В те времена Англия вывозила шерсть, масла и краски, а также различные мануфактурные товары. Английские моряки знали арктические моря только до мыса Нордкап.
Сэр Хью Уиллоуби, назначенный главой экспедиции, был известным капитан-генералом сухопутных войск, который ничего не смыслил в навигации, но пользовался поддержкой двора – важное преимущество в глазах знатных лиц, купивших акции. Как писал географ Ричард Хаклюйт, помощником Уиллоуби стал Ричард Ченслор:
«Во всей Англии нет лучшего моряка. Благодаря своим навигационным знаниям он будет пользоваться непререкаемым авторитетом на наших трех судах».
То были три торговых судна – «Бона Эсперанса» («Добрая надежда»), «Эдуард Бонавентура» («Эдуард Благое предприятие»), «Бона Конфиденсия» («Благое упование»), – не столь прочных, как каравеллы Колумба, и обладавших к тому же худшими мореходными качествами. Выбор пал на них по причине малой осадки, «чтобы они с легкостью поднялись вверх по течению рек Центральной Азии». Обратите внимание на деталь, свидетельствующую о несокрушимом оптимизме: подводные части судов были обиты свинцом «для защиты корпуса от червей, которыми кишит Китайское море». В своих замыслах организаторы уже беспрепятственно прошли полюс.
Себастьян Кабот дал последние наставления Уиллоуби и Ченслору от имени компании:
– По возвращении вам надлежит представить полный отчет о странах, которые вы посетите, и об их обитателях. Прежде всего нас интересуют подробные сведения о природных богатствах и возможностях торговых сношений. Вместе с вами отправятся многие купцы Сити. А поскольку ваши экипажи состоят из невежественных и грубых матросов, вам вручается письмо с указанием некоторых деталей.
Детали касались прежде всего дисциплины. Капитанам вменялось в обязанность пресекать богохульство, употребление любых ругательных и непотребных слов, а также запрещать карточные и другие азартные игры. Применение силы по отношению к местному населению разрешалось лишь в крайнем случае. К женщинам предписывалось относиться уважительно.
Капитаны, до сведения которых Уиллоуби довел эти инструкции, только скептически качали головой. В письме содержались и другие уточнения: «Если туземцы разложат на песке каменья, золото, металлы и прочие подобные вещи, ваши лодки могут приблизиться и осмотреть эти вещи. Следует бить в барабан или играть на других музыкальных инструментах, чтобы у местных жителей возникло желание увидеть и услышать ваши инструменты и голоса. Но старайтесь держаться подальше от опасности и не провоцируйте враждебное или недоброжелательное отношение». На первый взгляд наивные предосторожности, но в Европе уже слышали, что на берегах, к которым приставали великие первооткрыватели, кровь проливалась не раз.
Многие моряки знали, с какой яростью холодное море треплет крохотные суденышки у северных берегов Норвегии. «Невежественным и грубым матросам», напуганным невиданными снежными и ледяными бурями, не до богохульства, а тем более не до игры в карты после многочасовой вахты. Им остается лишь просить милости у Небес. Буря разметала суда экспедиции. «Бона Эсперанса» и «Бона Конфиденсия» находились в бедственном состоянии, когда течения и ветры с огромной скоростью влекли их вдоль Кольского полуострова. В конце концов им удалось стать на якорь в устье речушки Варзины (место, где ныне расположен Мурманск). Местность наводила уныние: вокруг ни деревца, заполярные ветры треплют тощие травы, лишь кое-где прикрывающие голую землю. Ни живой души, куда ни кинь взгляд. Суда пришли в плачевное состояние, они не могут выйти в море. Что делать?
До XIX века ни один полярный исследователь не решался остаться на зимовку по своей воле. Страх перед бесконечной полярной ночью был слишком велик. Его корни – в извечном почти животном ужасе, который тысячелетиями охватывал людей при приближении зимнего солнцестояния: не исчезнет ли солнце навсегда?
Моряки и «Бона Эсперанса», и «Бона Конфиденсия» прибыли на пустынные берега Кольского полуострова 18 сентября, когда уже приближалась зима. Тщетными были их попытки спастись от одиночества: «День за днем мы исследовали унылый, покрытый снегом берег – к востоку, к западу, к югу, но ни разу не встретили человеческого существа. Мы видели только моржей, оленей, медведей и песцов». И каждый день солнце спускалось все ниже к горизонту. Затем наступила великая ночь.
