— Где находится этот офицер? — спросил он слугу. Тот поклонился и предложил проводить в соседний кабинет.

Здесь Сирдар застал полковника Гарфильда и еще двух лиц, мистера Бобинова и мисс Дебору.

— Что такое? — спросил лорд Бигген, хмуря брови.

— Француз бежал! — дрогнувшим голосом доложил комендант.

— Но ведь вы отвечали мне за него своей головой!

— Совершенно верно, — ответил полковник, — я и готов ее сложить по вашему приказанию, хотя я в этом не повинен!

— Объяснитесь, полковник, как это могло случиться? Тогда посмотрим, чем можно помочь горю, и постараемся задержать беглеца прежде, чем об этом станет известно!

— Двадцать минут тому назад караул обходил казематы, и в № 131 француза не оказалось, а вместо него были найдены эти лица, связанные веревками, с заткнутыми ртами и чуть живые! — и офицер указал на Бобинова и его дочь.

Те наперерыв рассказали со всеми подробностями все, как было, и только жаловались на мнимого кузена Альбэрама Костера. Очевидно, инсургенты подослали одного из своих сообщников, чтобы провести старика и его дочь и заставить их работать для освобождения своего вождя.

Необходимо было действовать немедленно и как можно энергичней; лорд Бигген немедленно потребовал к себе доктора Кауфмана, пировавшего тут же, вместе с ним, и послал его добыть точнейшие сведения от разведчиков Нилии относительно беглеца. Одновременно с этим генерал незаметно покинул бал и отправился лично к командирам отдельных частей, чтобы те поставили всех своих людей на ноги для погони. Но здесь лорда Биггена ждало жестокое разочарование: всюду двери были наглухо заперты и когда, после долгих усилий и стука, ему наконец открывали, то туземцы-слуги объявляли, что господа их ушли праздновать торжество британского могущества и неизвестно, когда вернутся. Всем им Сирдар наказывал сказать своим господам, чтобы они немедленно по возвращении спешили в его резиденцию, где он будет ожидать их.

Что бы сказал почтенный милорд, если бы он знал, что все эти должностные лица никуда не выходили из дома, а спокойно спали глубоким сном, усыпленные своими туземными слугами с помощью сонного порошка, подсыпанного в их кашу?! Слуги, тотчас же после его ухода, выбегали ни улицу и, мешаясь с толпой, бежали в туземный квартал города.

Между тем генералиссимус большими шагами спешил к себе домой. Он прошел садом и хотел на пути вызвать Кауфмана из его карроварки, чтобы получить от него необходимые сведения. Но каково было его изумление, когда карроварки не оказалось на прежнем месте! Лорд Бигген не верил своим глазам. Часовых тоже не было.

В первую минуту им овладело бешенство, но затем он вспомнил, что первая доблесть главнокомандующего — это полнейшее спокойствие духа и ясность ума; чтобы успокоиться, Сирдар медленным шагом направился в свою виллу.

Сирдар и не догадывался даже, что в это самое время, как он стоял здесь, изумляясь исчезновению карроварки, этот удивительный экипаж с невероятной быстротой своих электрических двигателей несся по дороге вдоль берегов Нила к югу от Каира. Не подозревал генерал того, что его верный союзник Кауфман, придя в свой таинственный фургон за справками, очутился в руках французов, и те, под угрозой смерти, заставили его показать им потайной клапан, приводивший в движение карроварку, которая тотчас же понеслась вперед с изумительной быстротой. А английские часовые, сбросив в кусты свое платье, но захватив только оружие, и патроны, превратились в меднолицых египтян и кинулись бежать со всех ног по направлению к туземной части города. Вот почему Сирдар не нашел часовых на песчаной площадке, где стояла карроварка. Войдя в свой кабинет, лорд Бигген застал там Бабинова, его дочь и тощего долговязого юношу с глупым растерянным лицом.

— Прозывающий себя Альбэрамом Костером! — торжественно возвестил полисмен. — Он был арестован за бродяжничество, и я имею честь препроводить его к вашему превосходительству.

— Это не он нас обманул! — заявили хором мистер Бабинов и мисс Дебора.

