Гектор ждет. Усталый, осунувшийся, встревоженный, любящий.

- Я думал, ты не вернешься.

- Я вернулся, Гектор. К тебе, к себе. Там – прошлое за закрытой дверью.

- Зачем ты летал?

- Убедиться в этом.

- Ты уверен, что он не…

- Да, уверен.

- А ты?

- Гектор, зачем тебе эта правда? Я не люблю его настолько, чтобы возвращаться. Я люблю его за то, что было. И буду помнить. Но мы в разных галактиках.

- Джастин, ты нужен мне. Ты дорог мне как никто никогда раньше. Пусть пока твои порезы болят, но время все залечит, прости за банальность. И тогда ты сможешь полюбить меня.

- Я люблю тебя по-другому. Любовь не имеет общих законов, единых знаменателей или обобщающих слов. Для каждого в разные моменты она со своим вкусом, запахом, цветом, текстурой.

- Да ты поэт, Джастин.

- Нет, Гектор, я идиот…

В мастерской стоит большая бутыль растворителя, спасибо, то, что нужно. Расставляю вдоль стены десять картин: Брайан, Брайан, Брайан, Брайан… Три – самые любимые.

…Его тень среди черных готических домов. Синее солнце и голубая бесплотная фигура, черные крыши, черно-серая брусчатка.

…Небо – оранжевое, желтое, красное. По диагонали его обнаженная фигура, нога согнута в колене, руки раскинуты в стороны, глаза закрыты, волосы переходят в небо. Тени-ветки невидимого дерева прикасаются к груди, плечам, лицу.

… Лофт. Предметы цветными пятнами: мебель, техника, одежда. Все вместе и все отдельно - пространство заполнено и пусто. Гармония по-брайановски.

Лью растворитель попеременно на все десять: цвета смешиваются, от жидкости на поверхности остаются светлые дорожки, чистые как от слез.

Это – Рубикон. Прощай, Брайан.

9 глава

POV Брайан

Питтсбург. Март 2008

- Блядь, Вик, какого хрена ты снова здесь? Если устал от райских кущ и решил понюхать земное дерьмо, выбери другого проводника.

- Я за тобой.

- Ни хуя, мне и тут неплохо.

- Придется пойти, ты должен кое-что увидеть.

- Слушай, мы же вроде мило попрощались после… сам знаешь чего, так что, извини, долги выплачены – ничем не обязан.

- Брайан, сопротивляться безполезно, идем.

- Только не говори, что твое амплуа в этой ролевой игре «спящая совесть Кинни».

- Пойдем.

- Ты ведь не отвяжешься?

- Нет.

- Черт с тобой, только быстро.

------------------------------------------------------------------------

- И где мы?

- У ворот твоего персонального ада.

- Как банально. А если откажусь?

- Здесь твои желания не учитываются. Вперед.

Он показывает рукой на тяжелую, высокую, темную дверь, которая выглядит точь в точь как в фильмах ужасов или на картинах Босха, со всеми этими движущимися символами, мифическими головами и лапами, надписями на неизвестных языках. Вик открывает ее одним движением.

- Нахрена мне видеть свой ад?

- Его пока еще можно изменить.

Зал полутемный, - ого-го, да это же задние комнаты старого Вавилона, заполненные полуголыми возбужденными гейскими душами. Присматриваюсь и, блядь, несмотря на потрясение, отдаю должное фантазии падшего. У каждой стены и по центру, вплотную друг к другу стоят сотни разновозрастных Брайанов Кинни, меня, черт возьми. У кого-то на лице скука, у кого-то экстаз, злость, кайф, пустота… Половина Брайанов трахает парней, половине – отсасывают. Блондины, брюнеты, лысые, высокие, маленькие, худые, накаченные, все одинаковы отсутствием лиц. В зале тихо как в морге: ни стонов, ни вскриков, ни всхлипов, только размеренная работа.

- Охуеть. Сколько их тут? Меня, то есть.

- Сколько поместилось. Это вход в твой ад Брайан, представь, будешь стоять и смотреть со стороны, даже подрочить не сможешь.

- Какая честь! Чем заслужил?

- Не задавай вопросы, на которые не хочешь получить правдивый ответ.

Смотрю на шевелящихся Брайанов и ощущаю, как деревенеют руки, ноги, лицо, перед глазами всплывают и исчезают болезненные белые точки.

- Показ окончен? Можно, пропущу финальные титры?

Вик подталкивает.

- Дальше…

Следующий зал черен, пуст и гулок.

- Вик?

- Ответь на вопрос, ложь не прокатит, -сколько раз ты говорил «я люблю тебя» и врал «я не люблю тебя».

Хочу сказать, чтобы он шел на хуй со своими психоаналитическими примочками, но не могу открыть рот.

- Ответил? Хорошо. А вот это ты будешь испытывать здесь до тех пор, пока не повторишь «не люблю».

Ощущаю как лоб стягивает жесткий холодный металлический обруч, шею захлестывает яркий галстук-удавка. Перед тем, как прерывается поток воздуха, успеваю прохрипеть.

- Блядь, надеюсь это хотя бы Армани.

Зал прорезывается скользящими белыми вспышками, высвечивающими Джастина в крови, лежащего на цементном полу. Воспоминания разом прокалывают кожу по всему телу с такой болью, что "нюрбергская дева", по сравнению с ними - гидромассаж.

- Говори… Громко. "Не люблю тебя".

- Нет.

Обруч, удавка стягиваются, не могу шевельнуться, не могу закрыть глаза и отвернуться.

Новая вспышка «Я хочу, что бы ты был во мне…»/ «Ты уверен»? «Да». Как и тогда затапливает чувство нежности, желания укрыть, согреть, помочь.

- Скажи «не люблю»/

- Нет.

Обруч впивается в виски, жжет, жмет, галстук закручивается.

Вспышка. «Мой мальчик идет по улице…» Я на тротуаре с раскинутыми руками.

- Говори.

- Нет.

Боль от обруча вырывает безмолвный крик, боль от удавки вызывает немой кашель, но здесь никто меня не услышит.