Лишь следующей зимой карелы наткнулись на два безмолвных корабля-призрака и шестьдесят четыре трупа. Они нашли записи, сделанные рукой Уиллоуби и датированные январем 1554 года; последние строки написаны в разгар полярной ночи. Скорее всего, люди погибли от цинги. Они, наверное, питались лишь соленой говядиной и сушеной треской из своих запасов, не сумев убить ни одного из тех животных, о которых говорил Уиллоуби. Холод, тьма и отчаяние усугубили страдания изнуренных цингой моряков.
«Эдуард Бонавентура» Ченслора пострадал от бури меньше, чем два других судна. Его капитан сумел привести свой корабль в Вардё (Северная Норвегия, к северу от Варангер-фьорда). Место выглядело мрачным, но на берегу они встретили шотландских рыбаков, которые ожидали затишья, коротая время за самогоном.
– Вы слышали о двух судах из Лондона?
– Нет, никаких судов мы не видали.
Ченслор объяснил им, в какое положение попал, и поведал, что решил отправиться на поиски своих товарищей, с которыми искал проход в Китай через север. Суровые шотландцы сказали ему, что все предприятие было безумием:
– Здесь проходит край мира. Дальше лед разбивает любые корабли, даже летом.
Ченслор, однако, двинулся на восток и обнаружил свободное ото льдов море, над которым и в полночь висело солнце. В поисках других судов экспедиции он вошел в большой залив и пристал к берегу неподалеку от места, где ныне раскинулся Архангельск. Там ему улыбнулась фортуна: он встретил нескольких купцов сурового вида. Они немного говорили по-немецки:
– Раз вы пришли из Англии, окажите уважение нашему царю. Он будет рад познакомиться с вами.
Царя звали Иваном Грозным, но Ченслор ничего и никого не боялся, а кроме того, помнил, что целью экспедиции было установление коммерческих связей. Англия уже торговала с Россией, но через посредничество немецких купцов, которые на этом неплохо наживались.
– Будь по-вашему, – сказал Ченслор. – Я встречусь с царем.
Две с половиной тысячи километров до Москвы он проделал в санях на перекладных. В ту эпоху расстояния не принимались в расчет, как и сегодня, поскольку времени у всех было сколько угодно. Результатом встречи Ченслора с Иваном Грозным явилось создание в Лондоне Московской компании. Она наладила торговлю с Россией и быстро начала приносить большие доходы английским купцам.
– Зачем, – вопрошали купцы Сити, – продолжать поиски прохода в Китай? К тому же путешествие братьев Николо и Антонио Дзено доказывает, что никакого Северо-Восточного прохода не существует.
Потомки этих двух венецианцев опубликовали в XVI веке отчет об этом путешествии (ныне он подвергается сомнению). К отчету была приложена карта, на которой громадная Гренландия примыкала к Азии.
Английские ученые возражали купцам:
– Быть может, на Северо-Востоке нам и встретятся серьезные препятствия, но, когда вы отвергаете любые попытки исследований, вами руководят лишь меркантильность и ограниченность. Последние сведения говорят в пользу существования Северо-Западного прохода.
Главной причиной поворота событий в пользу Северо-Запада оказалась публикация (1564 год) географом Ортелием карты устья реки Святого Лаврентия, которую составил Жак Картье. Открыватель Новой Франции возвратился на родину, но подробности о его путешествии дошли до сведения ученых мужей Лондона двадцать восемь лет спустя. Его память чтут в Квебеке, но о нем почти забыли во Франции (в восемнадцатом округе Парижа имеется крохотная улочка Жака Картье с восемью домами). Его имени нет на картах полярных областей, хотя там встречаются имена Фробишера, Дейвиса, Парри, Уилкса и прочих, а также имя королевы Елизаветы I, которая поощряла арктические исследования как по коммерческим соображениям, так и в заботе о собственном престиже. Благодаря ей вокруг арктических плаваний возник ореол романтики и героизма, и акционеры Московской компании согласились финансировать попытку поиска Северо-Западного прохода.
