«Гражданка Бонапарт, – говорит один из офицеров, – вот „Ориан“».

Генерал, несомненно, стоит на мостике.

Но прекрасные глаза Жозефины видят только чьи-то силуэты. Смотрит ли в ее сторону Бонапарт? Конечно, хотя она и не узнала его. Он послал ей прощальный привет: «Ориан» приспускает флаг – трехцветная эмблема медленно спустилась и снова поднялась. Свидетели говорят, что на глаза Жозефины навернулись слезы. Непросто устроено человеческое сердце!

Весной в Средиземном море бывают временами сильные ветры. Главнокомандующий укрылся в каюте, поскольку страдал от морской болезни. От нее страдали все соратники Бонапарта – ученые и высокопоставленные военные, солдаты, размещенные на нижних палубах и в трюмах, и даже лошади.

Через несколько дней море успокоилось и жизнь на «Ориане» вошла в обычное русло. Лучшее развлечение в плавании – азартные игры. Офицеры штаба играли по крупной, а когда несколько счастливчиков обобрали своих друзей, все набросились на книги. Бонапарт выходил из каюты, прогуливался по палубе, спускался в кают-компанию, интересовался, что читают его подчиненные: «Романы? Чтиво для горничных! Читайте историю!»

Иногда корветы-разведчики захватывали нейтральное судно, и капитана приводили к Бонапарту для допроса. Когда отплыли из порта, какие корабли встретили, куда направлялись, видели ли английскую эскадру? Разумеется, английские шпионы наблюдали за армадой на тулонском рейде, присутствовали при ее выходе в море. Произойдет ли столкновение с англичанами, или встречи удастся избежать?

Каждый вечер главнокомандующий приглашал к столу ученых экспедиции и военачальников. Он предлагал ту или иную тему для дебатов, заставляя каждого отвечать на вопросы. Наполеона интересовало все. Эти вечера, которые он называл своим Институтом (скромное подобие Института Франции[29]), пришлись по вкусу не всем его гостям. Так, Жюно однажды заснул и, к его великому удовольствию, был отослан в каюту. 9 июня после трехнедельного морского перехода на горизонте возник остров Мальта.

Как только Бонапарт прибыл в Тулон, Горацио Нельсона, героя битвы с испанцами у мыса Сан-Висенти, увенчанного славой калеку (он лишился руки при высадке в Санта-Крус на Тенерифе), назначают командующим отдельной эскадрой в Средиземном море с заданием любой ценой перехватить французский флот. Попав в бурю, в которой его «Вангард» потерял фок-мачту и две стеньги, он подошел к Тулону слишком поздно. К тому же он разминулся с быстрыми английскими фрегатами-разведчиками. Кроме шедшего под его флагом «Вангарда», в его эскадру входили один пятидесятипушечный и тринадцать семидесятичетырехпушечных кораблей. Британский консул в Ливорно, получивший донесения своих шпионов, сообщил ему сведения о составе французской армады.

– Как вы думаете, куда она движется? – осведомился Нельсон.

– Сицилия, Мальта или Египет. Адмиралтейство не верит, что она направляется в Египет.

– А я уверен в этом.

Вперед! Мальта лежит на пути в Египет; 20 июня, когда английская эскадра подошла к острову, к ней устремились две парусные лодки с возбужденными людьми. Нельсон приказал лечь в дрейф и спустить трап.

Через минуту он знал все. Французская эскадра прибыла на Мальту 9 июня и произвела высадку 15 000 солдат. Здешний гарнизон состоял из 332 рыцарей Мальтийского ордена, из которых 200 были французами. После некоторых колебаний Великий магистр Фердинанд Гомпеш отдал приказ о капитуляции.

– Буонапарте занял дворец Паризио. Он изгнал большинство рыцарей и присоединил остров к французским владениям, введя новую конституцию. На острове оставлен гарнизон из четырех тысяч человек.

– А французский флот?

– Двинулся дальше. Вчера.

С минуту Нельсон смотрит своим единственным глазом (второй глаз он потерял при осаде Кальви, когда ему в голову угодил осколок ядра) на серый скалистый остров, лежащий на лиловой глади моря. С такого расстояния стены и форты не видны, но адмирал знает укрепления Валлетты, которые постоянно совершенствовались в течение двух последних веков и являются одним из лучших фортификационных сооружений в мире. Сейчас там разместился четырехтысячный французский гарнизон. Главная задача Нельсона – перехватить вражескую эскадру.

