- Ты знаешь? Он сказал? Врешь, Кинни, врешь, Джастин в Питтсбурге. Звони ему, пусть придет, иначе…

Черт, да он больной. Становится жутко, палец на курке белый от напряжения, неловкое движение и… Стоп, стоп. С сумасшедшими только лаской и обманом, логика не для них.

- Гектор, давай так. Расскажу что знаю, но после твоего объяснения. И убери, блядь, игрушку, я не собираюсь бросаться. Мендоза, черт возьми, твои именитые предки в гробу переворачиваются.

Гектор наклоняется к самому лицу, еще сильнее толкает пистолет, смердит смесью алкоголя и освежителя для рта.

- Мои предки десятками вешали таких дьяволов как ты.

- Мимо. Итак, почему решил, что Джастин здесь? Когда вы расстались? Где он был? Почему приехал за ним?

Гектор не успевает ответить, в кармане его сброшенной куртки раздается телефонный звонок. Мендоза дергается, палец на курке тоже, я откидываюсь в сторону, но он резко прижимает мне член дулом, - ебать, даже сквозь джинсы чувствую холод металла. Телефон продолжает надрываться… Так, есть вариант.

- Гектор… Это может быть Джастин. Не возьмешь – не узнаешь.

- Нет. Он мне не звонит.

- А вдруг? Могу подойти вместе с тобой.

После секундного раздумья кивает, хватая меня за плечо и, не убирая пистолет, толкает к дивану. Ему неудобно доставать телефон одной рукой, приходится нагнуться, отодвинув тем самым дуло немного в сторону. Прыжком падаю за спинку дивана, снизу хватаю Мендозу за щиколотки, резко дергаю вперед. Он заваливается, цепляясь свободной рукой, наши испанско-английские ругательства звучат гораздо громче приглушенного выстрела в многострадальную итальянскую мебель. Сеньор все-таки не удерживается на ногах, падает, пушка отлетает в сторону, я наваливаюсь сверху, добираюсь до горла, его дерганья по сравнению с моей яростью – судороги петуха перед отрубанием башки. Ослабляю хватку только когда потомок инквизиторов начинает хрипеть и багроветь. Отпускаю, поднимаюсь, подбираю пистолет.

- Вставай. Теперь можно и поговорить.

Гектор прислоняется спиной к дивану, пытается восстановить дыхание, с языка срываются маты вперемешку с проклятиями и угрозами. Но он уже сломлен, будто-бы из скелета вытащили позвоночник, он отчаянно жалок и слаб. Прерываясь через каждое слово, рассказывает.

- Джастин ушел от меня как узнал о… Сам понимаешь. Я случайно проговорился, ангела обуяли бесы, я был в отчаянии, не понимаю, как вырвалось. Что б ты был проклят, Кинни. Он не мог забыть, чтобы я не делал, как-бы не пытался вытравить, бесполезно. Ты виноват, что он ушел. Но я поклялся, найду. Нанял детектива, тот отыскал следы в Берлине, но там его уже не было. Узнать об отлете в Нью-Йорк оказалось несложно. И я, я должен был помешать вам встретиться. Смог бы упросить вернуться. Пусть это унизительно, даже недостойно, но я люблю его. Так, как ты никогда не умел, не сможешь. Вернусь в Нью-Йорк, прочищу весь город…

- Его здесь не было. Не знал о Берлине, Нью-Йорке. Но спасибо за подсказку.

- Я найду его первым.

- Успехов. А теперь вон отсюда. Пока я не стал играть пушкой с твоими яйцами или не всадил самый большой дилдо в твою аристократическую задницу. Пошел на хуй. И молись всем своим предкам, чтобы с Джастином ничего не случилось, иначе, клянусь, медленно сниму скальп. И кстати, как ты узнал адрес?

- Его сдал за деньги первый попавшийся педик.

-Все. Вопросов больше нет. Пошел вон.

Гектор уходит, а я заваливаюсь на кровать и прожигаю взглядом дырку в спинах.

Блядь, где тебя носит, засранец. Помнится, в Нью-Йорк за тобой уже катался. И пусть вводные сейчас другие, результат будет тот же, - найду.

Почему-то вспоминаю Джастина на «Короле Вавилона»: как хотелось одновременно отодрать его, в прямом и переносном смысле, послать на хуй, спрятать за пазуху, наказать, унести домой.

Телефонный звонок, Сара спрашивает, может ли зайти через час. Приглашаю.

…Она падает на диван и, конечно же, сразу замечает дырку от пули.

- Ого. Не знала, что лофт филиал тира.

Наверное, это глупо и слабо, но я почему-то рассказываю ей о визите Мендозы. Малознакомая Сара как-то незаметно оказалась единственным человеком с которым можно спокойно, не ища слов и не напяливая на морду равнодушное выражение, поговорить о Джастине.

- Молодец. Летишь завтра? Грубберам не звони, бесполезно.

- Я не идиот.

- Нет. Удачи. Все получится.

- Ты хотела о чем-то поговорить?

-Да, сложно было решиться. Поэтому, пожалуйста, ни слова, пока не закончу. Мне… Я… хочу ребенка. Больше творчества хочу. Молчи. Родного, близкого человечка, называй это мечтой. Рожать от безликого донора не буду. Прошу, не перебивай. Должна почувствовать отца своего ребенка, прочувствовать, черт, я должна элементарно его уважать, ценить за что-то. Ты один из двух людей в моей жизни, кого я уважаю и кого смогла, как кажется, почувствовать. Теперь говори.

Говори… Что? Что вообще говорят в таких случаях? Ну да, Гас… Линдси старый друг, упрашивала почти год, а согласился я под кайфом. Еще ребенок? Нет. Люблю Гаса и не хочу других. Черт, будто располосован надвое. В словах Сары есть резон и, черт возьми, она больше чем кто другой имеет право. С другой, я не хочу повторного отцовства. С Гасом бы больше времени проводить. Нет, все-таки нет.

- Сара, благодарен за доверие, но, извини, нет. Дело не в тебе, во мне. Уверен, ты…

- Брайан, не надо. Не сползай в банальное «еще встретишь». Мы сливали друг в друга негатив, растерянность, это само по себе ценно. Не хочу давить на эмоции. Спасибо. Питтс оказался неплохим городом и мое обещание насчет Киннетика в силе. Звони.

Она одевается, - спина как струна. А я внезапно вспоминаю о Мелани, когда согласился быть отцом ее ребенка. Мелани и Сара. Что изменилось? Почему Мелани, но не Сара? Ведь факт, за эти месяцы мисс Ллойд стала мне ближе, чем мисс Маркус за все годы. И знает обо мне то, чего не знает никто. А Гаса я никогда меньше любить не стану.

- Ты уверена, что от смешения наших генов не получится новый Че Гевара или Анжела Дэвис? Но только не сейчас, давай вернемся к теме через полгода.

Сара Ллойд, - безумная мисс, амазонка с ножами, стальная пластина, кивая, плачет.

…Назавтра обедал уже «Большим яблоком».

16-17 главы

POV Брайан

Нью-Йорк. Июль 2008

Если ты намерен сдержать свое слово,

не нужно уверять меня в этом, просто сдержи его и все.

("Атлант расправил плечи" Айн. Рэнд)