– Нет сомнений, что Соединенные Штаты по достоинству оценят такой шаг баратарийцев.

Эти реплики, безусловно, набрасывают лишь канву. На самом деле дискуссия, разгоревшаяся на песчаном берегу под мерный плеск волн залива, была долгой и бурной. Время от времени кто-нибудь из флибустьеров покидал субтропический форум, чтобы остудить – в буквальном и переносном смысле – голову в тени хижин или в каюте своего корабля. Потом они возвращались, чтобы с новыми силами вступить в нескончаемый спор, затянувшийся до глубокой ночи.

Наутро, едва взошло солнце, корабли карательной экспедиции появились перед горловиной бухты. Орудия береговой батареи и пушки на флибустьерских судах были изготовлены к бою; корсары зарядили мушкеты; никто не знал, какой оборот примут события.

Жана Лафита на берегу не было. Он не стал дожидаться прихода американцев, а еще ночью вместе с Пьером покинул Большую Землю. Их лодка поднялась по протоке и вскоре свернула к плантации, чей владелец был с братьями в крепкой дружбе. Жан Лафит поступил так, как и обещал в письме губернатору Клейборну: покинул Баратарию.

А пиратские капитаны рассматривали в подзорную трубу головную шхуну.

– Американский флаг на грот-мачте, белый парламентерский флаг на фок-мачте.

Последнее показалось многим добрым предзнаменованием. Капитан Доминго распорядился:

– Всем судам поднять флаг Картахены!

В отсутствие Жана и Пьера он взял на себя командование. Однако на берегу в умах царило полное смятение, приказы повисали в воздухе. Часть флибустьеров решила удирать, другие храбрились: «Пусть только сунутся!» – третьи в отчаянии не знали, как быть. Одно из корсарских судов, «Леди залива», подняло на грот-мачте американский флаг, белый флаг на фоке и флаг Картахены на гафеле!

– Янки спустили белый флаг!

На минуту все застыли, словно пораженные молнией. Затем на мачте американской шхуны взвился другой белый флаг. Тотчас все подзорные трубы уставились на него. На флаге черными буквами было выведено: «Прощение дезертирам». Это не был сигнал, специально предназначенный для баратарийцев, да они и не были дезертирами; на каждом американском судне в ту пору был такой флаг, настолько дезертирство было широко распространено. Корсары решили, что прощение обещалось им.

«Каролина» в сопровождении конвоя канонерок нарочито медленно потянулась в бухту. Коммодор Паттерсон с мостика всматривался в берег. «Я видел, как пираты бросали свои суда и разбегались прочь, – писал он в отчете. – Я распорядился отрядить за ними погоню. К полудню я завладел всеми судами в бухте. Полковник Росс с отрядом высадился на берег и захватил все находившееся там имущество».

Внесем уточнения. Три-четыре сотни баратарийцев рассыпались мелкими группами по лабиринту проток и болот Баратарии. Американские солдаты не стали их преследовать – во-первых, потому, что это было делом безнадежным, а во-вторых, все они, включая офицеров, куда больше стремились завладеть вожделенной добычей. Около восьмидесяти флибустьеров, поверивших сигналу янки, были взяты в плен. Среди них находились и капитан Доминго, и дядя Лафитов Рене Белюш. «Прощение дезертирам» оказалось уловкой Паттерсона: флибустьеры были отправлены в Калабус и там закованы в цепи. Коварные янки громко сожалели лишь о том, что Пьер и Жан Лафиты избежали кандалов.

Четверо суток американские солдаты и матросы перетаскивали в трюмы своих судов собранную на складах Большой Земли контрабанду. В принципе, все эти товары должны были пойти с молотка, а выручка передана в казну (об ограбленных владельцах никто не вспоминал). Однако при виде такого богатства военные решили потребовать себе четверть стоимости возвращенного товара. Позже коммодор Паттерсон и полковник Росс оценили свои услуги в половину стоимости контрабанды. Такой счет они и предъявили таможне по возвращении в город. Между тем в Новом Орлеане ходили упорные слухи, что бравые военные, не дожидаясь компенсации, щедро отоварились натурой еще при погрузке.

Пушки Большой Земли и Большого Острова были сняты, а укрепления срыты. На песчаных берегах бухты не осталось живой души. Солнце, дожди и ураганы вскоре доконали хижины и домики флибустьеров. Так закончила свои дни Баратария…

– Баратарийцы в бегах или в тюрьме!

– Англичане угрожают Новому Орлеану!

