Когда Элайджа обходил Джастина, чтобы взглянуть на получающуюся картину под другим углом, он задел своим хвостом хвост Джастина, и того немного встряхнуло. Сначала я подумал, что он испугался, да и хвост стал очень чувствительным из-за беременности, но когда это повторилось, и Джастин покрылся смущенным румянцем, я понял, что его это возбуждает, и меня окатило ревностью. Захотелось встать, прижать к себе своего котенка, и показать этому облезлому коту, что тут ему ничего не светит. Но я сдержался и запретил себе так глупо реагировать.

Два часа прошло довольно быстро за моими наблюдениями из-под ресниц, но работа так и не сдвинулась с места. Зато Джастин выглядел очень довольным своей работой. Он крутился вокруг мольберта, улыбаясь и поглаживая животик. Элайджа смотрел на него со смесью снисхождения, удивления и чего-то еще, похожего на одобрение.

Когда Дэвид снова пристегнул поводок к ошейнику Элайджи, и тот опустил голову, я снова ощутил, как трясется рядом Джастин. Это действительно было очень странно, будто один этот ремешок забирал все силы и волю из этого сильного гибрида. А в том, что он сильный и физически, и морально, не было сомнений, стоило только встретиться взглядом с его яркими стальными глазами. Я пытался понять, что именно его удерживает рядом с этим парнем, почему он не уйдет, не сбежит, ведь у него есть для этого силы, но так и не смог понять. Хотя позже, уже перед сном, в разговоре с Джастином я осознал, что гибриды в принципе не задумываются об этом, они рождены рабами людей и не ищут выхода из этой ситуации, наоборот, остаться без хозяина для гибрида очень страшно, и грозит быстрой смертью на улице. Вспомнился тот день, когда я встретил Джастина на улице, и он сам был на грани жизни и смерти. И я понял. Не принял, не согласился, но понял.

Несколько месяцев Элайджа приходил к нам на неизменном поводке и всегда под конвоем своего хозяина. Я видел, как Джастин привязывается к своему учителю, проникается уважением и симпатией, и как ему искренне жаль его. Он пытался даже завести разговор о том, как хорошо быть свободным и равноправным, но Элайджа мягко, но безапелляционно заткнул котенка и продолжил урок. На том миссия по освобождению гибридов от гнета в лице Джастина и прекратилась.

Рисовали на уроках преимущественно меня. Джастин обладал отличной памятью, как и все гибриды, и безукоризненно воспроизводил меня на холсте из своих воспоминаний. Мне было, безусловно, приятно, что я монополизировал его мысли, и он отказывался учиться на чем-то еще, да и к тому же это лишний раз демонстрировало иногда слишком увлекающемуся своим учеником Элайдже, что тот принадлежит другому. Принадлежит, конечно, не в том смысле, как он сам, но не менее крепко и неотвратимо.

Мы все так же посещали доктора раз в неделю, гуляли и делали какие-то нехитрые массажи, в попытках опустить дочку на нужное место в животе папы, но она не поддавалась. Доктор все еще вел со мной успокоительные беседы, но не мог сказать ничего особенно утешающего, и я не переставал переживать за гибрида. Хотя Джастин выглядел очень даже бодро, чувствовал себя хорошо, понемногу подрастал в талии и буквально излучал счастье, но я почему-то не позволял себе расслабляться и всегда был в состоянии готовности к каким-то неприятностям.

В один из дней, когда я вел совещание с сотрудниками, передавая очередного клиента, рассказывая о слабых и сильных сторонах его маркетинговой компании, у меня раздался звонок мобильного, который я всегда носил с собой. Это был тот самый номер, доступ к которому был только у Джастина и доктора. Я сразу почувствовал подкатывающую к горлу тошноту и присел в кресло, отвечая.

- Брайан, в клинику. Живо, - четко произнес доктор и отсоединился. Холодный пот буквально полился по спине, и я стиснул подлокотники похолодевшими пальцами. Что-то случилось.

Синтия гнала по полупустым улицам, выжимая из моей машины все, на что она способна. И я был благодарен ей за это, ведь моих сил едва хватало на то, чтобы сдерживать себя и не впадать в панику от дурных предчувствий.

Как мы вошли в клинику, добрались до операционной и меня втиснули в стерильный зеленый костюм, я помню смутно. Только свои ледяные пальцы, которые постоянно что-то теребили или стискивали волосы в кулаках, помню отчетливо.

Когда передо мной открылись распашные двери, а за ними показался Джастин, меня буквально сковало оцепенение. Незнание двигало вперед, заставляло бежать, чтобы убедиться, что с ним все хорошо, а сейчас я видел своего маленького котенка, такого бледного на больничном столе, и ужас накрывал меня. На нем была надета белая рубашка с мелкими цветочками, от его тела в стороны расходилось множество трубочек и вокруг стояло несколько больших аппаратов, издающих неприятный писк. Все это только сильнее убеждало меня в том, что все очень плохо.

- Джастин, - просипел я, медленно подходя ближе и боясь его коснуться. Он выглядел таким хрупким с почти просвечивающейся кожей, под которой так отчетливо сейчас были видны венки. Мой маленький, только держись.

- Брайан, - позвал меня доктор, и я только сейчас заметил, что он стоит рядом и с опасением смотрит на меня. – Соберись, ты не можешь сейчас впадать в истерику.

Я только кивнул, без особой надежды на свой успех в этом. Я уже чувствовал, как в глазах собираются слезы, и сдержать их было почти на грани моих сил. Слишком нереальным все это казалось. Так просто не может быть. Еще сегодня утром он был абсолютно здоровым и сонно улыбался мне, провожая на работу, а теперь такой бледный и полуживой.

- Все будет хорошо. Говори с ним. Просто держи его в сознании.

Снова кивнув, я наклонился ближе к бледному осунувшемуся личику котенка и тихо позвал его. После нескольких попыток, Джастин услышал меня и приоткрыл затуманенные глаза. Он даже постарался мне улыбнуться, но сил не хватило, и губы дрогнули, так и не растянувшись в улыбке.

- Как ты себя чувствуешь?

- Слабость, - чуть слышно ответил он, и я посмотрел на доктора. Тот сосредоточено следил за каким-то прибором, но кивнул мне.

- Еще немного, и мы сможем спровоцировать роды.

- Прямо сейчас? – ужаснулся я.

- Она готова. Для такого положения она и так продержалась довольно долго. Хватит испытывать судьбу.

Я послушался, а что еще мне оставалось. Доктор единственный мог помочь сейчас моему котенку, хотя я и не понимал, с чем именно.