– Нам откроется неизведанное, – продолжал Бакман, рассеянно глядя куда-то вдаль.
Бери, следивший за ним, немного разнервничался. С ним и прежде такое случалось, но редко. Такое состояние буквально сигнализировало о том, что Бери столкнулся с человеком, которого нельзя купить ни за какие деньги – по крайней мере из тех, коими располагал магнат.
Но Бери использовал свое знакомство с физиком примерно так же, как и сам Бакман. Общаясь с ним, Гораций мог расслабиться, и ему это нравилось.
– Я думал, вы уже все знаете о Глазе, – заметил он, успокоившись.
– Вы об исследованиях Мёрчисона? Слишком много записей утрачено, а часть оставшегося не заслуживает доверия. После прыжка я снял показания с приборов. Бери, доля тяжелых частиц в солнечном ветре чересчур высока, а гелия – просто чудовищна! Однако сам корабль Мёрчисона никогда не входил собственно в Глаз. Только теперь мы действительно изучаем его, – Бакман нахмурился. – Надеюсь, приборы не подведут. Но им придется поработать за пределами поля Лэнгстона. Думаю, мы некоторое время пробудем внизу, в том разогретом докрасна тумане, и, если поле вырубится, они все разом сломаются.
Бери изумленно уставился на него и расхохотался.
– Да, доктор, несомненно!
Бакман поднял брови.
– А-а, я понял, на что вы намекаете! Мы и сами можем погибнуть, да? Об этом я как-то не подумал.
Раздались предупреждающие сирены. «Макартур» начал входить в Глаз.
В ухе у Рода прозвучал назойливый сигнал вызова.
– Рапорт механиков, капитан! Системы в порядке. Поле стабильно. Наши опасения пока не подтвердились – снаружи не очень жарко.
– Отлично, – произнес Блейн. – Спасибо, Сэнди.
Род посмотрел на танкеры, летевшие к звездам. Они были уже за тысячи километров – яркие точки света – и уменьшались с каждой секундой. Скоро их можно будет увидеть только в телескопы.
Соседний экран показывал белое пятно в красном тумане: «Ленин» спускался все глубже в багровое марево. Команда «Ленина» искала точку Олдерсона – если та вообще была именно здесь, а не на другом участке.
– Но поле рано или поздно перегрузится, – продолжал Синклер. – У нас не будет возможности сбрасывать тепло, и оно станет накапливаться. Даже космическое сражение по сравнению с этим испытанием покажется вам детской забавой, капитан. Не излучая энергию в пространство, мы выдержим максимум семьдесят два часа. Что случится позже – неизвестно. Никто до нас не пытался проделать этот безумный трюк.
– Да.
– Кто-нибудь мог, – беспечно сказал Реннер.
Он прислушивался к их разговору со своего места на мостике. «Макартур» шел с одним g, но внимание штурмана все равно требовалось: сопротивление фотосферы оказалось выше, чем ожидалось.
– Думаю, Мёрчисон пробовал. У Первой Империи корабли были помощнее наших.
– Может быть, – отозвался Род.
Он смотрел, как «Ленин» уходит вдаль, прокладывая путь «Макартуру», и чувствовал беспричинное раздражение. «Макартур» мог быть первым…
Старшие офицеры сидели на рабочих постах.
Род задумался. Конечно, если поле действительно поглотит столько энергии, у него не будет никакого выбора, но он ведь останется капитаном «Макартура», верно? Кроме того, Род лучше чувствовал себя в командирском кресле. Незачем ему слоняться без дела. Хотя вообще-то ясно было, что он тут не нужен.
От «Ленина», наконец-то, пришел сигнал, и «Макартур» заглушил двигатели. Громко взвыли сирены, и корабль начал вращение. Новое сообщение известило о завершении перегрузок. Экипаж и пассажиры отстегнули ремни и выбрались из кресел.
– Нижняя вахта свободна, – сказал Род, посмотрев на монитор.
Реннер встал и потянулся.
– Ничего не поделаешь, капитан. Мы замедлим движение, когда фотосфера уплотнится, но это обычное явление. Трение в любом случае будет тормозить нас. – Он взглянул на свой монитор и спросил: – Ого! Плотность меньше, чем мы полагали, атмосферы нет, но все показатели гораздо выше, чем у солнечного ветра?
