- Вылезай, - спокойно поспросил я в надежде, что не придется вытаскивать его оттуда за хвост. Он очень чувствительный у него, и я знал, что это чревато для меня, но оставлять беременного гибрида под кроватью совсем не собирался.

- Очень громко! Я боюсь, - пробормотал он.

С трудом протиснувшись под кровать на полкорпуса, я смог-таки дотянуться до дрожащего гибрида и стал его гладить по рукам, прижимающим теперь ушки к голове. Канонада взрывов продолжалась, и я ненавидел сейчас тех людей, что празднуют Рождество на улице. Они доводили моего любимого до помешательства.

Так мы и лежали несколько часов под кроватью. Джастин вздрагивал от каждого залпа, а я гладил его по рукам и голове, уговаривая вылезти. Но когда близко к нашему дому залпов раздаваться не стало, он все-таки боязливо вылез из укрытия и позволил уложить себя в кровать. Я выстроил вокруг него настоящую баррикаду из одеял, подушек и пледа, чтобы заглушить звук залпов, которые неизбежно продлятся по всему городу до утра.

Но этой ночью я снова жертвовал своим сном ради спокойствия отца своего ребенка, и если честно, мне показалось, что беременность - это в первую очередь моя головная боль, а не Джастина.

Добрый доктор

Несколько дней прошли относительно спокойно. Джастин много спал, но преимущественно днем, и я тоже старался прилечь в это время, потому что ближе к ночи у него внутри заводился дополнительный моторчик, и его несло на подвиги. Ну, и меня вместе с ним.

Почти до утра мы то убирали дома, то пекли что-то, то гуляли по ночным улицам, то я позировал, а Джастин рисовал. В это время гибрид особенно остро чувствовал изменения в своем теле, и они его «щекотали», и отчасти именно это не давало ему успокоиться и уснуть. Я стоически переносил изменения в нашем графике и надеялся, что это все только временное, и скоро он снова войдет в обычный режим.

В день, когда нам нужно было идти к доктору, мы проспали до обеда. После прогулки до пяти утра я и не надеялся на другой исход, поэтому записал нас на прием вечером. Не спеша мы приняли душ, Джастин попросил вымыть ему голову четыре раза, потому что сегодня это была его эрогенная зона, и я почти не удивился, когда смывая пену в последний раз, я заметил, что котенок парой движений руки довел себя до оргазма. Громко мяукнув, он излился на стенку душа и осел в моих руках, тяжело дыша.

Теперь с ним случалось это почти постоянно – он быстро возбуждался от запахов, звуков или обычных касаний, как сейчас, и кончал от нескольких прикосновений к члену. Зато с обычным сексом у нас пару раз возникали проблемы из-за сверхчувствительности котенка в анусе. Но это и не проблема, я так уставал от недосыпа и постоянных волнений за него, что секса хотелось меньше, чем требовал гибрид. И когда оказывалось, что он не мог принять меня внутрь, я был даже рад, что можно обойтись быстрым минетом, и это склонит его в сон на пару часов.

Завтрак, он же обед и даже ужин, прошел удивительно спокойно, и Джастин кушал все, что я ему предложил, без обычного критичного отбора по запаху. И когда мы одевались, чтобы выйти пораньше и пешком прогуляться до клиники, мы вдруг снова зависли. Я этому не удивлялся и котенка не торопил. Когда он искал себе одежду в шкафу, он вдруг коснулся ладошкой одного из моих пиджаков и нашел его очень приятным для себя. Не снимая с вешалки, он умудрился в него завернуться, и благодаря металлическим вешалкам и добротной ткани дорогого костюма, он смог так и повиснуть в шкафу: руки просунуты в рукава, а ноги и хвост поджаты к голому животу.

Я сидел на кровати и наблюдал, как убаюканный этими своеобразными качелями, Джастин напрочь забыл о времени и довольно урчал. Его пушистый хвост извивался кольцами на животе, и это означало крайнюю степень его удовольствия в последние дни. Раньше хвост никогда не был таким пластичным и отзывчивым.

Спустя полчаса я понял, что запаса времени для прогулки у нас нет, но если не торопясь одеться и взять такси, мы как раз успеем. Я обнял Джастина за талию и приподнял, аккуратно вытаскивая его руки из рукавов. Он не сопротивлялся, но и не спал, только продолжал урчать и ластиться ко мне. Я уже знал это его настроение, и оно было самым безобидным. Мне казалось, что это и есть квинтэссенция счастья и гармонии, и надеялся, что это отражает и самочувствие нашего ребенка внутри.

Уложив Джастина на кровать, я сам нашел подходящую одежду и укутал его потеплее. Самый разгар зимы в Питтсбурге был ветреным и промозглым, а простудить беременного мужа мне не хотелось. Да, я стал так его называть в своей голове, потому что и правда так считал. Он станет отцом моего ребенка, разве не это является подтверждением нашей бесконечной любви, преданности и верности друг другу.

- Малыш, нам нужно выходить. На улице ждет такси, ты сможешь подремать там, – прошептал я ему на ухо и поцеловал в щеку. Джастин кивнул и обвил мою шею руками, а я уже привык носить его на руках за эту неделю и сейчас легко подхватил и поднял.

- Все будет хорошо? – промурлыкал мне в шею Джастин, пока мы ждали, когда нас вызовут к врачу.

- Конечно, - уверенно ответил я и погладил его ладошку на моем бедре. – Почему ты сомневаешься?

- Я просто волнуюсь. Мне все еще не нравятся врачи.

- Этот мне понравился. Ты, конечно, его не помнишь, но я постоянно был рядом, и он показался мне очень внимательным.

Гибрид мурлыкнул, не говоря ничего определенного, и потерся щекой о мое плечо. Я одел тот самый пиджак, что понравился ему, и он постоянно поддерживал контакт с тканью, что так его успокаивала.

- Интересно, он скажет нам, кто там?

- Я очень надеюсь на это, - тихо ответил я и поднялся с кресла, придерживая Джастина, когда нас позвал доктор.

В этот раз кабинет выглядел гораздо скромнее, но уютнее. Не было гнетущих белых стен и устрашающих дверей, за которыми скрывались бы страшные кресла. Небольшой кабинет был выкрашен приятным мятным цветом, на полу лежал старый, местами потрескавшийся паркет, на стенах висели карандашные рисунки кошек, и стояло несколько больших разномастных горшков с цветами. Очень по-домашнему, меня это успокоило, да и Джастин с интересом рассматривал все и принюхивался.

Сегодня я не был в таком оцепенении, как неделю назад, и смог разглядеть доктора, пока он приветствовал нас и заново знакомился с Джастином. Мужчина был уже преклонного возраста, но из-за светлых густых волос совсем не казался старым, он был чуть ниже Джастина, а его фигура с трудом угадывалась за просторным белым халатом. Я не мог сказать, что у него особенно запоминающаяся внешность, но эти морщинки, убегающие лучиками от глаз, казалось, украшали его и делали очень обаятельным мужчиной.