Правда, Эммет с Майклом приезжали пару раз, но и у них была своя жизнь. Эммет частенько путешествовал с Дрю и его командой, а Майкл не хотел оставлять Бена и на день, у которого последнее время немного ухудшилось здоровье.

К моему стыду, я редко звонил Дэбби. Она каждый раз устраивала мне разнос за это, но потом все равно смягчалась, долго обо всем расспрашивала и давала советы.

Да я и матери звонил не часто. Она с Такером собиралась переезжать в Атланту. Там же уже год жила Дафна.

Связь с Питтсбургом постепенно слабела. Я больше не принадлежал ему. Думаю, это было вполне закономерно.

Все изменилось, хотя, мы с Брайаном все же пытались сохранить видимость прежних отношений. Если я долго не звонил или не отвечал на звонки, Брайан знал, что я работаю. Но когда он приезжал, я по возможности откладывал все, и мы не вылезали из постели, отчаянно трахаясь. Именно так. Мы уже не занимались любовью, как это бывало раньше, мы трахались, будто в последний раз, будто боялись не успеть насытиться друг другом. Мы оба понимали это, но никогда не обсуждали. Я не знаю почему, но мы упорно молчали и делали вид, что все по-прежнему. А ведь по-прежнему уже ничего не было. Наши встречи больше походили на болезненную пытку, как будто мы специально мучили друг друга. Только я успокаивался и привыкал жить без Брайана, как он появлялся, и все летело к черту, все начиналось сначала.

Я пытался понять, что со мной происходит, что происходит с нами? Но если честно, мне просто не оставалось времени на долгие раздумья. Я снова окунался с головой в свою нью-йоркскую жизнь.

Брайан больше ни разу не сказал мне, что любит. Очевидно, он считал, что одного раза мне хватит на всю оставшуюся жизнь. Это же Брайан! Конечно, я не нуждался в этих словах каждый день. Но иногда, мне так отчаянно хотелось их услышать. Боже! Я все еще оставался маленьким глупым педиком.

Брайан чаще всего молчал, пока я рассказывал ему о своих заказах, о выставках, которые он пропустил, о новых знакомствах. Не знаю, было ли ему это действительно интересно. Думаю, что нет, но он внимательно слушал, правда, не комментировал и не отпускал своих саркастических замечаний, как это было раньше. Он просто слушал и молчал, а о себе и своей работе, о нашей «семье» говорил мало. Но когда уезжал, то неизменно, с какой-то грустной улыбкой повторял: « Я очень рад за тебя, Солнышко!»

Господи! Брайан уже тогда чувствовал, что мы отдаляемся друг от друга. Но, черт подери! Почему же он ничего не сделал? Он должен был сделать хоть что-нибудь! Вот только он бездействовал, уверенный, что стал лишним в моей жизни, и мы медленно, но верно продолжали уходить друг от друга, даже не пытаясь остановиться и что-то изменить. Я – потому что пребывал в эйфории от новых ощущений и возможностей, он – потому что считал, что все правильно, что все так и должно быть. Он дал мне все, что мог.

Тогда я винил Нью-Йорк в том, что он отобрал у меня Брайана. Винил расстояние, протянувшееся между нами. Но лишь годы спустя понял, что всему виной были мы сами. Мы оба, хотя в большей степени я. Ведь только мы сами в состоянии изменить что-то в своей жизни. Можно повернуть ее в любую сторону, а при необходимости и начать сначала, а можно просто, не сопротивляясь, плыть по течению. Мы так и плыли.

Мы не прошли проверку расстоянием. А время… Время действительно никогда не имело значения. И сейчас я знал это точно.

Я опять закурил. Воспоминания… Они до сих пор причиняли мне боль, пусть и не такую сильную, как раньше, но мое сердце все еще сжималось в груди.

Я раскрыл дневник.

Дневник Брайана Кинни

Март 2006 г. Питтсбург

Сегодня звонил Джастин. С восторгом рассказывал о выставке и своих успехах. Ну, я и не сомневался в нем.

Это замечательно, это прорыв, вот только не пойму, почему мне так хуево?!

Да, я все еще злюсь на Джастина, но дело не в этом.

Та картина… Это из-за нее. Мне показалось, что она завершает какой-то этап нашей жизни, оставляя нас в прошлом. А дальше… дальше пока неизвестность… Но там в будущем нас нет. На картине нет. Почему? Почему Джастин не увидел нас? Или он просто не стал рисовать того, что еще не случилось? Не стал фантазировать?

А может, мой Солнышко стал провидцем?!

Блядь! Надо срочно выпить!

Апрель 2006 г. Питтсбург

Вчера состоялось открытие «Вавилона». Это действительно явилось большим событием. Мы сделали это! Мы возродили наш клуб в память о погибших.

Он был забит под завязку, что меня совсем не удивило.

Были все, вернее, почти все.

Приглашал Джастина, но… Блядь, я так надеялся, что он приедет, но у него вернисаж. И это очень важно для него. Сейчас, когда его заметили, он должен быть на виду, заводить связи и все такое.

И все же, я так хотел, чтобы он был здесь. Почему-то это казалось мне важным. Я хотел держать его в своих руках, чувствовать, что он живой, что он есть.

Я, как последний дурак, все же надеялся, что Джастин появится, сделает мне сюрприз, но… Солнышко знает, что я не люблю сюрпризы.

Зато он их любит.

Был у него. Джастин в восторге. Его работы заметили.

А разве могло быть по-другому?

Видел несколько последних картин. Буйство красок, стремительный водоворот жизни. В этом весь Джастин - чувства, эмоции – все, что переполняет его и требует выхода.

Май 2006 г. Питтсбург

Наконец, приехали лизуньи с детьми. Планируют пробыть в Питтсбурге две недели.

Я здорово скучал по Гасу.

Не видел его всего пару месяцев, но мне показалось, что он еще больше подрос. Наверное, в этом возрасте дети быстро растут.

Жизнь идет своим чередом. Много работаю, бываю в «Вавилоне».