Ничтожная деталь эта — ножик — сохраняет грибные запасы лесов. При таком способе сбора уцелевает самое главное — способность к самовоспроизводству, не нарушается грибница, грибные споры снова и снова возвращаются в землю, почвенный покров не только не утрачивает, но даже наращивает силу, чтобы вновь и вновь наполнять грибами корзины и берестяные пайвы.

Но мы живем в век механизации. Додумались до «механизации» и в грибном деле. Что бы высказали, увидав грибника… с граблями? В Магнитогорске, сказывают, даже сконструировали специальные граблицы, легкие, удобные, наладили массовое производство. Полагается грибы срезать на корню, оставляя в земле их ножки и не нарушая грибницы. Категорически заказано грибницу (мицелий) переворачивать, разрыхлять, выставлять на свет. Осветится — засохнет, погибнет. Не видать больше грибов на этом месте. А тут… грабли!!! Что останется после них?

Кто додумался сгребать урожай маслят грабельками, как подсохшую траву-кошенину, не знаю. Знаю другое — стыд и срам ему. Не потому ли давно не вижу в продаже грибных пирогов. Опасаются, что грибы в недалеком будущем могут совсем исчезнуть из пригородных лесов. Обоснованное опасение.

С другой стороны, замечено, что грибы тянутся к селениям, к человеку. Причина проста: грибники играют роль «сеятелей». Выбрасывая старые червивые грибы, они расширяют участки произрастания грибов, расселяя, распространяя их.

Не полагается даже идти по грибы в лес в обуви с грубой подошвой (в тапочках, в тапочках! да с посошком).

Примечено давно, что кедровый орех лучше всего прорастает на месте сгнившего кедрового пня. Так и грибы: больше урожай там, где старая «плантация».

Надобно напомнить, что грибы так же нужны лесу, как лес — грибам. Лишь лет 80—100 назад выяснилось, сколь громадное значение имеют грибы для жизни леса. Располагаясь на корнях древесных растений, грибницы помогают им лучше усваивать азот, кальций, магний, железо, другие вещества. Взаимная поддержка! Кончики корней у деревьев, если приглядеться внимательнее, как бы одеты в чехлы — настолько густо переплели их белые грибные нити, гифы (по-гречески гиф — ткань). Окутанные гифами отростки корней называются микоризой. Если в почве мало микоризы, сеянцы гибнут (в степи, например), поэтому при закладе лесных полос приходится вносить в посадочные лунки землю, привезенную из леса, с микоризными грибницами. Вот как это связано. В единой сложнейшей системе — деревья, подлесок, трава, грибы, животные и микроорганизмы. Вырви одно — распадется вся цепь. Не случайно одни грибы любят такой лес, другие — другой, не случайно под осинами обычно растут подосиновики, а в дружбе с березой — подберезовики.

Нашими дедами и прадедами было строго разграничено время для начала сбора даров природы: земляника разрешалась для массового сбора с 1 июля (то есть «Петров день» — по старому стилю 19/VI), сбор малины — близко к 2 августа (около «Ильина дня», 20/VII), сенокошение трав с естественных лугов начиналось после цветения, так как нужно было думать и о том, чтобы некоторые травы отцвели и при скашивании рассыпали семена, на будущий год снова росли. В строго определенные сроки выходили и на сбор грибов.

Думается, что наши прадеды устанавливали эти сроки через праздники православия не только потому, что уж так все в них верили, а и чтоб удержать народ от хищения природных богатств.

…Одного заядлого лесовика-грибника спросили: «Зачем вы едете? За грибами, за ягодами?» Он ответил: «За радостью! За радостью, мил-человек!»

И вправду, за радостью. Вот уж и лето отшумело звонкоголосым лесным эхом, но стоек все еще запах хвои, крепкий грибной дух. Впрочем, он и впрямь тут: в погребе, в подвале банки с вареньями и солениями… Вот куда перебралось лето жаркое, на всю зимушку.

Хотите уральской «грибницы» или грибного соуса, грибов в сметане, соленых, маринованных — и нынче, и на будущий год, и через десять лет? Берегите лесные кладовые.

Странное все-таки существо — современный человек. Сам стремится заковать себя в железо и бетон, возводит стены домов все выше и выше, добровольно отказываясь от дневного света, порой сутками корпит над чертежами, и… при первой же возможности старается сбежать в лес, на природу! Правда, мы уж говорили, это не блажь и не причуда, не избыток свободного времени (хоть он тоже имеет значение), а нечто более серьезное, заложенное в крови, зов предков, если будет позволено так сказать. В самом деле. Бесконечная вереница наших прапрапрародичей обитали всегда на природе, и, очевидно, не так легко — да нет, просто невозможно! — порвать с прошлым. И как бы ни изощрялась цивилизация, древняя память живет в нас.

Но удивительное дело, что делается с человеком, когда он вырывается из каменных теснин урбанизации на природу?! Словно бес вселяется в горожанина, когда он попадает за город (раньше сказали бы «белены объелся»). Куда девается воспитанность, привычка к добропорядочному поведению.

Странная вещь: почему иной гражданин, вполне благопристойно держащий себя в городе, попав в лес, ломает, рубит все вокруг, нагибает и уродует молодые березки, как будто задался целью доставить как можно больше вреда природе, оставить память по себе что ни на есть отвратительнее? Что — опять «атавизм»? Или — лес это не город, тут все можно?! Неверно!

Тросточка. Подай ему тросточку. Ломает дерево. Кто может помешать?

А, между прочим, подсчитано: еще через пяток лет число людей с рюкзаками вырастет до 30 миллионов человек, если каждый сломит по тросточке, оголится площадь, равная примерно территории города с миллионным населением.

Орет транзистор (вот еще бич нашего времени). Ну, как же, «музыка»! Без музыки он, наш современник, жить не может.

А послушать тишину? Шорохи леса, пение птиц? Не музыка?

Он, мой дорогой горожанин второй половины двадцатого столетия, отличается от своих предшественников — жителей девятнадцатого, восемнадцатого веков — еще и тем, что подвижен, не сидит на месте, способен передвигаться с быстротой ветра.

Он готов унести в рюкзаке все цветы, все ягоды, все редкие и нередкие камни, все сокровища земли — весь мир.

И он любознателен, хочет все знать, все видеть, желает собирать коллекции, всякие мыслимые и немыслимые памятки — «сувениры».

Вот такая же или весьма схожая, вредная страсть вынуждает городские власти Афин каждодневно, раненько поутру, пока не проснулись туристы, привозить битый камень в Акрополь и разбрасывать его около храма, чтобы дать возможность иностранным гостям привезти домой «подлинные обломки Парфенона». Особенную беспардонность в сборе подобных «памяток», беспардонность, доходящую до открытого хищничества, проявляют американские богатые путешественники, и, очевидно, потому жители греческой столицы прозвали эти отходы пригородных мраморных каменоломен «сувенирами для американцев». Хитрость вполне обоснованная: если б не делать так, весь Акрополь давно растащили бы по кусочкам! Растащат, а потом и воспоминания не останется, где взято. Называются же статуи и рельефы бессмертного Фидия в Британском музее по имени их похитителя «скульптурами Элджина»!

В одном мультфильме показывается, как пошла бабка в лес по грибы, а принесла полную корзину стеклотары. Получилось неплохо — выручила даже больше, чем от продажи грибов.