Наконец стало относительно тихо, Натан берет своего зомби за лобастую голову и говорит, глядя в мертвые глаза:

- Дружок, - придумал же имя для зомби, - беги туда, - взмах рукой в сторону оранжереи, - и принеси нам горную розу.

- Красивую, - вставляю я.

- Красивую, - послушно повторяет Натан и отпускает зомби, тот быстро скрывается в кустах.

Через пять минут он появляется и выплевывает под ноги Натану какие-то листья.

- Это не роза, – говорю я.

- Это роза, - возражает Натан, потом опять смотрит на зомби. – Дружок, принеси нам целую розу.

Зомби опять скрывается, а потом приносит в пасти бутон цветка.

- Ты ему конкретизируй задачу, - учу я.

- Дружок принеси нам горную розу, куст целиком, с корнем.

Зомби выполнил просьбу, принес целый куст, но не тот. Пришлось повторить еще несколько раз, каждый раз описывая цветок, вплоть до рисунка на листьях. Провозились мы до утра, но все же Дружок, наконец, принес чахлый кустик горной розы и мы, набрав земли, довольные отправились спать.

***

- Ад… А-а-а-ад… Да Ад же! – завывал над ухом Ян. – Вставай, солнце уже высоко! Что ж ты такой сонный-то? Знаешь, что сегодня ночью произошло? Какие-то вандалы забрались в Императорскую оранжерею и разорили ее, но мало того, они стащили почти все цветы прям с корнем под декоративные кусты и сложили там все в кучу! Садовники рвут на себе волосы! А вокруг звериные следы! Кому это надо было?

Я сдавленно хрюкнул в подушку и велел Яну больше не будить меня.

-19-

(Блин, я понимаю, что у меня здесь очень много всего понамешано, хочется сказать банальное "Не виновата я, они сами". Но расследование-то ещё не закончено).

Нас, конечно же, вычислили. Хорошо, что Натан муж племянника Императора, иначе бы я одним штрафом в размере полугодового довольствия и посадкой двадцати кустов горных роз собственноручно не отделался бы. На вопрос, зачем нам все это, могли бы просто рассаду спросить, Натан стал нести чушь, что ворованные цветы лучше приживаются, мы стояли, опустив головы, и «каялись». Присутствовавший на нашем отчитывании Император, быстро вытянул из меня правду, услышал про графа, и загадочно хмыкнул. Нам припомнили всё, и скандал, когда мы эльфийское посольство оставили голышом посреди приемного зала, и случай, когда подняли всех мертвых птиц в Императорском саду, и еще парочку мелких пакостей, и, махнув на нас рукой и опять сказав напоследок «чтоб в последний раз», отпустили на все четыре стороны.

Потом была головомойка от мамы, она качала головой и говорила:

- Уббрад, - я поморщился, - ты ведь нормальный разумный, служишь в Тайном управлении, ведешь сложные дела, но как только у тебя появляются свободные дни, ведешь себя хуже пятилетнего ребенка! Но, может быть, это и хорошо. – Вдруг сделала вывод она. - Никто никогда не догадается и даже подозревать не будут, где ты служишь, потому что все думают, что ты дурачок.

Я обиженно поджал губы.

***

Перед балом я просто извел Яна, перемерил все наряды, сто раз переделывал прическу, перебрал все свои драгоценности. Остановился на белоснежном наряде, белой рубашке с воротом из тончайших кружев, ожерелье выбрал из белого золота с рубинами и изумрудами под цвет глаз, волосы собрал гребнем из того же гарнитура, и задумался, как мне подарить графу розу, не буду же я по всей бальной зале таскать с собой горшок. Лучший выход сманить его под предлогом «поговорить».

Бальная зала блистала великолепием, огнями, цветами, нарядами разумных. Тихая музыка перед началом бала служила фоном, распорядитель усиленным магией голосом выкрикивал титулы и имена прибывших аристократов, разумные общались, флиртовали, некоторые умудрялись вести дела. Я произвел фурор, получил множество комплиментов и предложений нескучно провести вечер, в общем, все, как обычно, но у меня была забота, я под разглагольствования поклонников выискивал взглядом в толпе графа д*Марша.

Обнаружил его возле колонны в обществе виконта и виконтессы д*Ларен, которые повисли на его руках с обеих сторон и мило щебетали ему что-то в оба уха одновременно. Только хотел двинуться в его направлении, как явился Император с Наследником и бал начался, пришлось отбиваться от приглашений на танцы, потерял время, когда выбрался, мой граф уже кружил в танце виконтессу д*Ларен. У меня от злости аж желваки на скулах заходили! Я убью всех его ухажеров!

Пришлось танцевать, но зато я подобрался близко к парочке и изловчился наступить на платье виконтессы, раздался треск порванной ткани. Я потом со сладкой улыбкой долго извинялся. «Ах, как жалко платье! – сокрушался я перед злобной виконтессой. – Оно такое красивое и так подчеркивает вашу пышную фигуру! Прекрасный цвет, но мне бы он не пошел, он делает лица со светлой кожей, как у нас с вами, бледнее, даже зелёными. А фасон! Такой фасон идет только женщинам с тонкой фигурой, а у широкобедрых делает зад еще толще!».

Граф стоял рядом, сжав губы, и даже не смотрел на меня, а я плевался ядом, этот гад только поздоровался сквозь зубы со мной! Пригласить его на разговор не было возможности. Я бы, конечно, мог и перед всеми подарить ему свой цветок, за мной бы не заржавело, но мне так хотелось объяснить ему все в спокойной обстановке, глядя в глаза. А дальше началась погоня за графом, я умело подбирался к нему, а он так же умело ускользал, моё положение усугублялось ещё ухажерами, которых нельзя было просто послать, аристократы же, и которые мне проходу не давали. Я приходил в отчаяние.

Апогеем моего горя была вылазка к балкону. Там, в тени раскидистых ветвей зеленого дерева, мой любимый целовался с виконтессой. Мне показалось, что мир покачнулся, ноги стали ватными, и было два варианта событий, или истерика с мордобоем, или смертоубийство виконтессы. Просто развернуться и уйти - на ум мне не пришло.

Меня спас выскочивший на балкон Натан, его губы были плотно сжаты и превратились в тонкую белую линию, сиреневые глаза сверкали, он был в ЯРОСТИ. Я с ужасом наблюдал, как вокруг него закручиваются черные вихри и вот-вот свершится непоправимое, Натан перестал контролировать свою силу. Я не нашел ничего лучшего, как подойти к нему, обнять и тихонечко заплакать. Напряженность последних месяцев, пребывание на краю жизни, несбывшиеся надежды и оказавшаяся безответной любовь подломили.