Разжечь, погасить, разжечь, погасить. Столь немыслимый режим обогрева продолжался долгие дни, недели. Три раза в неделю в назначенное время адмирал выходил на связь с Литтл-Америкой. Он передавал метеорологическую информацию, получал сведения о жизни базы, но не сообщал об обмороках и неполадках с оборудованием.

Его сообщения всегда были короткими – вначале из-за неумения обращаться с телеграфным ключом, затем по причине того, что слова «все нормально» значили для него больше, чем инстинкт самосохранения. А дела обстояли все хуже. Бэрд слабел день ото дня, потерял сон; от болей ломило все тело. Он сильно исхудал и не осмеливался даже взглянуть в зеркало. «Оно отражало лицо старого, слабого человека, со впалыми щеками, растрескавшимися от мороза губами, с покрасневшими, словно после долгого запоя, глазами. Что-то во мне надломилось. К чему продолжать бессмысленную борьбу?»

Бэрд заранее запретил оказывать ему какую-либо помощь во время полярной ночи. «Даже если я прекращу передачи. Может выйти из строя аппаратура, а я не хочу ставить под угрозу человеческие жизни». Ведь поиски крохотного снежного холмика в ночной тьме и при температуре минус 60–65 °С на вездеходах были сопряжены с большой опасностью. Бэрд повторил несколько раз: «Приказ не нарушать ни под каким предлогом».

Шел конец июня. Бэрд ежедневно передавал морзянкой метеорологическую информацию и неизменное «все нормально», когда его запрашивали о состоянии здоровья. Но его корреспонденты чувствовали, что почерк передач постоянно менялся.

– Наверное, он заболел.

– Он сообщил бы об этом.

– Он никогда не сделает этого!

Разгорелись бурные споры. В конце концов было решено предложить адмиралу следующее: одна из исследовательских групп занималась изучением атмосферных и электрических явлений, и ее наблюдения дали бы ценнейшую информацию, если бы их провели одновременно в двух удаленных друг от друга точках. Поэтому два вездехода собирались отправиться в район Передовой базы, если будет получено согласие адмирала. Все ждали решения руководителя экспедиции. Запрос был передан 27 июня. Оператор произнес текст медленно, четко и спокойно. А затем стал ждать ответа. Он пришел через несколько минут: «Подождите».

Бэрд чувствовал себя отвратительно. Предложение о посылке вездеходов воспринималось как живительный глоток кислорода. Надежда придала ему сил, но привычка держать слово взяла верх: «Нет. Ты сам сказал, что человеческими жизнями рисковать нельзя».

Ни одному драматургу не придумать более критической ситуации. Человек стоит перед выбором – смерть от удушья или холода. Человек находится в полном отчаянии (он об этом говорил), но, когда ему протягивают руку помощи, он и хочет схватить ее, и отталкивает. 6 июля радио замолчало, и людей в Литтл-Америке мучило сомнение: «Может, его уже нет в живых?»

Но Бэрд жив. Ему очень хочется запросить Литтл-Америку о деталях намеченного похода: в каких условиях будут идти вездеходы, смогут ли они взять достаточное количество горючего для пути туда и обратно и т. п. Сомнения раздирали адмирала: можно ли просить помощь, ставя под угрозу чужие жизни?

Стены его жилья уже давно покрылись льдом. Замерзший, больной Бэрд каждый день в назначенный час брался за телеграфный ключ. И не получал ответа. Теперь молчала Литтл-Америка. Почему? «Подчиняться лишь одному человеческому закону – своему собственному». Это девиз Бэрда. Тщетная затея!

Адмирал выяснил, что перестал функционировать газогенератор приемопередатчика. Литтл-Америка не слышала его, а он не слышал ее.

Последняя надежда – ручная динамо-машина. Бэрд решил использовать ее. Ручка вращалась с невероятным трудом, а ведь приходилось крутить левой рукой, поскольку правая манипулировала телеграфным ключом.

Наконец 15 июля Бэрду удалось восстановить связь. Его корреспонденты в Литтл-Америке услышали конец его сообщения: «…главное, чтобы водители не сбились с пути, отмеченного флажками, и имели достаточно горючего… Ни в коем случае не рискуйте жизнью людей…» Терзаясь мыслью о собственной вине, Бэрд все же согласился, чтобы ему пришли на помощь.

