А я, будучи не в силах побороть любопытство, отправился исследовать оживший после подачи энергии бункер морлоков.

Конечно, исследовать – громкое слово. Я просто бродил по коридорам и залам, пытаясь представить, как было здесь раньше, когда лаборатория функционировала, а на панелях управления и странного вида аппаратуре не лежали слои пыли.

Но одна находка поразила меня больше всего. Это было внезапно появившееся голографическое изображение. Оно вспыхнуло над ровным металлическим столом в глубине очередного зала, когда я уже собирался уходить. Я подошел ближе и буквально замер пораженный.

На фото был пейзаж. Но не та разруха, которую я видел каждый день, патрулируя стену, а, видимо, то, как выглядела планета до катастрофы.

Больше всего меня поразило небо. Нежно-фиолетового цвета, оно было словно полупрозрачным и светящимся. Над горизонтом угадывались очертания спутников планеты.

Сейчас в небе можно было увидеть только багрово-серые нависающие облака.

Я смотрел на фото, различая все новые и новые детали. Возвышающиеся в отдалении огромные здания, деревья с бледно-зеленой листвой. Реку. Широкую, белого, почему-то, цвета.

Я и не думал, что здесь могут быть такие реки, а не грязные мелкие ручейки.

Интересно, что чувствует Ио, учитывая, что это его родной мир. Он ведь последний из своего вида. Я вспомнил растерзанные трупы морлоков в переулке. И то, как Ио голыми руками сгребал потом серый прах в пластиковый пакет.

Смотреть расхотелось. Так что я развернулся и просто пошел спать.

***

Ударная волна толкает меня в грудь, выбивая из легких весь воздух. Я лечу наземь, больно ударяюсь спиной. Пару секунд не могу даже двинуться. Только пытаюсь вдохнуть.

Фиолетовое небо над головой затянуто дымом, огонь вырывается из огромных разбитых окон зданий, земля идет трещинами, из разломов вырываются фонтаны лавы. Я едва успеваю перекатиться к вибрирующей стене, уходя от очередного такого всплеска.

Кожу обдает жаром, обжигает. Щеку дергает болью. Кажется, теперь там ожог.

Я с трудом поднимаюсь на колени, стискиваю руками виски.

Нужно понять, где я.

Цепляясь за стену, встаю на ноги. Приваливаюсь к ней плечом, пытаясь справиться с головокружением и болью, пульсирующей во всем теле. Хрипло кашляю, выкашливая какие-то темные сгустки. Сплевываю на землю, облизываю потрескавшиеся сухие губы.

Хочется пить. Так, будто у меня не было ни капли во рту уже пару суток.

Очередной подземный толчок прикладывает меня о стену, но он слабее, так что мне удается удержаться на ногах. Сверху сыпется черная пыль и элементы внешней отделки – тонкие черные плитки.

Слышится крик, язык мне неизвестен, но по интонации легко можно определить, что кто-то молит о помощи.

Гул, недавно едва слышный, нарастает. Вибрация теперь не прекращается. По улице бегут... сотни морлоков, лица перекошены от ужаса, раздаются отчаянные крики.

Кто-то падает, но на него даже не обращают внимания, обезумевшая толпа топчет его, пытающегося подняться на ноги.

Отрываюсь от стены, бросаюсь наперерез бегущим. Бью, не жалея. Хватаю упавшего морлока за худое окровавленное запястье, дергаю на себя, поднимая. Тащу к спасительной стене.

Разворачиваю его к себе лицом и вздрагиваю. Это Ио. Испуганный, дрожащий. Весь в крови и грязи. Белые волосы слиплись, на лбу рваная длинная царапина.

– Ио, малыш! – обхватываю ладонями его лицо. – Как ты здесь оказался?!

Мотает головой, накрывает мои руки своими.

– Что здесь происходит?! – очередной толчок заставляет нас обоих вжаться в уже пошедшую трещинами стену.

– Город рушится... – шепчет морлок. – Это конец. Мы умрем. Все здесь умрут.

– Чушь! – хватаю его за предплечье и тащу за собой, заставляю перейти на бег. – Давай!

Теперь мы бежим вместе с толпой, спотыкаясь о горы строительного мусора, оставшегося от разрушившихся зданий. Вокруг пыль, крики. Земля под ногами сотрясается практически без пауз. Нас едва не достает выплескивающейся из свежего разлома лавой.

Бросаю короткий взгляд через плечо, и меня обдает липким ужасом. Здания сзади рушатся, складываются, словно карточные домики. По проспекту, по которому мы бежим, несется волна обломков и пыли.

Нас снесет. Как мелких букашек.

Бежать нет смысла. Но мы бежим все равно. Ио запинается о разлом в покрытии, снова едва не падает, подхватываю его, но он припадает на левую ногу, вскрикивает. В голени у него торчит толстый осколок стекла.

В лицо мне несется мелкая взвесь пыли. Невольно зажмуриваюсь на секунду.

Сметающий все на своем пути шквал совсем рядом.

– Рома... – Ио прижимается к моему боку, стискивает мою руку своей ледяной ладонью.

– Ничего, – выдыхаю хрипло. – Не бойся.

А потом грудь детеныша пробивает острым обломком арматуры, вылетевшим из несущейся на нас волны. Я еще несколько секунд держу его безвольное тело в руках, и все накрывает тьмой.

Боли я почувствовать не успеваю.

***

Когда я резко сажусь в постели, то сразу же натыкаюсь на немигающий взгляд черных глаз. Ио неподвижно стоит рядом с моим лежаком и не отрываясь смотрит.