Снова вернувшись к мужу, я попытался завести с ним разговор. Конечно, говорил в основном я – строил предположения, какой будет наша дочка, как мы заберем ее домой и положим в ее новую кроватку, которую мы недавно купили, и как Джастин будет гулять с ней в парке.

Гибрид чаще всего только кивал на мои слова или односложно отвечал, из последних сил оставаясь в сознании. Я видел, как он старается держаться за мой голос, и продолжал говорить, удерживая его в этой реальности еще и за руку. Так было надежнее, он не посмеет меня покинуть.

- Джастин, слышишь меня? – громко спросил доктор, резко контрастируя с моим тихим голосом. Котенок чуть заметно кивнул, и я передал кивок доктору. – Глубоко вздохни, насколько получится, и задержи дыхание.

Гибрид послушно выполнил указания, крепко зажмурившись. Доктор одной рукой держал его хвост, но тот и так не двигался почти, когда другой ввел очередную трубочку в спину Джастина. Котенок порывисто дернулся, но сил не хватило сделать это хоть сколько-то заметно.

- Тише, тише, - повторял я, гладя его по меху между ушек. Может быть, он чувствует это сейчас, и ему это все еще нравится.

Рядом появились еще какие-то люди, которые быстро выполняли указания доктора. Они уложили Джастина в позе зародыша на столе, раздвигая полы халата на спине шире и что-то делая сзади. Я не видел этого, сконцентрировав все свое внимание на подрагивающих ресницах крепко зажмуренных глаз.

- Ты справишься. Я буду рядом, не бойся.

Джастин открыл глаза, и я видел, как собравшиеся слезы были готовы сорваться с ресниц. Но он держался, и произнес одними только губами: - Я люблю тебя.

Черт, я был готов сам расплакаться, но не позволил это себе, быстро вытирая глаза рукавом. Никаких эмоций, не сейчас. Будь сильным, Брайан, ты нужен котенку.

Дальнейшие часы смазались, как краски в палитре из разных лиц, звуков и слов. Я что-то говорил котенку, передавал ему указания доктора и постоянно гладил по голове, пытаясь взять на себя хоть часть его боли и страхов.

Что именно делали врачи с другой стороны стола, я почти не видел, стараясь держать Джастина в сознании, не теряя контакта глаз. Но четко расслышал, когда доктор с облегчением выдохнул и отошел от стола. Он держал что-то в руках, но это «что-то» быстро забрали сестры, укутав в какие-то полотенца, и увезли из палаты. И я даже не успел ничего увидеть, только на окраине сознания понимая, что там, наверное, была моя дочь.

Из минутного ступора меня вывел окрик сестры и шумные движения врачей вокруг. Все снова закрутилось, завертелось, пока я все еще стоял в ступоре и осознавал происходящее. Чьи-то крепкие руки подхватили меня и вывели из палаты, прикрывая дверь и прося остаться в коридоре.

Я послушно сел на пластиковый стул и уперся невидящим взглядом в желтую стену. Мыслей в голове почему-то не было и чувств не было. Только последняя картинка, будто впечаталась в роговицу глаз. Как с операционного стола тонкой струйкой течет кровь моего любимого. Что случилось, я не знал, но это точно не было нормой, судя по реакции врачей. Мне оставалось только ждать, без возможности как-то помочь.

Сколько времени я так просидел, я не знаю, но в один момент меня тряхнули за плечо, и я перевел немигающий взгляд на девушку, склонившуюся надо мной.

- Мистер Кинни, пройдите в палату, - с улыбкой сказала она, и я поднялся на ноги, не чувствуя ни их, ни своего тела вообще. Все затекло и онемело, но внутри онемело сильнее. И я был этому почти рад, потому что от онемения я не чувствовал и боли, которая непременно была бы.

Мы прошли по коридору, и я вошел в просторную палату, где каким-то образом оказался Джастин. Он лежал на кровати, буквально перевязанный множеством проводков и трубочек, но я видел, как мерно вздымается его грудь. Дышит. Это осознание принесло тепло в онемевшее тело.

- Он сейчас под действием препаратов, но скоро должен проснуться.

- Где доктор? – спросил я, уже нетерпеливо ожидая объяснений всему безумию, что творилось сегодня.

- Осматривает ребенка. Он подойдет к вам сразу, как закончит.

- Ребенок, - глухо повторил я, только сейчас вспоминая, что во всей этой суматохе у меня родилась дочь… наверное. – Как она?

- Доктор придет к вам и все расскажет. Не волнуйтесь.

Медсестра еще раз улыбнулась и вышла из палаты, оставляя нас одних. Я опустился на стул рядом с кроватью и уткнулся носом в теплую маленькую ладошку, наконец, давая волю своему напряжению. Будто отпуская пружину, что держала меня несколько часов. И пусть мужчины не плачут, этого никто не увидит, а я не могу иначе.

Котенок

Я очнулся от какой-то выматывающей дремоты, почувствовав пальчики в волосах, и сразу понял, что Джастин очнулся. Все время, что я провел в палате, я находился где-то на грани сознания и сна, и чувство времени и пространства меня не покидало. Поэтому я точно осознавал, сколько времени уже сижу у постели Джастина.

Подняв голову вслед за несмело ласкающими пальцами, я встретился взглядом с голубыми, почти прозрачными глазами гибрида. И в них стояли слезы, а губы подрагивали от подступающих рыданий. Я выпрямился и прижался к нему ближе.

- Джастин, больно? Позвать доктора?

Он не ответил, помотав головой. Слезы от этого движения сорвались с ресниц, и он дал им волю, всхлипывая.

- Что с ней случилось? – выдавил он между мяуканьем и всхлипом.

- С кем? – я все еще искал признаки, что ему плохо, больно или еще что-то, ведь случившееся днем все еще оставалось непонятным.

- С ребенком, - всхлипнул Джастин.

- Я не знаю, - растерялся я, вспоминая, что действительно доктор так до нас и не дошел, и что с нашей дочерью, я не знаю. Джастин душераздирающе мяукнул, и слезы полились сильнее. - Должен придти доктор и все рассказать. Успокойся, все хорошо.

Я старался как-то успокоить гибрида, приобнять, но испугался повредить трубки и капельницы, поэтому продолжал гладить его по руке.