Добраться до него оказалось труднее, чем представлялось вначале. Как может вездеход идти вперед в полярной ночи, когда от мороза (–58 °С) замерзает в канистрах керосин?

Вездеход с экипажем из четырех человек вышел из Литтл-Америки 20 июля. 23-го пришлось вернуться. Продрогший от холода Бэрд (он разжигал печку на десять часов в сутки) воспринял весть о выходе спасателей как возвращение к жизни (он даже приготовил огни, чтобы указать путь вездеходу); сообщение о неудачном старте было как удар кинжалом. Он с трудом прокрутил ручку своего радио. 4 августа вездеход отправился снова, а 7-го опять повернул назад. Бэрду сообщили об этом, но в тот день он был так измотан, что в конце передачи сообщил: «Не просите меня больше вращать…» Однако, собрав все силы, он все-таки прибавил: «Я здоров…» Надежда всегда придает энтузиазма. Бэрд снова подготовил огни, сделал воздушного змея, которого решил запустить с горящим хвостом, чтобы указать направление вездеходу. Он запустил его и видел, как он догорает в небе. Ничего… Тогда он включил прожекторы с риском обесточить батареи.

10 августа ночью он различил на севере слабое мерцание. Вездеход? Бэрд не осмеливался поверить в это. Но это оказался действительно вездеход спасателей, с трудом ползший по обледеневшему снегу. Время тянулось с ужасающей медлительностью. Десятки раз Бэрд выходил из домика и возвращался обратно. Вечером 11 августа он различил фары и неясный силуэт машины. Адмирал знал, что экипаж вездехода состоит из трех человек. «Я спустился вниз, чтобы приготовить еду для гостей. Вывалил в кастрюлю две банки консервов и поставил ее на огонь».

Наконец спасатели предстали перед ним. «Помню, что пожал им руки, а Уайт утверждает, что я сказал: „Здравствуйте, друзья. Заходите. Каждого из вас ждет тарелка горячего супа“. Если это верно, то клянусь, что и в мыслях не имел изображать веселье. По правде говоря, я просто потерял дар речи и не мог выразить свои чувства. Говорили также, что я потерял сознание у подножия лестницы. У меня остались очень смутные воспоминания об этой встрече, но хорошо помню, что стремился скрыть свою слабость».

Спасатели обращались к Бэрду, а он не понимал их слов. Один из них воспользовался запасным передатчиком и сообщил в Литтл-Америку:

«Секретно. Нашли его ослабевшим от отравления газами… В конце мая угарный газ от печки свалил Бэрда… Прошу не разглашать, чтобы не взволновать семью… Он очень слаб, но думаю, что оправится».

Бэрд выкарабкался. Но продолжалась полярная ночь, а вездеходу не хватало горючего на обратный путь. Трое спасателей прожили с ним вместе еще два месяца, пока всех их не забрал самолет из Литтл-Америки. «Эти два месяца были столь же приятны, сколь ужасны были предыдущие дни, хотя в крохотном помещении нельзя было повернуться, не задев кого-нибудь…» Спасатели отремонтировали печку (или заменили ее?), привели все в порядок. «Я долго восстанавливал силы… Однако по мере возможности скрывал от друзей свою невероятную слабость. Я не заговаривал о прошлом. Они же ни разу не спросили о событиях, предшествовавших их приходу. Они поняли абсолютно все, выгребая грязь из жилища, но промолчали. Необходимость оставаться в любом случае руководителем экспедиции и чувство стыда заставили меня скрыть недавнее прошлое». Бэрд прожил в одиночестве почти пять месяцев.

В конце года экспедиция вернулась в США.

В третий раз Бэрд посетил Литтл-Америку через 12 лет, южным летом 1946–1947 годов. Он прибыл во главе четырех тысяч человек. Его флотилия состояла из тринадцати военных кораблей, в том числе авианосца, подводной лодки, двух эсминцев, двух ледоколов. Бэрд снова совершил полет к полюсу и снова сбросил флаги. Во время американской операции «Хай Джамп» было сделано две тысячи аэрофотографий и исследовано 800 тысяч квадратных километров неизведанных земель.