Я готов был подставить задницу Ирвину, чтобы только вновь выставить свои работы.

Но все чаще накатывала безысходность и тоска. Я не знал, что делать. Неудачи разрушали меня. Мне хотелось бросить все и вернуться к Брайану. Он бы понял и принял. Да он был бы рад! Сколько раз я видел в его глазах эту невысказанную просьбу. Но… но что-то удерживало меня, не давало сделать этот шаг. Может быть, Судьба? Не знаю, я не мог объяснить.

А еще, я не хотел видеть Брайана, вернее, не хотел, чтобы Брайан видел меня таким.

Поэтому, когда он предложил мне билет до Питтсбурга, я категорически отказался. У меня не было сил ни с кем разговаривать, особенно с ним.

2018 г. Версаль

Джастин

Я открыл глаза, выплывая из воспоминаний, и только сейчас заметил, что сижу в темноте. На улице зажглись фонари. Я отложил дневник и подошел к окну. В этом году февраль во Франции выдался ветреным и снежным. Вот опять повалил снег. Хотя в гостиной было совсем не холодно, но мне показалось, я замерзаю, как будто воспоминания вытягивали из меня не только душу, но и тепло.

Я еще немного постоял у окна, любуясь снежным хороводом, и вернулся на диван, по дороге включив лампу. Комнату затопил мягкий приглушенный свет. Стало как-то уютнее и теплее. Вот только все равно от дальнейших воспоминаний меня бросало в дрожь.

На Рождество и Новый год я тогда не поехал, хотя Брайан снова предложил мне билет на самолет, но я отказался и посоветовал ему полететь в Канаду к Гасу, что он и сделал. А я в отчаянии напился, как последняя сволочь, и на рождественской вечеринке у своего соседа трахнул того художника. Но что было самое страшное, я перестал рисовать. Я ничего не чувствовал и ни чего не хотел. Вот уже неделю я не брал кисть в руки.

Я просто валялся и разглядывал стены своей комнаты. Что уж тут сказать - очень достойное занятие!

А потом он приехал, не предупредив и не позвонив, просто появился на пороге и все.

Январь 2006 г. Нью-Йорк.

Я сидел, тупо уставившись в одну точку на стене. Если бы я еще о чем-то думал, размышлял! Нет, я просто смотрел. Так бывает. Смотришь на что-то совершенно бездумно и все. Поэтому, когда в дверь позвонили, я не шевельнулся. Я никого не ждал, а если это к Шону, то пусть и открывает, хотя, судя по тишине, он тоже не торопился. А за дверью не сдавались. Звонок продолжал заливаться. Я вздохнул и все же потащился открывать. «Кто бы ни был, пошлю на хуй, и все», - думал я.

Распахнув дверь, я так и замер, не веря своим глазам.

- Брайан? – пролепетал я.

Это было все, на что меня хватило. А он, не говоря ни слова, сграбастал меня, смял губы грубым поцелуем, врываясь в рот. Потом подхватил и понес в комнату. Все также молча сорвал одежду и толкнул на кушетку.

- Брайан! Я…

- Молчи!

Прелюдии и подготовки почти не было, впрочем, нежности тоже. Черт подери! Он знал, абсолютно точно знал, что сейчас мне было нужно - грубо, сильно, больно, чтобы вернуться, чтобы опять поверить в себя, в нас и двинуться дальше. Только Брайан мог дать мне это, только он.

Брайан тоже разделся и достал все необходимое. Я смотрел на него и не мог оторвать взгляда от его лица. Складка между бровей, сжатые в тонкую линию губы – все говорило о том, что он взбешен. И причиной тому являлся я, и платить по счетам тоже придется мне.

- На живот! – резко скомандовал он.

От интонаций в его голосе, мой член тут же встал колом. Я моментально перевернулся и постарался пошире раздвинуть ноги, максимально раскрываясь перед ним. Он подтянул меня поближе, вздернул задницу повыше и сильно хлопнул по ягодице. Я охнул и чуть не зарылся носом в подушку. Брайан удержал меня. И если раньше он бы зализал, зацеловал то место, по которому ударил, то теперь этого не было, да я и не ждал. Он снова сильно ударил меня по другой ягодице. Я закусил губу, чтобы не вскрикнуть. Брайан раскатал презерватив по своему члену, но все же немножко добавил смазки, скорее для себя, чем для меня, а потом сильно толкнулся и вошел до конца. Он не дал мне привыкнуть, а сразу вышел и снова ворвался внутрь. Боль прошила меня. Но я хотел ее, мечтал о ней, жаждал, как будто через нее Брайан вливал в меня силы и веру. Брайан трахал меня, все больше набирая темп. Он чуть сменил угол проникновения, и я взвыл от острого удовольствия, приправленного болью, которая постепенно ушла, оставляя лишь наслаждение.

Я чувствовал, что теперь смогу преодолеть все свои страхи и сомнения. Теперь я точно знал – у меня получится. Я не один, Брайан со мной, моя любовь со мной. Плевать на расстояние и время, плевать на неудачи и сомнения. Мы вместе, и мы справимся!

Еще пара умелых толчков, и я кончил, не прикоснувшись к себе. Ноги от напряжения уже не держали, и я просто рухнул на кровать. Брайан последовал за мной. Мы лежали, тяжело дыша, не в силах шевельнуться.

Потом Брайан потянулся ко мне, нежно целуя в загривок:

- Ты как? Я не перестарался?

- Нет. Ты сделал все так, как я и хотел, как мне было нужно.

- Хреново выглядишь, - сказал он, закуривая.

- И чувствую, вернее, чувствовал так же, - усмехнулся я.

- Кризис в творчестве?

- Нет, если учесть, что не нет никакого творчества. Но теперь все изменится.

Он выпустил струйку дыма и повернулся ко мне:

- Я знаю. Ты справишься. Мы справимся.

И он говорил не только о желании рисовать. Я уже перестал удивляться тому, как Брайан чувствовал меня, а я его.

Шесть слов, и я готов был свернуть горы. Я не мог предать такую веру.

- Я не приготовил тебе подарка на Рождество и Новый год. Не был уверен, что увижу. В Питтсбург ты тоже не захотел приехать. Так что… - вдруг сказал Брайан, обнимая меня.

- Ты здесь – это и есть мой подарок. Больше мне ничего не нужно.

Брайан усмехнулся и прижал меня к себе покрепче. Я знал, о чем он подумал, но не говорил вслух. Я тоже был для него лучшим подарком.

Он улетел утром, а я едва мог пошевелиться после нашего секс-марафона. Но, черт побери, я был счастлив. Да, это все еще был счастливый период моей жизни.