Произошло невероятное весной 1970 года, числа 10–12 мая. Семен Николаевич, в ту пору 40-летний мужчина в полном соку, статный и мощный, приехал на велосипеде на Курганиху, в окрестностях Ленинска, где он тогда жил, — половить судаков. Рыбачит себе и слышит в стороне в разлившейся воде звуки — буль–буль, будто стадо коров плещется. Оглянется — нет никого, ни коров, ни пастуха. А шум идет… В какой–то момент не выдержал, пошел посмотреть, что там плещется. И изумился увиденному…

— Представляешь, Геннадий Степанович, вся заливная поляна кишела сазанами. Огромными! — вспоминал увиденную картину рассказчик. — То ли отступившая вода их отрезала, то ли в теплой резвились, но только спины мелькали, и трава вокруг ходуном. Ну, меня азарт взял. Был в броднях, зашел — мне по колено. Пробую ловить руками — ни в какую, уходят от меня. Тогда своему напарнику Ваське кричу: садись на велик и ко мне домой, тащи две сандоли — две остроги то есть. В Ленинске их сандолями кличут. Васька шеметом туда–обратно, привез остроги, но сам в воду не полез — без сапог был, а вода весенняя…

Словом, набил Семен Николаевич семь штук сазанов килограммов по пять–шесть каждый, а чтобы не бились, надрезал им позвоночник ножом. Они были живыми, но не колотились так. Снял ремень и приспособил его вместо кукана. А дальше случилось странное, Семена тогда даже мороз по коже прошил. Тут я буду записывать с диктофона все подробно.

— Я повернулся на какой–то шум и увидел… Прямо на меня идет водяной вал, но необычный. Он — как бочка! Длина с метр, толщиной больше полуметра, и несется так, что впереди него волна. Что такое? Впервые такое вижу!.. Водяной вал прет на меня, что–то темное внутри, ничего разобрать не могу. Думаю лихорадочно: «Атакует, значит, не боится…» Я успел сделать несколько шагов и встал за дерево в воде, обнял его, прижался… А этот вал — то ли рыба огромная, то ли еще что — делает один круг по воде около дерева, потом еще круг… Булькает все, шум стоит. Я прижался к дереву — боюсь! Натурально испугался… И потом это чудище ушло, откуда появилось. Я один это видел, Ваське то место недоступно для глаз было. И это осталось для меня тайной на всю жизнь, нигде я в своих рассказах и очерках об этом не написал. Ну просто не было никакого объяснения произошедшему… Только страх это вызвало сильный, до сих пор жутковато вспоминать.

— Уж не водяной ли вас пуганул?.. — предположил я.

— Да бог знает, может, и водяной… По крайней мере, другого ничего предположить не могу. В селах про водяных и лесных кикимор гутарят всякое… Будто бы есть они, молва не зря о том идет. Чем–то я разозлил водяного, так, стало быть?..

Семену Николаевичу, понадобилось сделать три рейса на велосипеде, чтобы отвезти домой в Ленинск всех наловленных сазанов. Через десяток лет он получил от Волжского трубного завода квартиру в Волжском, и с тех пор — волжанин, любит город так же, как и малую свою родину на Урале.

Рассказал я случай с Колотиловым родственнику, Георгию Гриценко — уж он–то рыбак заядлый. Чем объяснит ту жуть?

— Э-эх, не надо было ему туда соваться… — вздохнул Жора. — Сазаны устроили брачные игры в теплой воде на мелком месте. Нерестились, стало быть… А он влез в это дело. Да еще позвоночник рыбам резал… Водяной рассердился… Рыбу и без того изводят, а тут и нереститься не дают…

И он тут же поведал об одном случае, которому он с друзьями не нашли объяснения.

— Это было на озерке за поселком Крупский, — стал рисовать Жора схему. — Мы приехали порыбачить в конце сентября, год, наверное, 1979‑й. Приехали на «Москвиче» Василия Яцука — Середин Вася и я. Володя Громов был на «Яве» с коляской. Стали на берегу ерика, рыбачим. А неподалеку есть озерцо, и раки там водились. Когда стемнело, втроем поехали на мотоцикле на озеро за раками. Поставили «Яву» на берегу, накачали лодку. Двое в лодке: один гребет, другой светит фонарем и действует раколовкой. Третий с фонарем идет берегом. Ну, обошли все озеро, раков с ведерко набрали — нормально. Хватились мотоцикла, а его нет! Да где же!? Ищем–ищем, обошли раза три все озеро. Я неплохо ориентируюсь, знаю, что вот тут на берегу его оставляли… Вовка уже грешит на то, что увел мотоцикл по–тихому какой–то лихоманец, а я спорю, не верю — одни мы были у озера.

