Вилка, которую я до этого сжимал в руке, со звоном ударилась об пол. Мама молчала, озабоченно глядя на меня. На ее лбу пролегла глубокая морщина, бледные губы были поджаты, а волосы, всегда идеально прилизанные, были растрепаны.

- Я могу пойти работать… - неуверенно пробормотала она, нарушая гнетущее молчание.

- Кем? Мам, кем ты пойдешь работать?! И все из-за Катиной выходки… У меня больше сил нет вот так жить! Вот так крутиться из-за отца! Чтобы он все пропил?! Да на тебе лица нет! Что, опять заявился домой посреди ночи, да? И ты дала ему денег…конечно! Никто мой труд не ценит! – вскочив со стула и яростно посмотрев на женщину, ору я.

Я просто понять ее не могу! Кодировать его – и все! Нечего церемониться… Мне тоже надоело! А у матери немного краснеет лицо, а в уголках мутно-зеленых глаз проступают маленькие соленые капельки. Ну да, конечно, она плачет! А мне что делать? Канкан танцевать тому, что этот алкаш заявился домой?!

- Я не знала, что делать… - срывающимся голосом шепчет она. – Не кричи, сейчас придет Катя…

- Да плевать я на это хотел! – понизив тон, говорю я. – Ладно. Сколько на этот раз? – сокрушенно усаживаясь на стул, тихо спрашиваю.

- Двадцать… Я так испугалась, Мишенька…сыночек…прости! - теперь из глаз мамы потекли слезы, и она сокрушенно опустила голову на руки, отчего маленькие капельки падали теперь на стол.

- Ладно, я понял… Ну, все, не плачь! Прости, я погорячился немного. Просто я очень устал… – начинаю гладить женщину по волосам, и она поднимает на меня заплаканные глаза.

- Как у тебя учеба? Как друзья? – шмыгнув носом, уже более спокойно обращается ко мне мама.

- Учеба – как всегда: я написал пробные экзамены на пятерки, но они всегда труднее настоящих, поэтому я уверен, что к концу года буду отлично подготовлен. Друзья… Хорошо, – улыбаюсь женщине одними уголками губ, потому что мысль об отце не выходит из головы.

Мне больно вспоминать о нем, в груди сразу щемит. Так противно становится, причем от самого себя… от мысли, что я – отродье такого…существа, как он. Язык не поворачивается назвать его человеком.

- Миш, а куда ты хотел бы поступать? – голос все еще дрожит от слез, но, в целом, мать немного успокоилась.

- В смысле? Я думаю – на языковой или что-то типа этого. У меня очень хорошо идут и английский, и русский, и немецкий – так что…

- Миш, я бы хотела, чтобы ты учился за границей, – тихо-тихо шепчет мама, смотря мне прямо в глаза.

- Мам, где ты возьмешь такие деньги? – грустно усмехаюсь я, прекрасно понимая ее мечты.

- На счету у нас около миллиона… Это еще с моего наследства и приданного и всех премий и зарплат. В общем, это – накопленное почти за двадцать лет. Год в Оксфорде стоит около восьмисот тысяч… Все вступительные проводятся дистанционно, оплата – предварительная с предоставлением жилья… Я все уже узнала, – улыбается мне женщина, а я и не знаю, что на такое ответить.

- Мам, если это шутка, то очень плохая. Ладно, я пойду к Кате… Надо уложить ее спать, – встаю со стула я, грустно глядя на маму.

- Нет, Миш, ты не понял. Мы, правда, можем позволить себе год. А там ты еще и стипендию, может, получишь и выйдешь на бюджет. Ты же всегда участвовал во всех олимпиадах… Ты же очень умный. Миш, я могу… - начала бормотать она, по-прежнему улыбаясь.

- Мам… Я даже не знаю, – отворачиваюсь от женщины я. – Ладно, я к Кате.

Учиться за границей? Год? В Англии… Это же как несбыточная мечта. Да и деньги просто огромные! Поверить не могу, просто мысль не хочет лезть в голову. Я могу…

Мур, Мур..Ня, качееельки?) Лучи добра! *_*

Решение.

Неделя у меня проходила более чем странно. А заключалось это в четырех причинах. Первая, и самая главная: эта дура, Кристина, разболтала всей школе, что Миша – гей. И теперь весь класс активно его презирал и избегал. Сам парень даже ни разу не подошел ко мне, но я иногда ловил на себе заинтересованный взгляд черных глаз. Причем все время он ходил с таким задумчивым и грустным видом, что хотелось банально вытрясти из него все проблемы. Но я боялся к нему подойти… Не хотелось быть навязчивым и приставучим. Иногда он, правда, ходил вместе с одной своей одноклассницей, которая, похоже, единственная нормально отнеслась к новости о его ориентации. У нее были русые волосы и большие серые глаза. Всегда одетая в идеальную школьную форму, с маленькой черной сумочкой, она выглядела незаметно рядом с блистательным Мишей. Нет, пару раз я пытался с ним заговорить, но после таких вот «бесед» настроение из «хуевого» опускалось до «пиздатого», а потом добивалось одним стандартным «бля».