— Ну, конечно, не я. Меня самого одурачили! Вообразите, я прибыл в Булак, какие-то вежливые люди пригласили меня последовать за ними, я исполнил их желание, а они заперли меня в каком-то доме, сказав, что это лазарет, где всякий приезжий обязан пробыть двое суток. Но хотя меня заперли на замок, я ночью успел сбежать оттуда, выпрыгнув в окно. По пути я справился о доме своего кузена Бобинова, но когда я разыскал его и постучался у дверей, какой-то незнакомец послал меня сперва к черту, а затем грозил застрелить, как зайца. Ну, я поспешил убежать, и вскоре после того был задержан этим полисменом за бродяжничество. Так как я не имел пристанища в городе, он и привел меня сюда!

Вдруг в доме Сирдара раздались шум и крики; милорд подскочил.

— Что там такое? — громко крикнул он.

Дверь распахнулась, и несколько человек ординарцев вбежали разом в кабинет.

— Милорд… караулы!..

— Что караулы?

— Все караулы в городе перерезаны… все посты залиты кровью… и новый пост тоже…

Главнокомандующий провел рукой по лбу и пошатнулся; в окно ворвались звуки набата.

— Набат! — прошептали, бледнея, присутствующие.

Еще и еще с разных концов города неслись эти зловещие звуки.

Сирдар распахнул окно и высунулся. Голоса муэдзинов протяжно и торжественно взывали к народу, и среди томительной тишины ночи, точно гром, прокатились в воздухе отдаленные пушечные выстрелы. Огненные молнии сверкали во тьме, и целый рой теней, обезумевших от страха, несся к резиденции Сирдара. То были британские солдаты; кавалеристы, коням которых невидимые руки перерезали бабки, артиллеристы, у которых, оказалось, захлопали орудия, пехотинцы, у которых украли патроны и оружие; все они с воплем призывали своего главнокомандующего. Сирдару казалось, что все это страшный, невыносимый кошмар, какая-то галлюцинация.

Да, по сигналу, каким являлись ракеты и увеселительные огни, пущенные с холма цитадели, все туземцы покинули свои жилища, уводя за собою своих и жен, и детей, и слуг, унося драгоценности, выходили за город, и теперь все пути и дороги, все тропинки кишели людьми. Все они уходили в пустыню, а позади них, заранее приготовленные мины взрывались одна за другой, разрушали плотины, каналы и мосты; все рушилось, все гибло, и это на всем протяжении от Каира до Хартума.

Огни, зажженные на вершинах Ливийских гор, возвестили патриотам, что судьба вернула им их вождя и предводителя, — и теперь они со всех концов стекались к нему.

На протяжении тысячи с половиной километров, горожане покидали свои города, поселяне свои поля, рыбаки и лодочники свои челноки и уходили в пустыню. Все эти люди хотели быть свободными или погибнуть. Англия захватила в свои руки Египет, пусть же она владеет им, но разоренным, опустошенным и обезлюденным; пусть вращаются в пустом пространстве ее грозные вращающиеся башни. Душа Египта ушла вместе с ее народом в пустыню, куда ее призывает избранный самим народом вождь.

И Сирдару казалось, что невидимые враги целым роем слетались со всех сторон, и он ничего не мог сделать против них: они были неуловимы. Он обратился к своим подчиненным, хотел сказать им что-то, хотел поднять в них дух, но слова застряли у него в горле, мысли спутались, и его губы прошептали только одно слово:

— Несчастье!

Начиналась беспощадная борьба, борьба на жизнь и на смерть.

На огромном пространстве, постоянно орошаемом водами Белого Нила, вытекающего из больших африканских озер, расстилается необъятная топь. Около нее целая сеть рек, образующих Бахр-эль-Газаль.

Вся местность низменная, плоская. Ни холма, ни малейшего возвышения. Медленно текут воды, словно раздумывая о своем пути; они выбирают путь на север и утопают в голубых волнах Средиземного моря.

Если бы они избрали другой путь, у Египта не было бы его грандиозного прошлого, он был бы продолжением песчаной Сахары, с трудом прокармливающей племена кочующих бедуинов. Для торгового, предприимчивого народа Египет — целая сокровищница, ключ к которой представляют собой африканские болота. Вот почему Англия добивалась Фашоды и простерла свои цепкие руки до больших озер, окаймляющих колыбель священной реки.