Название этой статьи до сих пор повергает Любовь Борисовну в содрогание. Оно ей не нравится — до бессонницы и потери аппетита. Ее так никто не называл! Никогда! Зачем выдумывать? Но спорить с автором статьи было бесполезно. За долгие годы руководящей работы она приобрела уверенность в своем праве творить, что хочется. Тем более что хотелось ей хорошего и светлого — быть рядом с Любовью Борисовной, иметь отношение к ее творчеству, к ней самой. Людмила Афанасьевна недоумевала и терялась перед нею: как можно оставаться равнодушной к мужчинам, не поддаваться соблазнам, презирать атрибуты престижа, — но и хотела дышать ее миром. Она подолгу гостила у нас, чувствуя искреннее расположение, как будто не могла надышаться чем-то таким, чего не создала у себя, возможно, чем пренебрегала, а теперь сожалела. Свойственное Любови Борисовне умение парить над буднями, превращать жизнь в праздник духа, поступать не по хотению, а по правильности, ее, от млада руководившуюся противоположными соображениями, притягивало именно инакостью, непохожестью, чуждостью ей. Разве можно этим прожить? Она мало понимала Любовь Борисовну, а хотела понимать больше, ибо пришла к ней такая пора. Последнее и служило объяснением.

Я бы не включал эту статью в настоящее издание, но… из песни слов не выбросишь. Да и хотелось оставить память о настоящей, не приглаженной Людмиле Афанасьевне, ее мятущейся душе. Необыкновенная красавица (выше среднего роста, броская, статная, со свободными манерами), пользующая бешенным успехом у мужчин и откликающаяся на него, выпивающая и курящая, она понимала любовь в узком ключе и писала с большой буквы. Это вызывало улыбку.

А сам день, о котором тут написано, я прекрасно помню. В Славгороде тогда срочно отремонтировали давно стоящий без употребления клуб, побелили внутри и снаружи, убрали пыль, паутину, мусор. Протерли кресла, вымыли и покрасили сцену. И все для того, чтобы провести презентацию творчества первой и единственной писательницы, когда-то родившейся и окончившей здесь среднюю школу. А потом навсегда уехавшей отсюда… и живущей в городах с неукротимой тоской по этим просторам, по этим людям.

Интересны в этой связи рассуждения Любви Борисовны о малой родине. Малой родиной она считает помнящих ее с детства людей и их духовную среду.

Так зовут ее очень близкие друзья. Вкладывая в это имя свое восхищение. Ее нежной красотой — белокурые волосы, зеленые глаза, матовый цвет лица. Ее удивительной мягкостью — грубого слова никогда не услышишь. Ее тонкой ранимой душой — так искренне радуются и страдают разве только еще дети.

Но может быть она, Любовь Овсянникова, и совершенно другой — жесткой, категоричной. Когда приходится отстаивать свое собственное мнение. Или сталкиваться с несправедливостью. Или ставить на место хама.

И все же не это, беру на себя смелость заверить, определяет ее характер. Определяет его — Любовь. Безудержная, безоглядная, синоним которой — самопожертвование. Та самая, о которой мы, нынешние, говорим до обидного редко — все больше о политике. Тем и подкупают стихи Любови Борисовны, что она, испытывая, как и все мы, граждане Украины, все превратности судьбы (читай — нынешнего бытия), воспевает чувство, дающее самое дорогое, бесценное — Жизнь.

Вы, надеюсь, читали ее стихотворные сборники: «С любовью на ‟вы”» и «Восторженная любовь». Коли так — убедились в правоте моих утверждений. Если же нет, непременно прочитайте. А заодно поинтересуйтесь и новой книгой днепропетровской бесспорно талантливой поэтессы — «Мої світи». Ее посвятила автор своим родителям — Прасковье Яковлевне и Борису Павловичу Николенко, проживающим и ныне в поселке Славгород, что в Синельниковом районе. А в их лице — всем своим землякам, вспоминая и помня о которых, пишет проникновенные строки.

Кто вырос в таких степях украинских, кому ведома радость прикосновения рук материнских, от которых исходит ни с чем не сравнимый запах Хлеба, тот поймет сказанное.