Обе новости разлетелись одновременно, породив в городе смешанные чувства, главным из которых было беспокойство. Собравшись в кафе, группа активистов учредила Гражданский комитет из восьми членов под председательством юриста Эдварда Ливингстона, бывшего мэра Нью-Йорка, перебравшегося на Юг. Первым актом комитета было опубликование патриотической прокламации, призывавшей всех на защиту города. Вторым действием была отправка командующему военным округом генералу Джэксону предупреждения Жана Лафита и всех приложенных им документов.

Рыжеволосый генерал Эндрю Джэксон, прозванный солдатами Старым Дубом, не сомневался, что целью англичан было нападение на Новый Орлеан. Разведка доставляла ему все новые и новые данные. К тому же из Вашингтона поступили неутешительные известия: на Ямайке собиралась мощная английская флотилия. На судах находился экспедиционный корпус, составленный из ветеранов битвы при Ватерлоо. Были сформированы и гражданские власти, готовые взять бразды правления в Новом Орлеане, как только «британская колония Луизиана» будет очищена от американских войск. Намерения англичан не оставляли никаких сомнений. Согласно их версии, Луизиана, «незаконно» проданная президенту Джефферсону Бонапартом, должна быть возвращена Испании. А поскольку Испания сама была не способна отвоевать провинцию, Англия брала эту задачу на себя. Со всеми вытекающими последствиями.

Джэксон располагал для обороны Нового Орлеана всего-навсего четырьмя ротами федеральных войск и полудюжиной слабовооруженных судов. Не было для него секретом и что командиры морских и сухопутных сил – коммодор Паттерсон и полковник Росс – были куда больше озабочены прибыльной распродажей баратарийских товаров, чем приведением своих войск в боевую готовность. Поэтому участие любых добровольцев, в том числе и вчерашних баратарийцев, в защите Нового Орлеана было бы весьма кстати. Между тем, судя по составленному генералом обращению к населению Луизианы, флибустьеры были ненавистны бравому вояке не меньше англичан:

«Луизианцы! Коварные англичане бесстыдно пошли на сговор с пиратами и ворами. Британцы предложили бандитам из Баратарии соединиться с ними! И после этого вас посмели оскорбить предложением побрататься с дьявольским отродьем!»

Миновали октябрь и ноябрь. Была ровно полночь 30 ноября 1814 года, когда вошедший в устье Миссисипи пакетбот причалил в порту Нового Орлеана. На борту его находился генерал Джэксон в измятом черном мундире; вид у Старого Дуба был еще более свирепый, чем обычно. Наутро он принял на себя командование гарнизоном.

– Положение серьезное. Мне нужен человек, знающий толк в фортификационных работах, чтобы создать линию обороны вокруг города, – у вас здесь хоть шаром покати!

Глава Гражданского комитета Ливингстон порекомендовал ему архитектора по имени Жерар-Каликст-Жан-Батист-Арсен Лакарьер, сьер де Латур-Фалес. Джэксон, не дослушав имени до конца, буркнул, что он согласен, коль скоро человек знает дело, и тотчас назначил Арсена Латура (для краткости) главным инженером оборонных работ Нового Орлеана, присвоив ему звание майора.

Время гонцов и посланий кончилось: новоорлеанцы поняли, что война у ворот. 14 декабря пять парусников федерального флота были атакованы стаей из 43 английских шлюпок, в которых находилось около тысячи морских пехотинцев. Парусники были захвачены после ожесточенного боя, стоившего американцам 98 человек убитыми и 77 ранеными.

«Родина в опасности!» – раздался клич в городе. Добровольцы образовали очередь у арсенала.

– Всякий способный носить оружие получит его, – распорядился Джэксон.

Однако, когда с ним заговорили о баратарийцах, он резко замотал головой, громыхая: «Дьявольское отродье!» Это было излюбленное выражение генерала. Немало видных горожан возмутились отказом командующего принять под ружье несколько сот закаленных бойцов, к тому же жаждавших заслужить прощение в бою. Они имели по этому поводу беседу с губернатором, который в свою очередь отправился на переговоры к Джэксону. После часа уламывания Джэксон признал, что в сложившейся ситуации всякое лыко было в строку. Клейборн воспользовался этим, чтобы подсунуть ему на подпись приказ об отсрочке судебного разбирательства по делу братьев Лафит и призыве их на военную службу. Губернатор дополнил приказ распоряжением выпустить из тюрьмы всех баратарийцев, изъявивших желание сражаться. Более того, генерал Джэксон обещал пиратам, что, если они проявят доблесть на поле брани, он представит президенту США прошение о полном помиловании бывших джентльменов удачи. Как видим, отношение командующего изменилось на сто восемьдесят градусов.