Иногда, оказавшись в выгодном положении, игрок прекрасно это понимает. Так было у Руда ван Нистелроя в 2003 году, после его двух первых и по-настоящему блистательных сезонов в «Манчестер Юнайтед». Он умудрился условиться с клубом о том, что ему разрешат перейти в «Реал», если тот предложит определенную сумму. В итоге Руд оказался хозяином положения, а мы постарались больше не попадаться на такой крючок. «Манчестер Юнайтед» разрешил ему перейти в «Реал», но, к счастью, игроков, желающих покинуть наш клуб, было очень мало. Ван Нистелрой ушел в возрасте 30 лет, после того как болельщики «Манчестер Юнайтед» успели насладиться его голами, а клуб практически полностью вернул потраченные на его приобретение деньги.

Обычно переговоры с игроками я вел гораздо жестче, чем отстаивал свой гонорар. Одни люди не стесняются при каждом удобном случае грести под себя. Другие, наоборот, слишком стеснительны, чтобы добиваться заработной платы, которой они заслуживают. Наверное, я где-то между этими двумя крайностями, особенно с тех пор, как после 1990 года в футболе стали крутиться огромные деньги. Много раз я замечал, что лидеры иногда так заняты руководством организацией, что не успевают позаботиться о себе. Они не только перестают есть, спать и заниматься спортом, но в довершение всего приобретают привычку пренебрегать своими собственными финансами. Такие лидеры тратят кучу времени на мельчайшие детали соцпакета для подчиненных, но и десятой доли внимания не уделяют проработке собственного контракта. В результате им редко удается добиться максимально выгодных условий для себя, и даже если каким-то чудом они накапливают некоторую сумму, им бывает очень трудно решить, как лучше ею распорядиться. Возможно, так происходит оттого, что наиболее ярким лидерам лучше удается роль миссионеров, чем наемных работников.

Начиная тренировать «Абердин», я получал 12 тысяч фунтов в год, что по нынешним временам равно примерно 65 тысячам. В последний сезон в Шотландии мой годовой оклад составлял 25 тысяч фунтов и щедрые премиальные выплаты за трофеи. Кое-какие деньги я зарабатывал вне клуба, ведя спортивные колонки в газетах и читая публичные лекции, но на них не купишь много бутылок вина. В те годы самый высокооплачиваемый игрок в команде зарабатывал 15 тысяч фунтов в год, а спонсоры были менее щедры по сравнению с нынешними стандартами ведущих команд Премьер-лиги. На переговорах с «Манчестер Юнайтед» мне предложили меньше, чем я получал в «Абердине» в последний год работы с учетом премий.

После того как «Манчестер Юнайтед» выиграл несколько крупных турниров, я призадумался о своем гонораре. В 1989 году председатель совета директоров Мартин Эдвардс пытался продать клуб за 20 миллионов фунтов; по нынешним меркам эта сумма может вызвать лишь улыбку, но тогда это были большие деньги. Однако сделка провалилась: покупатель не смог собрать названную сумму. После того как в 1991 году клуб «Манчестер Юнайтед» стал акционерным обществом, его стоимость перестала храниться в секрете, а мне никак не удавалось избавиться от мыслей о том, каков мой вклад во все это великолепие. В 1998 году Руперт Мердок хотел купить клуб за 623 миллиона фунтов, следовательно, доля Мартина составила бы примерно 87 миллионов. Вот тут и дали о себе знать унаследованные мной шотландские традиции профсоюзного движения, а может, я просто почувствовал себя недооцененным.

Мартин был хорошим председателем совета директоров. Клуб стал его частью, и Мартин всячески заботился о его благополучии, однако каждая моя попытка договориться о повышении зарплаты заканчивалась длительным обсуждением. Обычно при встрече в его кабинете на «Олд Траффорд» Мартин проводил расчеты финансовой стороны моих требований на большом калькуляторе, который всегда стоял на столе рядом с телефоном. За несколько лет до этого, в очередной раз пытаясь доказать, что мне мало платят, я даже вручил ему копию контракта Джорджа Грэма, главного тренера «Арсенала». Тем не менее мне почти ничего не удалось добиться – отчасти, возможно, потому, что Мартин прекрасно знал, что для меня нет более желанной работы, чем быть главным тренером «Манчестер Юнайтед». С тех пор как Дэвид Гилл стал исполнительным директором клуба, ситуация изменилась. Дэвид был более объективным, и мне повысили зарплату.