Блейн кивнул. «Ленин» по-прежнему маячил впереди, у границы обнаружения, и двигатели корабля не работали. Он казался черной занозой в экранах, четыре тысячи километров раскаленного докрасна тумана размазывали его контуры.
Глаз сгущался вокруг них.
Род пробыл на мостике еще час, тщетно убеждая себя, что ему надо размять кости и прогуляться по кораблю. В конце концов он махнул на себя рукой.
– Мистер Реннер?
– Да, сэр?
– Я вас отпускаю. Отправьте сюда мистера Кроуфорда.
– Слушаюсь, сэр. – И Реннер направился в свою каюту.
Он пришел к тому же выводу – что не нужен на мостике – еще пятьдесят восемь минут назад. Сейчас бы встать под горячий душ и поспать на койке, отдохнуть от жесткого кресла…
На трапе, ведущем к его каюте, как обычно, было не протолкнуться. Кевин Реннер целеустремленно протискивался сквозь толпу, когда кто-то, пошатнувшись, налетел на него.
– Черт побери! – прорычал он. – Доктор Хорват, я полагаю?
– Примите мои извинения, – министр науки попятился и попытался изобразить улыбку. – Я еще не привык к вращению «Макартура». Впрочем, как и остальные штатские. Кориолисовая сила швыряет нас из стороны в сторону!
– Не сила, а чужие локти, – шутливо поправил его Реннер и усмехнулся. – Пожалуй, на трапе локтей в шесть раз больше, чем людей на борту корабля, док. Я недавно считал.
– Очень смешно, мистер… Реннер, кажется? Пилот Реннер. Видите ли, Реннер, толкотня беспокоит моих людей не меньше, чем ваших. Если бы мы могли держаться где-нибудь подальше, иметь свой отсек… Но так, увы, нельзя. Данные о Глазе необходимо собрать. Другого шанса у нас не будет.
– Понимаю, доктор, и сочувствую. Но если бы вы… – Мечта о горячем душе и чистых простынях отступила, когда Хорват схватил Реннера за лацканы.
– Еще минуточку, прошу вас! – Хорват пытался что-то вспомнить. – Мистер Реннер, вы были на борту «Макартура», когда захватили зонд, да?
– Да, доктор.
– Я бы хотел поговорить с вами.
– Сейчас? Но, док, в любой миг я могу понадобиться…
– Это крайне необходимо.
– Мы летим сквозь фотосферу звезды, как вы могли заметить. – «А я не мылся уже три дня, и вы наверняка это почувствовали», – мысленно добавил Реннер, но сдался, пристально посмотрев Хорвату в глаза. – Ладно, доктор, только давайте уйдем с трапа.
В каюте Хорвата было тесно, как и везде на корабле, зато имелись крепкие стены. В основном экипаж «Макартура» считал такие стены незаслуженной роскошью, но Хорват имел другое мнение на данный счет.
Хорват убрал койку в переборку и быстро выдвинул откуда-то два раскладных кресла.
– Садитесь, Реннер! В этом перехвате меня кое-что беспокоит. Надеюсь услышать вашу объективную оценку. Вы-то ведь не кадровый военный.
Пилот Реннер и не думал ничего отрицать. Раньше он был помощником на торговом судне. Он мог бы даже стать капитаном, набравшись опыта и покинув флот. Но он не собирался возвращаться на торговое судно.
– Скажите мне честно, Реннер, было ли действительно так необходимо атаковать зонд? – спросил Хорват, усаживаясь в кресло.
Реннер расхохотался.
Хорват проглотил и это, хотя лицо у него сделалось таким, как будто он съел несвежую устрицу.
– Ладно, – сказал Реннер. – Смеялся я зря. Вас тогда на борту не было. Вам известно, что зонд двигался прямо на Калед с максимальным ускорением?
– Естественно, но я ценю, что и вы поступили подобным образом, проявили недюжинную смелость. Но стоило ли так рисковать?
– Доктор Хорват, капитан Блейн удивил меня дважды. Чрезвычайно удивил!.. Когда зонд атаковал нас, я хотел обойти край его паруса, прежде чем нас поджарят. Может, я и увел бы нас вовремя, а может, и нет. Но капитан провел нас СКВОЗЬ парус. Как же он здорово все придумал! Вот о чем следовало догадаться мне самому в те минуты. Блейн – просто гений… конечно, помимо того, что он – маньяк-самоубийца.
– Что?!
