И пещерою кажется зал, Если видишь — теряясь в века. Допотопная, как бронтозавр. Свой скелет подымает соха. По новому в поэзии двадцатых годов зазвучала и тема труда. Рабочий стал хозяином своей страны, создателем социалистической индустрии. Образ освобожденного пролетария, «железного мессии», пришедшего строить новый мир, становится одним из центральных в поэзии этих лет. Вот он — Спаситель, земли властелин, Владыка сил титанических, В шуме приводов, блеске машин, В сиянии солнц электрических. Думали — явится в звездных ризах, В ореоле божественных тайн. А он пришел к нам в дымах сизых С фабрик, заводов, окраин, — пишет Владимир Кириллов в стихотворении «Железный мессия». Любопытен и широк диапазон своеобразных представлений поэтов двадцатых годов о теме труда: от городского электростроя Михаила Герасимова с его «цилиндрами, кранами, кубами» до «маленького полустанка» Леонида Лаврова, сказавшего со спокойной уверенностью: Там, где есть маленький полустанок., Возможна большая стройка. Сборник «Из поэзии двадцатых годов» не антологический. Он представляет поэзию лишь тех поэтов революционного направления, у кого есть наиболее приметные поэтические свидетельства о жизни, борьбе, о духовном подъеме народа в годы первого советского десятилетия. Другие свидетельства этого рода читатель найдет в отдельных авторских сборниках поэтов не только русских, но и представителей других советских республик, издание которых, как уже сказано, осуществляется в серии «Библиотека советской поэзии». Александр Жаров. Павел Арский Восстание Мы воздвигали пирамиды, Мы создавали города… Вы наши слезы и обиды Не замечали никогда. Лишенные свободы, знанья — Мы были вечные творцы, И мы — основа мирозданья, И наши — храмы и дворцы. Вы роскошь всю купили кровью Рабов, измученных трудом, Служивших высшему сословью, Века стонавших под ярмом… Вы радость пили полной чашей, Все, чем богата красота, — Вино, цветы — все это нашей Добыто каторгой труда. Мы бриллианты вам гранили, Мы лили бронзу и металл, В земные недра уходили Туда, где сумрак темный ждал… Вы жгли себя в угаре пьяном, Но вихрь могучий налетел И гибель, смерть принес тиранам: Настал безумию предел. Мы, как стихия, грозно встали Из царства хаоса и тьмы… Не даром мы века страдали Под гнетом пыток и тюрьмы. Довольно слез и унижений, Нет больше рабства и цепей, Свободны будут поколенья От тирании палачей… И кто бы, кто с лицом умильным Вернуть вам силу власти мог — Затем, чтоб червем быть могильным И ползать им у ваших ног? О, нет! Мы долго не забудем Века бесправья и тоски. Мы вас к покорности принудим, Возьмем в железные тиски. Еще в борьбе промчатся годы, Но мы сильны. Мы победим! От царства солнечной свободы — Ключ золотой не отдадим! 1918
Матросы Балтийское море! Железный Кронштадт! Над Финским заливом Пылает закат. Гвардейцы-матросы, Морской батальон, Не будет, не будет В бою побежден. Матросы, матросы! Пылает закат… Матросы — в дорогу, Прощай, Петроград! На юге Деникин, За Волгой Колчак. Прощается с милой Военный моряк. «Потёмкин», «Аврора»! Что сердцу милей? На свете нет лучше Таких кораблей. Они революции — Символ живой, Они нашей славы — Набат боевой. Отечество наше! О родина-мать! Кто в цепи посмеет Тебя заковать? Матросы, матросы! Победа нас ждет. С поста боевого Никто не уйдет. Горит и пылает Закат золотой, Прощается с милой Моряк молодой. 1919 Михаил Артамонов Братанье Пушки кончили рев, и шрапнель не багрила долину В междугорном пространстве, в провале высоких Карпат. Собирались солдаты без ружей вперед в середину, Русский, немец, австриец сходились к солдату солдат. День был радостно чист, перелески горели багряно, Осень в рдяные краски одела простор. Было все непривычно и жутко, и радостно-странно Между кровью омытых, снарядами вскопанных гор, Мы кричали камрадам: «На бой, на поход, на страданье Не охотой идем жечь, колоть, убивать. Вы такой же народ: батраки, беднота и крестьяне, Так не время ли руки друг другу пожать!» «Ружья в землю штыком! — отвечали камрады. — Разве будет рабочий рабочему враг?..» И сходились на месте, и были мы рады Замиренью на поле кровавых атак. В гости шли мы друг к другу. И радостно было братанье. Встрепенулась гармоника, светлый сплетая узор. А когда потонула долина в холодном тумане, — Золотою грядой запылали костры между гор. Да не долго братались: приказы Керенского строги. «Никаких замирений! Войну продолжать до конца». Снова грянули пушки, и снова бои и тревоги, Снова мир захлебнулся в потоках литого свинца. |