Собираясь существенно повысить зарплату Уэйну Руни в 2010 году, Глейзеры и Дэвид Гилл поинтересовались моим мнением. В ответ я сказал, что считаю несправедливым то, что Руни будет зарабатывать в два раза больше меня. Джоэл Глейзер немедленно спросил: «Я с вами согласен, но что мы можем поделать?» Ответ на этот вопрос был очень прост, и мы условились, что ни один игрок в команде не может получать больше главного тренера. Причем на достижение такой договоренности ушло времени меньше, чем читатель потратит на чтение этого предложения.

За последние 15 лет работы в «Манчестер Юнайтед» мой контракт постоянно продлевался на год. Помимо этого, у меня было соглашение, что в случае увольнения клуб обязуется выплатить мне зарплату за два года, даже если на следующий же день я начну тренировать «Манчестер Сити» или любую другую английскую команду.

По моим соображениям, многие футбольные тренеры получают меньше, а иногда и намного меньше, чем их звездные игроки. В английской Премьер-лиге, пожалуй, только Арсен Венгер и Жозе Моуринью зарабатывают больше своих лучших футболистов. Вероятно, по этой причине об оплате труда главных тренеров пишут очень мало. Что подумают игроки, когда узнают, что боссу платят намного меньше, чем им?

Благодаря участию в покупках и продажах игроков я приобрел некоторые навыки в искусстве ведения переговоров. Впервые я ощутил атмосферу переговоров, наблюдая за выступлениями профсоюзных лидеров на заводе, где я тогда работал. В те времена большим влиянием пользовались коммунисты, и мне всегда казалось, что они переступают черту дозволенного. Они объявляли забастовку по любому поводу, отказывались от переговоров с администрацией. Такое поведение всегда выливалось в открытую конфронтацию. По мнению рабочих, прибегать к забастовке следует в последнюю очередь, но коммунисты всегда были к ней готовы. Какие еще инструменты влияния на оппонента у вас остаются, если вы уже стоите в забастовочных пикетах? Вам наверняка придется три месяца греться вокруг жаровен на улице, если кто-то пожелает доказать, что вы блефуете. Картины молодости остались в моей памяти на всю жизнь, поэтому я старался не дать втянуть себя в жесткую конфронтацию с игроками.

На переговорах трудно сохранять трезвую голову, не поддаваться азарту борьбы и не позволять эмоциям взять вверх над рассудком. Грань здесь очень тонкая. Главный тренер часто впадает в заблуждение, будто один или два новых игрока изменят судьбу клуба. Если же ему не удается сохранить самообладание в ходе переговоров, последствия бывают непредсказуемыми. Например, при этом повышается цена каждой отдельной сделки, а иногда даже возникает эффект домино. В футболе, как в любом бизнесе, при заключении каждого следующего контракта от вас будут ожидать уплаты максимально высокой цены. Одна ошибка может внести разброд в умы остальной части команды. Вот так из-за одного нового игрока разрушится система оплаты труда, принятая в клубе.

Конечно, хочется думать, что все стороны в переговорах ведут себя по-джентльменски. К несчастью, это не всегда так. Некоторым людям достаточно рукопожатия, чтобы заключить соглашение о трансфере на очень большую сумму. Есть и такие, к которым страшно повернуться спиной даже на мгновение из опасения, что они выкинут какой-нибудь фокус. После десятков и сотен переговоров я научился лучше разбираться в людях. Правда, вместе с этим я понял и то, что не имеет значения, насколько близко заключение контракта: ожидать неприятного сюрприза стоит всегда.

При подписании нужного нам игрока я старался сохранять ясный ум и не проявлять эмоций. Например, когда мы заинтересовались Филом Невиллом, то сначала сознательно сделали запрос относительно его брата Гари, поскольку братья были очень дружны. Нам было известно и то, что Фил играет лучше и за ним гоняется много клубов. По моим расчетам, если бы нам удалось заполучить Гари, то и Фил, скорее всего, последовал бы за ним. Случалось, клубные продавцы использовали эмоции покупателя в своих интересах. После игры с «Эвертоном» на «Олд Траффорд» в августе 2004 года Дэвид Гилл, Морис Уоткинс и я встретились с владельцем этого клуба Биллом Кенрайтом и главным тренером команды Дэвидом Мойесом, чтобы обсудить наше предложение о трансфере 18-летнего Уэйна Руни. Они нажали на все рычаги, чтобы не допустить этой сделки. После оглашения наших окончательных условий Кенрайт дал телефонную трубку матери Руни, и та заявила: «Вам не удастся украсть моего мальчика». Дело кончилось тем, что мы все-таки справились с эмоциями и на следующий день заключили контракт.