- Нет! Кто ты мне, чтобы указывать? Отец? Мать? Брат? Даже не друг! – заорал я на него.

А Миша дернулся, как от пощёчины, и с ненавистью посмотрел на меня. Посмотрел таким испепеляющим, глубоким взглядом, что хотелось сразу извиниться перед ним. Но он унизил меня, так какое право имеет он указывать мне? Поэтому я твердо выдержал его взгляд, лишь усмехнувшись.

- Идем, – холодным голосом отчеканил он.

И не давая мне возразить, он разворачивается и быстрыми шагами идет в сторону старой детской площадки, которая притаилась среди высоких пожелтевших кленов. Пройдя этот путь, ноги касаются песка, и Миша останавливается.

- Хочешь снять наручники? – как-то горько усмехнувшись, спрашивает он.

- Ну, ясен пень, хочу! Что за глупый вопрос? Стой… Как ты собрался их снимать? – хмурюсь я.

- Увидишь.

Парень тянет меня за собой к центру площадки. Озирается в поисках чего-то и, улыбнувшись, поднимает с земли средних размеров камень. В голове начинает формироваться мысль, КАК Миша собрался снять наручники.

- Стой, ты же не разбивать их собрался? – повышаю я голос.

- А что ты еще прикажешь делать?! Вот, смотри, тут есть соединительный болтик. Крепление разлетится, если его выбить. Это самое слабое место, – показывает мне маленький железный гвоздик Миша.

- Откуда ты?.. – но мне не дают договорить.

- Не знаю, догадываюсь. Ладно, пойдем к тому столику, он железный, – ухмыляется парень.

Мы подходим к железному столу на краю площадки и усаживаемся на лавку. Парень кладет свою руку на стол и уже замахивается над запястьем тяжелым камнем, как я не выдерживаю.

- Стой! Не надо, – прошу я.

- Золушка, просто закрой глаза, – усмехается он.

- Еще раз назовешь меня Золушкой – и Золушка станет страшным принцем и изобьет тебя! – пригрозил я ему, все-таки отворачиваясь.

Тут слышу гулкий удар – звук столкновения камня с железом. Потом хриплый, резкий Мишин вдох и его хрипение.

- Хотелось бы мне это увидеть, – кажется, я могу даже почувствовать усмешку в его хриплом голосе.

Еще один удар – не выдерживаю, поворачиваюсь и ужасаюсь предстающей картине. Все-таки разбитые наручники, разлетевшееся надвое крепление… и огромная гематома* под ним, а поверх синяка – большая кровяная полоска, из которой выступают красные капли. Сам же Миша как сумасшедший смотрит на свою покалеченную руку с какой-то страшной улыбкой.

- Ты что, больной?! – вскакиваю из-за стола я. – Ты какого черта так бил сильно?! А ну-ка, пойдем обратно в больницу! – и уже отхожу на пару метров от Миши, выжидающе глядя на него, с удовольствием отмечая свободу.

Теперь цепь наручников болтается внизу, прикрепленная к моей руке. А на нем следы крови. Мишиной крови.

- Золушка, успокойся. Все хорошо, до свадьбы заживет, – усмехается он.

- Да ты что, невменяемый, что ли?! – ору я во весь голос, потому что терпения не хватает.

А он молчит. Просто стоит и усмехается. Дебил! Придурок! Да у меня сил на него уже не хватает, неформал хренов! Я почти подбегаю к нему, уже занося кулак для удара, но он перехватывает мою руку здоровой ладонью, не изменяя выражения лица.

- Прекрати буянить, а то я все же отведу тебя к сексологу! – тихо смеется парень.

Но не успеваю я ответить ему чем-то ехидным, как он притягивает меня к себе, прижимая к горячей груди. Я отталкиваю его, покачиваюсь от своего же резкого толчка, но Миша вновь хватает меня за руку, притягивая к себе, останавливаясь в миллиметре от моих губ, заглядывая в глаза и прожигая меня взглядом. Сердце замирает, и я понимаю, что если он сейчас отпустит меня, то я упаду. Поэтому просто замираю в его объятьях. А страх липкими щупальцами ползет по телу – от кончиков пальцев до самого сердца. Я сглатываю комок, подступивший к горлу. А Миша приближает свои губы к моим еще ближе, обдавая горячим дыханием. Секунды тянутся долго, замедляя свой ход. И вот – касание губ, сначала легкое, едва ощутимое. А потом такое теплое, такое нежное. Мягкие губы сливаются с моими, а Мишин язык пытается проникнуть сквозь мои сомкнутые зубы. А что я? А я боюсь упасть! И не закрывая глаз, смотрю на Мишу. Тут парень отстраняется, поняв, что это бесполезно. Осторожно опускает меня на землю, разворачивается и идет прочь, оставляя за собой едва заметные маленькие капельки крови.

А самое главное, что мне не было противно. Нет, приятно мне тоже не было… Просто это как-то... страшно...

Все, свой маленький минимум считаю выполненным. Надеюсь, поцелуй вас не разочаровал. А теперь я иду смотреть Близнецов Убийц вместе с бэтмэном! *_*

Решение.

Я сидел на холодной земле и смотрел вслед удаляющемуся парню. Нет, задавать вопрос "Что это было?" будет крайне глупо… Но все же. Что побудило его сделать так? Хотя, может, он просто больной, так? Мы ведь уже выяснили это! Так почему я должен убиваться по этому поводу? Просто мне страшно… Я не боюсь Мишу, я боюсь, что мне понравится то, что он делает. Боюсь стать не таким. Боюсь быть отвергнутым. И в этом все дело – в том, что я трус. Хотя это слишком банальная отговорка.

Встаю с земли и прячу руку с наручником в карман, предварительно спрятав туда же и Мишино крепление. Стало даже как-то грустно от понимания того, что приключение кончилось. От понимания того, что не будет больше его язвительной «Золушки», ухмылок. Хотя… это ведь к лучшему, верно? Я ведь так хотел наконец избавиться от этого легкомысленного придурка – и вот, Тем, избавился. Полегчало? Нет, не полегчало! Этот поцелуй! Эти глаза! Этот парень! Урод!

Подхожу к столу и беру тот самый камень, замахиваюсь, жмурюсь… Нет, не могу. Я трус, я боюсь боли. Бью кулаком по столу, костяшки пальцев неприятно ноют, а я бью еще раз, ругая себя за свою трусость. Удар, еще один и снова, пока рука не онемеет. И плевать, что больно, уже не важно…