Так рыбаки ходили, лазили вокруг озера, светили фонарями почти всю ночь. Пошел мутный рассвет, пятый час…

— И будто морок спал с глаз! — удивляется произошедшему даже сейчас, спустя почти тридцать лет, Жора. — Так вот же он, мотоцикл, стоит!.. А мы почти рядом. Выходит, всю ночь около него крутились, а увидеть что–то мешало.

— И как ты это объясняешь? — интересуюсь.

— Да как… Шутил с нами кто–то из лесных обитателей — может, леший, может, черт…

— Вы что, браконьерили?

— Да нет… Сети не ставили, раколовка не в запрете… Не знаю, чем это вызвано. Может, шутил кто–то над нами таким образом?

Вернулись к лагерю с рассветом, а там Вася Середин места не находит: «Куда вы пропали? — ругается. — Всякое передумал… Эх, мужики, испортили всю рыбалку…»

Восемь или девять часов ушло на поиски того, что вовсе и не терялось. Кто–то «водил» мужиков и, наверное, радовался своей затее…

Вот и думай, какие сюрпризы может еще устроить пойма и потаенные места в ней. Интересная картина получается, если не отмахиваться от фактов.

В последние годы меня весьма занимает феномен, который условно назвали «дети индиго». Суть такова: рождаются в мире необыкновенно одаренные дети, которых природа наделила необычными задатками, и главное — нет такому явлению внятного объяснения. Словно некие высшие силы затеяли эксперимент одновременно по всему свету, а людей не посчитали нужным поставить в известность. Явно кем–то инспирированная акция.

Пытаясь отыскать в своем окружении людей с задатками индиго, я, конечно, сразу вспомнил о Кате Черкасовой, волжанке, моей землячке, с которой знаком более десяти лет, и именно столько времени веду наблюдения за ее поразительными способностями. Катюша стоит того. Лишь недавно я сообразил, что многие из качеств, которыми она обладает, характерны для детей индиго. Может, и она — из этой категории, а я не придавал значения? Да попросту тогда и не знал о детях индиго — сам термин появился сравнительно недавно.

Но — все по порядку.

В октябре 1996 года мне позвонили и попросили о встрече — вопрос касался необычных задатков 12-летней школьницы. «Мне необходимо ваше мнение, моральная поддержка или хотя бы совет…» — сказала звонившая, представившись мамой девочки.

На встречу пришли симпатичная, со вкусом одетая дама, назвавшаяся Татьяной Петровной, и скромная девочка с милыми ямочками на щеках, неизменно появлявшимися при улыбке. Что меня сразу поразило, так это пытливые глаза девчушки с какой–то затаенной лукавинкой в глубине. Словно не я ее, а она изучала меня, прикидывая, стоит ли с этим дяденькой иметь дело. Мама, извинившись за беспокойство и слегка волнуясь, стала рассказывать о странностях, обнаружившихся у дочери. Дескать, она видит ауру у людей, видит иные измерения, описывает существ, живущих в иной мерности, может определять наличие заболеваний у человека…

— Я не ожидала, что такое может произойти в нашей семье, с моей Катей… — говорила она, — и мне посоветовали обраться к вам. Вот, например, такой случай: недавно отказал телевизор, а Катя увидела, что не горит одна из ламп в углу на панели, — и это не снимая задней крышки, насквозь! — вспоминала Татьяна Петровна. — Пришел мастер и подтвердил отказ той самой лампы. Правда, он не поверил, что мы не лазили туда сами. Или однажды идем с ней, а навстречу сгорбленная старушка с клюкой, и я еще подумала про себя, «как божий одуванчик». И вдруг Катя говорит, дескать, бабуля еще долго проживет, она, как святая, у нее добрые мысли, поэтому и аура золотистая. Я прямо опешила: она читает мои мысли! В другой раз она сказала про девушку, что ей осталось жить недолго, потому что у нее нет ауры… А хотите, она угадает, в какой руке вы прячете небольшой предмет? — предложила моя собеседница.