– В путь!

Еще неделя в море. 28 июня над низким берегом вырисовываются белые строения Александрии. В порту стоят несколько фелюг. И ни одного судна на рейде.

Нельсон в гневе топает ногой по палубе:

– Неужели я обогнал Бонапарта, не заметив его?

Он действительно обогнал французскую эскадру в ночь с 22 на 23 июня, но это выяснится позже.

– Не стоит терять время. Французский экспедиционный корпус, отплывший с Мальты, еще на пути в Александрию. Разворот на сто восемьдесят градусов!

Приказ выполнен. Но курс на Мальту взять нельзя из-за встречного ветра. Эскадра вынуждена лавировать. Вначале правым галсом в направлении Малой Азии. Средиземное море подвело Нельсона, как и в ночь с 22 на 23 июня. Французская армада получила невероятное преимущество. Ей удалось пройти к Египту. Ее упустили дважды!

Нельсон этого, разумеется, еще не знает, он прочесывает море. И делает это с завидным англосаксонским упрямством. Галс налево, галс направо. Нельсон добирается до Мальты, а затем до Сиракуз в Сицилии. Ничего!

20 июля.

– Сегодня я знаю о положении противника не больше, чем двадцать семь дней назад.

Есть от чего прийти в бешенство. Он потерял связь с быстрыми разведывательными фрегатами («моя эскадра словно ослепла») и наудачу идет из Сицилии в направлении Малой Азии. Его гордости нанесен ощутимый удар. Он еще больше худеет. Наконец 28 июля в море у берегов Греции его авангард перехватывает небольшое французское суденышко и сигнализирует флагом: «Бонапарт высадился в Александрии 2 июля».

Нельсон бросается вперед.

«Гром тысячи пушек разрывает воздух. Вокруг свистят осколки металла, борта кораблей с треском ломаются от ударов ядер, слышатся вопли искалеченных матросов и крики „ура“ победителей при виде пламени, лижущего борта вражеских судов под непрерывный шорох волн». Для простого солдата все битвы – и сухопутные и морские – одинаковы. Только главнокомандующий, особенно если он владеет инициативой, видит ход операции. «Война – искусство простое и требует лишь действий», – писал Наполеон. Задолго до того, как Бонапарт сформулировал эту мысль, Нельсон доказал ее на деле в битве при Абукире.

Перед походом на Каир Бонапарт посоветовал адмиралу Брюэсу не оставлять флот в открытом море перед Александрией ввиду возможного нападения англичан. Брюэс не решился войти в порт Александрии из-за узких и мелких проходов, а поставил суда на якорь на соседнем рейде, в Абукирском заливе, под защитой скал, на глубоком месте, с тем чтобы вести оборону лишь со стороны открытого моря.

Удача Нельсона в сражении при Абукире (1–2 августа) – а в бою она всегда на стороне таланта, мужества, подготовки – состояла в том, что один из его офицеров, капитан Фоули, командир «Голиафа», заметил ошибку в построении французского флота. Суда встали на якорь так, что между ними и берегом остался проход. Фоули направил туда свое судно, за ним последовали другие, и французы оказались меж двух огней, чего Брюэс никак не ожидал.

Часть французских экипажей находилась в это время на берегу, и вообще французы уступали англичанам в доблести и выучке, да и пушки англичан били точнее. «Маневр англичан, – написано в отчете лейтенанта Лашдеседа из штаба Брюэса, – состоял в том, что несколько английских судов нападало на наше судно: они расправлялись с ним, а затем переходили к следующему в линии. Наши корабли, стоявшие на нескольких якорях, не могли развернуться, пока враг уничтожал соседа. Они беспомощно ждали своей очереди». Заметим, что морская тактика Нельсона точно соответствовала тактике Наполеона на суше. Несмотря на множество проявлений героизма (так, капитану «Тоннана» Дюпети-Туару оторвало ядром обе ноги; он велел посадить себя в бочку с отрубями и командовал судном, пока не истек кровью), разгром оказался полным, и Бонапарт практически лишился флота.