Земляки поняли безоговорочно. И пригласили Любовь Борисовну в гости — чтобы презентовала «Мої світи» дома, а Славгороде.

День выпал теплый, погожий — как раз накануне Пасхи. Над древними дубами, ясенями витал дух сдобы, люди шли в клуб с приветливыми лицами, и даже у ведущего передачи «С души и сердца» «ее областное телевидение скоро покажет) Владимира Сиренко суровости поубавилось. А уж как себя чувствовала виновница торжества… Терялась, волновалась, смущалась. И очень радовалась: было от чего! Пришла вся школа. Пришли ее, Любы, бывшие учителя, теперь уже, естественно, пенсионеры (сколько лет минуло!): Петр Вакулович Македон, Галина Андреевна Голубь, Мария Федоровна Дмитренко.

Мария Федоровна открыла вечер и сказала:

— И доктора наук у нас есть, и летчики, врачи, инженеры. А теперь вот и писатель появился. Гордимся тобой, Люба!

Дети читали стихи, принадлежащие перу дорогой гостьи. Читала их, разумеется, и она сама. Рассказывала о своей судьбе, творческих планах, благодарила отчий край. Пели в ее честь местные «соловейки» — Людмила Демьяненко, Елена Ермак, Ольга Ротач. Мама потчевала всех пирогами…

— Этот день — один из самых памятных в моей жизни, — говорит Любовь Борисовна, Люба, Любава… — Я так счастлива. Оттого что родители мои живы, что живы учителя, что земляки меня не забыли. Спасибо им за теплый прием. Я словно вернулась в далекие годы юности.

Вернемся и мы с вами, уважаемый читатель. Представим себе тихую застенчивую девочку. Ту самую, которую, собственно, не замечали. Она и не обижалась, не до того было — училась. Прилежно, старательно. На одни пятерки.

Школу окончила, разумеется, с Золотой медаль. Как и прочили педагоги, избрала математику — поступила на мехмат ДГУ. После — аспирантура Таллинского политехнического института, научная и преподавательская работа. Двадцать одна научная публикация, двенадцать запатентованных изобретений — таков «послужной список этой нежной, излучающей свет женщины. К сказанному добавим: ее разработки нашли внедрение в металлургической энергетике, самолетостроении.

И всегда рядом была поэзия. Продиктованная любовью. И конечно же, о любви. Но почему-то безответной, неразделенной. Боясь показаться бестактной, все же на правах доброй знакомой спрашиваю у Любы: может, она несчастлива в браке?

— Наоборот. Только муж и составляет мое настоящее счастье. Остальное не получилось. Я познакомилась с Юрой, когда мне было восемнадцать. С тех пор не расстаемся. Четыре года встречались, а недавно 26 апреля, была 29-я годовщина нашего супружества. Представляете, какой стаж? Даже не верится, что мы столько лет вместе. Но должна признаться бурных чувств в моей жизни никогда не было. Бурю и смятение вызывает то, в чем ты сомневаешься. То, что зыбко в тебе и по отношению к тебе… А в Юре я уверенна, с ним я спокойна.

— Откуда же эта взволнованность в вашей поэзии? Кто тогда Великий Мастер, о котором вы пишете с таким волнением?

— Не стоит понимать так конкретно… Допустим, это воспоминание о мечте, что уже не осуществится, ведь мой возраст подошел к черте, за которой не живут мечты, а обитают лишь воспоминания. Я с большой болью переживаю осознание того, что не все у меня состоялось. Например, всегда хотела писать, но оставляла все на потом, когда будет больше опыта, больше свободного времени. А теперь понимаю, что живой, трепещущий опыт остывает во мне. А время уходит, если уже не ушло. Хватилась!..

Узнаю Любовь Овсянникову — предельно искренняя, предельно откровенная. И не только с журналистами, не только с читателями — абсолютно со всеми. Не потому ли к ней так тянутся люди, не потому ли с ней так легко и просто?

Словно прочитав мои мысли, она вдруг говорит:

— Со мной не всегда легко. Я разбираюсь в людях. И если вижу, что кто-то хитрит, двурушничает, ловчит, прямо в глаза говорю об этом. Но, слава Богу, подобного было мало, меня окружают хорошие люди. Я ими очень горжусь.